Ассасины - читать онлайн книгу. Автор: Томас Гиффорд cтр.№ 48

— Клэммер, — начал он, — вот кто выглядит как сам не свой. Не понимаю, как отец Данн может все это выносить. С таким человеком просто невозможно разговаривать. Любое его высказывание находится в логическом противоречии с предыдущим. Голова идет кругом. И еще я очень замерз. Мерзну постоянно, как только сюда прилетел. А он вытащил меня на прогулку. Осматривали Пятую авеню, Рокфеллеровский центр, каток возле него. Очень красиво, но холодно. — Он зябко поежился и придвинулся поближе к огню. — Да и вы выглядите тоже не очень...

— Паршивый выдался день, — сказал я.

Я отчаянно нуждался в друге, товарище. В обществе Санданато я чувствовал себя вполне комфортно, что несколько удивляло. Одно дело чувствовать себя легко и раскованно с Данном, все в нем располагало к этому. А вот исходящая от Санданато аура нервного напряга до сих пор вынуждала меня держать дистанцию. И вдруг все изменилось. Не знаю, в чем причина, возможно, я вновь начал мыслить и чувствовать как католик. А может, просто потому, что и у самого меня нервы были на взводе.

— А где сестра Элизабет? Весь день мечтал, как мы соберемся втроем за коктейлем.

Я помнил, что сказал о Санданато Элизабет. И теперь задавался вопросом: может, он не просто влюблен? Может, он по-настоящему любит ее?

— Уехала. — Улыбка его тотчас увяла. — Данн отвез ее в аэропорт Кеннеди. Наверное, уже летит в Рим.

— А-а. Да, конечно, полно дел, обязанностей. Тирания журнала.

— Это из-за нее я расстроился.

— Вот как? А мне казалось, вы такие друзья.

— Ну, после сегодняшнего уже вряд ли.

Он смотрел на меня с нескрываемым любопытством, мне же хотелось излить душу. И вот я рассказал Санданато все, что произошло между мной и Элизабет, о том, как она реагировала на мое намерение выяснить, почему была убита Вэл. Он слушал терпеливо и сочувственно. Когда я наконец иссяк и сидел молча, уставившись на огонь, он решил меня утешить. Приготовил два виски с содовой, один стакан протянул мне, а сам принялся расхаживать по комнате и вот остановился перед картиной отца.

— Женщины, — вздохнул он. — Они видят все по-иному, не так ли? Мы мстители, они целительницы. Так и должно быть. Сестра Элизабет хочет продолжать свое дело и увидела в смерти вашей сестры потенциальную угрозу этому делу. И не хочет вмешиваться. Другое дело мужчина. Он обязан что-то предпринять, если сестра его убита... Я итальянец, я понимаю ваши чувства, но... но...

— Что «но»?

— Здравый смысл на ее стороне. — Он выразительно пожал плечами. — Вы должны это понимать. Они могут вас убить. Это очевидно.

— Кто они?

— Не знаю. И думаю, что, может, лучше и не выяснять.

— Вы не правы. Я собираюсь выяснить.

— Вы очень похожи на свою сестру. Так и вижу ее, когда гляжу на вас, мой друг. Слышу ее, когда говорите вы. Подобно ей, вы вспыльчивы и бесстрашны. Опасная комбинация. Она напоминала мне динамитную шашку с горящим фитилем. Вы такой же.

— Но ведь и вы чувствуете то же самое.

— Да, возможно... Поймите, ваши эмоции вас убивают. Подумайте, они знают вас, но вы-то не знаете, кто они такие. В этом все дело.

— Но они мне нужней, чем я им.

— Ах, откуда вам знать? Вы же понятия не имеете, какие здесь на кону ставки!

Я отмел эти доводы. Логический подход меня не устраивал.

— А что вы думаете о версии Данна? Что убийцей был священник?

— Честно признаться, я всегда плохо понимал вас, американцев. Сплошные пушки, пистолеты, стрельба. Возможно, и был какой-то обезумевший священник. — Он умолк, словно исчерпав все доводы.

— Никакой он не обезумевший, — возразил я. — В Церкви что-то неладно. Там завелась паршивая овца, убиты трое. Церкви грозит опасность, и кто-то хочет решить эту проблему с помощью пистолета. — Я осмелился быть до конца откровенным. Элизабет говорила, что Санданато или свой человек в Ватикане, или же несостоявшийся монах. Я подозревал, что и то и другое. Она также назвала его «совестью» кардинала Д'Амбрицци. — Что происходит внутри Церкви? Вы должны знать. Папа умирает... и тут вдруг эти три убийства. Возможно, есть связь? Возможно, Церковь разрывают какие-то внутренние противоречия? Может, это гражданская война?...

— Церковь всегда разрывали противоречия.

Он курил «Голуаз», пальцы в желтых никотиновых пятнах, глаза сощурены. Тяжелая прядь черных волос упала на лоб, и он откинул ее ладонью. Сколько ему? Тридцать пять? Сорок? Сколько еще он продержится?... Он принадлежал к тому типу людей, что словно сжигают себя изнутри. По словам Элизабет, Вэл считала его фанатиком, маньяком. Что-то не очень похоже; наверное, Вэл хотела тем самым сказать, что расходилась с ним во взглядах. Интересно, что он думал о моей сестре? Едва успел этот вопрос оформиться в моей голове, как он заговорил.

— Ваша сестра... — начал он. — Никто не подвергал сомнениям искренность ее убеждений, но многие отказывали ей в мудрости. Вся эта публичность, ее выступления и книги... самой природой она была создана для того, чтоб теребить и рвать ткань Церкви. Она была одержима идеей реформации Церкви.

— И вы, я так понял, отказывали ей в мудрости?

— Я и ваша сестра... мы шли к Церкви разными путями. Я был очарован самой сутью Церкви, системами веры, Церковью в том виде, какая она есть и какой всегда была. А ваша сестра была прежде всего гуманисткой и уже потом — католичкой. Я понимал, что Церковь по природе своей общество закрытое. Она же считала, что Церковь можно и должно демократизировать. Меня заботила душа человека и способы ее спасения. Вэл же относилась к Церкви как к некоему благотворительному агентству, долг которого сделать жизнь всех своих детей на земле лучше...

— А вас интересовал каждый человек в отдельности?

Санданато не попался на этот крючок.

— Церковь многое может сделать, — с улыбкой ответил он. — Но главная ее забота — вечное спасение. В конечном счете это и составляет смысл и суть самого существования Церкви, не так ли? Это мирские власти должны заботиться о благосостоянии своих граждан. А вовсе не Церковь. И стоит ей задаться этими мирскими целями, как истинная роль ее тут же ослабнет. Пока что Церковь к этому еще не готова. Да и не ее это дело. А люди склонны забывать об этом, они озабочены своим благополучием. Хотят жить лучше, голосуют за это. Но к Церкви должно обращаться лишь с молитвой, а не с голосованием. Для голосования предназначены другие места.

— Стало быть, вы находились в оппозиции к моей сестре?

— Громко сказано, — ответил он. — Порой я и к своему шефу, кардиналу Д'Амбрицци, нахожусь в оппозиции. В Церкви вообще, знаете ли, часто не соглашаются и много спорят.

— Так вы не считаете, что Вэл убили за убеждения?

— Понятия не имею, за что убили вашу сестру, Локхарта и Хеффернана.