Больно только когда смеюсь - читать онлайн книгу. Автор: Дина Рубина cтр.№ 46

— Веками немцы воспевали культ силы. «Зигфрид, победивший дракона!» И что же произошло после поражения в войне? Культ силы был запрещен, даже игрушечные ружья изъяты из продажи. И вот, пожалуйста: дети еще мучались виною отцов, внуки уже не хотят о ней слышать, а правнуки будут гордиться героическим прошлым прадеда, так же, как современный барон или граф гордится предком-крестоносцем, не слишком вникая — сколько сотен тысяч несчастных отправил славный рыцарь своим копьем на тот свет…

… А я пересаживаюсь с одного поезда на другой, по пути из Гамбурга в Берлин, а оттуда в Дрезден, попадаю там в демонстрацию неонацистов, рассматриваю на вокзалах платки и длинные платья иммигрантов, разглядываю непривычный мусор под ногами и говорю контролеру, рыжему краснощекому немцу: — У вас там на перроне ни один компостер не работает. Как же так? Где знаменитый немецкий «орднунг»?

— Понятия не имею! — говорит он мне искренне. — Я и сам бы хотел это знать.

— И ВСЕ-ТАКИ, СОГЛАСИТЕСЬ, ЧТО «НАШИХ» ЛЮДЕЙ ЗА ГРАНИЦЕЙ ВИДНО ИЗДАЛЕКА.

— Просто, вы их видите наметанным на «своего» глазом. Так, своего увидит и англичанин, и француз… не говоря уже о японце. Причем, узнаешь своего даже не по совокупным характерным чертам лица — эти черты очень разные, а по какому-то общему выражению… глаз. Одновременно сосредоточенному и ошалелому. Одновременно гордому и испуганному. Одновременно заискивающему и преисполненному самоуважения.

Ну и замечательные истории случаются, само собой, на почве нашей любви к крепким напиткам.

Картинки по теме:

Американские друзья рассказывали мне о своем знакомом, силовом акробате, который вдребезги пьяным ехал по хайвею, не разбирая пути-дороги. Полицейские его остановили и — это один из тестов — потребовали пройти по прямой. Силовой акробат был не в состоянии не то что пройти — проползти по прямой… но…

— Пройти?! — презрительно воскликнул он. — На ногах?! Да вот я тебе на руках пройду!

И на глазах у потрясенных полицейских действительно виртуозно прошел на руках по безупречной прямой… Профессия, понимаете… она сидит у тебя не то что в мышцах, а в самой глубине печенок.

И между прочим, о полицейских, которые до великого нашествия русских на западный мир не сразу отличали пьяного от больного.

Например, наш приятель, приехавший в Израиль в семидесятых годах, однажды возвращался на своей машине со свадьбы племянницы. Свадьба была настоящей, веселой, русской… На полпути его остановили полицейские, которым показалась странной его манера водить. И, знаете, поначалу они даже не поняли — что с человеком. Решили, что он болен… Когда же он принялся подробно рассказывать о свадьбе, пытаясь пропеть все песни и пересказать все неприличные анекдоты, эти ребята (все-таки, люблю израильскую полицию!) — погрузили его на свой джип, час возили по городу, — проветривали, после чего привезли к его машине и отпустили.

Но это было давно. С наплывом миллиона «русских» в страну к нетрезвым водителям в Израиле стали относиться гораздо строже.

Да и американцы, чуть что — пожалуйте в суд.

Моя приятельница из Лос-Анджелеса работает переводчицей в суде. С падением железного занавеса весьма обогатилась: работы стало не в пример больше, чем раньше. Вот, звонят ей, приглашают на такое-то число в суд — поработать. Некий господин, не говорящий по-английски, был остановлен полицейскими в рождественскую ночь — в пьяном виде ехал по встречной полосе.

Ну, приходит она в суд, знакомится с подсудимым — тот, ошалевший уже от невозможности поговорить по-человечески, услышав родную речь, умиляется:

— О! — говорит, — американка, а как по-русски-то чешет!

Судья открывает заседание. Между прочим, судья — очень пожилая женщина, некогда из Харбина, куда родители ее бежали из России от революции. Однако — процедура суда обязывает! — вопросы подсудимому задает на английском. Переводчица переводит.

— Гоодин такой-то, где вы беседовали с полицейским — в машине или на шоссе?

— Не помню… — сокрушенно отвечает подсудимый.

— Полицейский сел к вам в машину, или вы вышли из машины?

— Н-не… помню.

— Как же вы разговаривали?

Он морщит лоб, припоминая…

— Да это… полицейский открыл дверцу, я и вывалился…

Тут судья не выдерживает, наклоняется через стол и кричит по-русски:

— Петр Степаныч, го-луб-чик вы мой! Что ж вы так на-дра-лись?!

С минуту подсудимый ошарашенно смотрит на судью, потом глубоко вздыхает и счастливо произносит:

— И эта по-русски чешет!

— НАСКОЛЬКО ЧАСТО ВАМ УДАЕТСЯ ВЫРВАТЬСЯ КУДА-НИБУДЬ?

— По-разному случается. Я ведь по натуре актриска, много выступаю перед читателями — а это долгие недели бродячей жизни, скитания из города в город, невозможность принадлежать себе… Это и не путешествия вовсе, а работа на износ, отхожий промысел, заработок. Я тогда и не вижу ничего по-настоящему, даже если какая-нибудь радушная душа разворачивает передо мной на бегу красоты какого-нибудь Гамбурга…

Нет, для того, чтобы увидеть эти красоты, иными словами: почувствовать город, пространство, мне надо замедлить бег, движения, мысли, сфокусировать взгляд… И рядом мне необходима еще одна пара вполне конкретных глаз — моего мужа, художника Бориса Карафёлова — который заметит не только смешную походку хромого продавца открыток, но и обратит мое внимание на тающий в облачке шпиль старинной церкви. Тогда мое видение страны, чужого города приобретает нужный для литературы объем…

— А ВОТ ЕСЛИ ПРЕДПОЛОЖИТЬ… ТОЛЬКО ПРЕДПОЛОЖИТЬ… ЧТО ВЫ УЖЕ ВЕЗДЕ, ГДЕ ХОТЕЛОСЬ, ПОБЫВАЛИ, УВИДЕЛИ ВЕСЬ МИР, ЗАГЛЯНУЛИ ВО ВСЕ ЕГО УГОЛКИ… ВСЕМУ УДИВИЛИСЬ, ОБО ВСЕМ НАПИСАЛИ… ВАМ БЫ И ТОГДА БЫЛО БЫ К ЧЕМУ СТРЕМИТЬСЯ?

— Ну, это фантастика. Вероятно, вы имеете в виду — было бы мне о чем мечтать? Или точнее — за что небо благодарить?

Знаете, для этого ведь уже существует древняя молитва, утренняя молитва евреев на субботу и праздники, вполне подходящая для такого случая. Причем, ее вообще не вредно повторять как можно чаще:

«Если бы рот наш был полон песней, как море водами, а наш язык — ликованием, как бесчисленные волны морские, а наши уста — восхвалением, беспредельным, как ширь небосвода, и наши глаза сияли бы, как солнце и как луна, и будь наши руки распростерты, как орлы в небесах, а наши ноги легки, как лани, — мы все же не сумели бы по достоинству возблагодарить Тебя, Господи, за все чудеса Твои».

«Мозг человека не знает отдыха, он работает днем и ночью, всю жизнь. И только в одном случае мозг отдыхает и полностью отключается: когда человек выступает перед аудиторией».