Больно только когда смеюсь - читать онлайн книгу. Автор: Дина Рубина cтр.№ 31

Я просто растерялась. Ну что мне делать? Указать молодому человеку на орфографическую ошибку, или нет? Мысленно металась между проверочным словом и тем местом, куда он меня наверняка пошлет, если я ему что-нибудь скажу. Так и промолчала…»

— И ВСЕ-ТАКИ, СОГЛАСИТЕСЬ, ЧТО ОТНЮДЬ НЕ КАЖДЫЙ МОЖЕТ УПОТРЕБЛЯТЬ НЕНОРМАТИВНЫЕ СЛОВА К МЕСТУ, СО ВКУСОМ, И В ЕДИНСТВЕННО ВЕРНОМ КОНТЕКСТЕ?

— Абсолютно с вами согласна! И даже более того: в устном рассказе для этого необходимы и соответствующая интонация, и даже выражение лица. Например, однажды писательница Светлана Шенбрунн с совершенно невозмутимым лицом рассказывала в небольшой компании эпизод из своей служебной поездки в Киев. Все, кто слышал этот рассказ, от смеха буквально задыхались. Все, кроме самой рассказчицы.

Картинка по теме — байка Светланы Шенбрунн:

«В Киеве меня повсюду водил Миня Мулярчик — сохнутовский прожженный волк. С ним связано много разных забавных нелепых историй. Он очень активный и в то же время наивный и даже сентиментальный человек. Всем хочет помочь, даже незнакомым; все организовать лучшим образом, все устроить… и вечно оказывается в идиотской ситуации.

Гуляли мы с ним по Крещатику, вышли на какие-то торговые ряды. Вижу — стоит пожилой хохол, продает свитера. Вполне приличные свитера. Но сам явно в глубоком похмелье и жаждет принять. Черт меня дернул, вознамерилась я купить свитера сыновьям.

А Миня такой активный, даже выбрать мне самой не дает. Трижды менял серый свитер с треугольным вырезом на черный с круглым. Продавец, вижу, совсем доходит. Ладно, думаю, пора платить, пусть страдалец опохмелится. И достаю кошелек.

Миня хватает меня за руку, оттаскивает в сторону и шипит:

— Постой! Ты, собственно, чем собираешься платить?

— Как чем? Деньгами.

— Подожди, у меня есть рубли, мы ему рублями заплатим. Ему даже выгоднее будет.

— Да брось, Миня, кому здесь нужны рубли. Человек продает свитера и хочет, конечно, не рубли, а привычную местную валюту, родные гривны…

— Постой, ты ничего не понимаешь, отойди, я сам с ним разберусь!

Он подошел к хохлу, стал перебирать свитера по третьему кругу, снова уточнял размеры, менял расцветки, заставлял заменять круглый ворот на треугольный… Наконец, говорит:

— Значит, так: я заплачу тебе рублями.

Тот вытаращил глаза:

— Шо-о-о-о?! На кой ляд мне твои москалъни карбованци!

— Как на кой ляд! Ты посчитай, — в долларе сколько гривен? А рублей? — (затем последовал пулеметный пересчет), — вот, таким образом, еще остается сдача 2 рубля, я ее тебе просто подарю!

Хохол так и стоял, качаясь, выпучив глаза, пытаясь понять — что от него хочет этот вертлявый, кудрявый и лысый… На лице его отразилась похмельная тоска.

— Жид, — проговорил он умоляюще. — Отойди! Все равно ведь наебешъ!

— Ну вот, прямо я приехал из Иерусалима, чтобы тебя здесь наебатъ! — с горячей обидой воскликнул Миня. — Прямо, вот, нечего мне делать, кроме как здесь тебя вот это вот!.. Смотри, мудила: ты пересчитай сначала на рубли, потом на доллары, потом переведи в гривны, и увидишь, что ты в наваре, а я в накладе. Потому что еще тебе 2 рубля добавляю! Ну?!

— Жид… — повторил тот в неподдельной тоске. — Я же все равно никогда этого не сосчитаю, а ты все равно наебешъ…

— Вот какой дурак упертый! Ему объясняют разницу конвертации, ему готовы доплатить за беспокойство, а он своей выгоды не чует!

Миня продолжал размахивать перед носом одуревшего хохла своими ручками, что-то доказывал, плевался, уходил, возвращался опять. Я стояла в сторонке, как брошенная. Наконец, хохол сказал:

— Все, жид, нету у меня сил. Не мельтеши… Забирай товар, давай свои рубли… Только я ведь все равно знаю, что наебешъ.

— Ну, что ты себе в голову вбил, а?! Вот какие мифы живучие! Смотри! (Дальше опять шла рублево-долларово-гривневая скороговорка, завершенная все теми же двумя рублями, и торжествующей присказкой: — Держи, и не говори, что жид тебя наебал!)

Когда мы отошли к машине и уже сели в нее, Миня вдруг замер, открыв рот, словно подсчитывая что-то в уме, вытаращил глаза, охнул и сказал:

— Ой… а ведь я его наебал!

— Миня, — выпалила я в сердцах, — чтоб ты лопнул со своей коммерцией!

Мы выскочили из машины и побежали к месту сделки. Но хохол, как и следовало предположить, уже ушел опохмеляться. Что там говорить! Живучи мифы. Живучи!»

Кстати, та же Светлана Шенбрунн однажды описывала сценку, которую наблюдала из окна заштатной гостиницы в Курске. Дело происходило, между прочим, 8 марта, в Женский, извините, день.

Под скамейкой, неподалеку от входа в гостиницу валялась сильно нетрезвая дама в весьма непотребном виде: поза самая фривольная, в одежде полный беспорядок. Над ней стояли двое озадаченных мужчин: местный дворник в кожаном фартуке и его собутыльник.

— Коль… — предлагал собутыльник, — ну давай мы оттащим ее с обзору публики куда подале… Вон, пусть в кустах проспится…

А дворник отвечал: — Не трожь! Пусть гуляет. Ее праздник!

И Светлана же рассказывала про знакомого пенсионера, в прошлом — большого ученого, известного математика, одного из создателей знаменитого орудия «Катюша». Вышел тот как-то с кошелкой в соседний гастроном. Мороз был сильный, нос у него покраснел, опух…

Бежит к нему наперерез с бутылкой алкаш:

— Дед, третьим будешь?

У старого ученого сработала его математическая логика. Он сказал:

— Пока не вижу твоего второго.

Алкаш выставил два пальца и страстно крикнул:

— Дед, я — двое!

— КОГДА ЧИТАЕШЬ ВАШИ КНИГИ, ТО И ДЕЛО ЛОВИШЬ СЕБЯ НА ОЩУЩЕНИИ ЛИЧНОГО СВОЕГО ПРИСУТСТВИЯ — НЕВАЖНО, ЧТО ВЫ ОПИСЫВАЕТЕ — ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ ИЛИ ПЬЯНУЮ ДРАКУ. НАСЧЕТ ЛЮБВИ ВСЕ ЯСНО — ТАКОЙ ОПЫТ ЕСТЬ У КАЖДОГО. А ВОТ ОТКУДА ПОДОБНАЯ ОСВЕДОМЛЕННОСТЬ В ТОМ, ЧТО КАСАЕТСЯ РЕАЛИЙ И ЯЗЫКА БЫДЛА?

— Ну-ка, полегче, полегче насчет «быдла». Вот как только писатель хотя бы мысленно произнесет это словцо по отношению к так называемому «простому человеку», считайте, что его творческая карьера подошла к концу. Помните замечательный анекдот про ассенизатора: он спускается в выгребную яму и наполняет ведро содержимым. А его помощник на веревке тащит ведро наверх. И не удерживает его; ведро опрокидывается на голову «начальника», и тот, отирая усы и голову, в сердцах произносит: «Эх, не быть те, Васька, за старшого! Быть те всю жизнь на подхвате».