Калейдоскоп жизни - читать онлайн книгу. Автор: Всеволод Овчинников cтр.№ 29

Вместе с тогдашним мэром Ниигаты господином Ватанабе мы объехали город. Меня поразило, что устояли наиболее ветхие на вид дома традиционной японской постройки. Гибкие крепления их деревянных каркасов выдержали подземные толчки.

А вот послевоенные пятиэтажки, которыми гордился муниципалитет, завалились на бок вместе с вывернутыми из песчаного грунта фундаментами. Можно было видеть, как жильцы ходили по горизонтально лежавшим фасадам и словно из колодцев доставали из окон свой скарб.

Что же касается небоскребов из монолитного железобетона, то многие из них накренились, как знаменитая Пизанская башня. А при крене более семи градусов человек, находящийся в здании, испытывает головокружение и тошноту.

Я остановился в таком же покосившемся отеле. Из предосторожности попросил комнату не выше третьего этажа. Только собрался принять ванну, раздался стук. Открыл дверь — никого. И тут заметил: вода в наполненной ванне ходит туда-сюда. Оказалось, что от подземных толчков стала стукаться о стену висевшая на ней картина. Проворно схватил подушку, водрузил ее на голову и голый встал под дверной косяк. К счастью, скоро все утихло.

Через пару часов меня вызвала по телефону Москва, так что ярких впечатлений для репортажа было достаточно. Мой очерк в «Правде» о трагедии Ниигаты вызвал волну сочувствия у жителей Хабаровска. По инициативе местных общественных организаций прошел сбор пожертвований. На эти средства снарядили три морских лесовоза со стройматериалами для оставшихся без крова японцев. Из бревен и досок вскоре выросли десятки домов. Они образовали Хабаровскую улицу.

Именно после этого жители Ниигаты обратились к хабаровчанам с предложением установить с ними отношения породненных городов. Был повод снова приехать в возрожденную Ниигату, чтобы написать об этой торжественной церемонии (первой в летописи отношений между нашими странами). Ну а мэр Ватанабе в знак благодарности устроил мне встречу с ниигатскими гейшами. Они слывут самыми белокожими в Японии — «благодаря тому, что тут выпадает пушистый снег, приносимый ветром с сибирских просторов».

Как я выращивал жемчуг

Я приехал в Японию с мечтой рассказать о том, как Страна восходящего солнца сумела стать родиной жемчуговодства, написать о поразительной способности японцев находить новое применение человеческому труду, дабы возмещать бедность недр, нехватку земли на тесных, перенаселенных островах.

Родина жемчуговодства — полуостров Сима на Внутреннем море. Водная гладь прибрежных заливов заштрихована там темными полосами. Это бамбуковые плоты, к которым под водой подвязаны проволочные корзины с прооперированными раковинами. Параллельные жерди напоминают борозды рисовых полей. Малоземелье заставляет японцев поневоле становиться пахарями моря. Однако жемчуговодство требует куда больше забот и хлопот, чем трудоемкий поливной рис.

Народные сказки чаще всего изображают несметное богатство как ларец, полный жемчужин, которые можно пересыпать горстями. Но даже фантазия сказочников не способна представить дюжину самосвалов, доверху груженных не щебенкой, а драгоценными перлами. Девяносто тонн жемчуга — вот годовой урожай Японии с ее прибрежных вод.

В 1907 году сын торговца лапшой Микимото вырастил на полуострове Сима первые сферические перлы. Порой спрашивают: как отличить жемчужину с плантации от настоящей? Ставить так вопрос нельзя. Жемчуг, выращенный при участии человеческих рук, в такой же степени настоящий, что и плоды на дичке после прививки от культурной яблони.

Жемчуг — столь же болезненное отклонение от естества, как камень в печени человека. Чтобы в устрице вызрела жемчужина, требуется последовательное совпадение нескольких случайностей. Это происходит, во-первых, когда под створки раковины попадет песчинка. Когда, во-вторых, посторонний предмет целиком войдет в студенистое тело устрицы, не поранив ее внутренних органов. Наконец, в-третьих, когда песчинка затащит с собой внутрь обрывок поверхностной ткани устрицы, способной вырабатывать перламутр. Воспроизвести все это с помощью человеческих рук — значит тысячекратно увеличить вероятность редкого стечения обстоятельств, сохраняя сущность естественного процесса.

Идея выращивать жемчуг не случайно пришла в голову сыну торговца лапшой. В приморских селениях Японии мужчины традиционно становятся рыбаками, а женщины — нырялыщицами. Гологрудые «ама», «морские девы», собирают на дне заливов съедобные раковины, как наши крестьянки ходят в лес за грибами. В двустворчатых раковинах акоя, из которых делают приправу для лапши, иногда находили жемчужины. Это и навело Микимото на мысль преднамеренно вводить в тело устриц ядрышки.

Девятнадцать лет опыты были безуспешными. Следовало найти подходящий материал. Таковым оказались шарики, выточенные из створок крупных речных раковин. Затем надо было научиться вместе с ядром вводить «присадку» — кусочек перламутровой железы другой, более молодой устрицы, клетки которой создают вокруг шарика жемчужный слой.

Главной рабочей силой при опытах Микимото были «морские девы». Последние полвека главное действующее лицо в жемчуговодстве уже не нырялыщица, а оператор. В Японии около двенадцати тысяч людей, умеющих вводить ядрышко в тело моллюска. После подробных объяснений меня привели в операционный зал и сказали: «Попробуйте проделать все своими руками. Жертвуем вам сто раковин. Вырастет хоть пара жемчужин — сделаете себе запонки!»

Закрепленная в зажиме раковина раскрыта меньше чем на сантиметр. В этой щелке и надо манипулировать. Беру скальпель, делаю надрез. Переворачиваю скальпель другим, раздвоенным концом, насаживаю на эту вилку кусочек присадочной ткани, ввожу его в тело моллюска и помещаю туда же ядро.

Если вонзить скальпель чуть глубже, чем следует, створки раковины безжизненно распахиваются: поврежден соединительный мускул, и раковина обречена на гибель. То же происходит при вводе ядрышка не в ту часть устрицы, где она может терпеть инородный предмет.

Встав из-за стола через три часа совершенно разбитым, я убедился: оперировать раковины без подготовки все равно что вырезать самому себе аппендикс, добросовестно выслушав, как это делается. Из сотни раковин, которые были зарегистрированы под моим именем, через две недели выжили одиннадцать. Да и те, скорее всего, были украдкой положены в мою корзину инструкторами. Два года их без меня холили и пестовали. Каждые два месяца очищали от наросших водорослей, после дождей опускали корзину поглубже, чтобы не менялась привычная соленость воды.

Когда два года спустя я приехал за урожаем, оказалось, что девять из моих одиннадцати жемчужин не соответствуют стандартам и только две имеют коммерческую ценность. Предсказание сбылось: я действительно вырастил себе лишь запонки!

Впервые увидев горы и воды полуострова Сима, я подумал о жемчужинах как о перлах природной красоты. Мне казалось, раковины вбирают в себя неповторимую прелесть породнения моря и суши. Но чем ближе знакомишься с жемчуговодством, тем отчетливее видишь в нем красоту творения рук человеческих. Есть выражение «перлы премудрости». Жемчужины, выращенные на плантациях, поистине «перлы труда» в самом прямом и высоком смысле этих слов.