Николай Кузнецов - читать онлайн книгу. Автор: Теодор Гладков cтр.№ 28

И все же какая-то доля возможности успеха могла быть. И нашлись товарищи, которые прямо ставили в упрек Николаю Ивановичу его благоразумие, осторожность, нежелание рисковать при незначительных шансах на удачу…

Разумеется, никому не приходило в голову сомневаться в храбрости Николая Ивановича; речь шла не о храбрости, а о чем-то несравненно более высоком – о способности человека к самопожертвованию, к обдуманной, сознательной гибели во имя патриотического долга. Сотни тысяч, миллионы советских людей в час, когда Отечество оказалось в опасности, схватились с ненавистным врагом и в этой схватке явили миру невиданные образцы воинской доблести, презрения к смерти. Но одно дело презирать смерть, идти на рискованную операцию без мысли о своей возможной гибели, другое дело – сознательно и добровольно пойти на смерть ради победы…

– Такой подвиг, – говорил Лукин, когда мы обсуждали поведение Кузнецова, – требует особого рода героизма. Мы должны воспитывать в наших людях готовность пойти в любой момент на это святое дело. («Именно святое», – поддержал Стехов.) Но не всякому это дано. В каждом из наших людей живет высокое чувство патриотизма, и вот это чувство, это сознание своего долга перед Родиной мы должны возвести в такую степень, чтобы любой из нас мог, не задумываясь, отдать, когда нужно, свою жизнь.

Готовить к самопожертвованию! Справедливы ли эти слова по отношению к Кузнецову? Да и не только к нему, а к сотням наших партизан, день за днем совершавших свой скромный подвиг?

…Готовность и воля к подвигу во имя Родины живут в каждом советском человеке, в каждом большевике, партийном и непартийном. К числу таких людей принадлежал и Николай Иванович Кузнецов. И я не сомневался, что не совершил он акта возмездия над Кохом потому лишь, что не хотел идти на бессмысленный риск. Я был уверен, что если в его судьбе еще наступят минуты, когда нужно будет во имя победы жертвовать жизнью, он сделает это, не задумываясь».

Да, можно не сомневаться, что Кузнецов пошел бы на геройское самопожертвование, если бы оказался на приеме у Коха вторично. Но другого такого случая не представилось…

Отказ от принятого заранее плана, мгновенное переключение в связи с изменившейся неожиданно обстановкой всегда самый опасный момент в работе разведчика. Тот самый, когда он может себя выдать. Причем не только губительной поспешностью – иногда оказывается вполне достаточным, чтобы дрогнул голос или мелькнуло в глазах разочарование. И Кузнецов должен был вести себя сообразно своей роли скромного армейского офицера, удостоенного чести быть принятым самим рейхскомиссаром, оставаясь в то же время советским разведчиком.

…Поначалу Кох был хмур, говорил сухо и раздраженно. Выбор Зиберта ему явно не нравился.

– Никак не могу одобрить, обер-лейтенант, вашего намерения, – говорил рейхскомиссар. – Вы кадровый офицер германской армии, а связались с какой-то местной девицей весьма сомнительного происхождения.

Обер-лейтенант почтительно возражал:

– Это не совсем так, господин рейхскомиссар. Фрейлен Валентина Довгер – чистокровная немка. Ее покойный отец был человеком, преданным фюреру и великой Германии, имел большие заслуги перед рейхом. Именно за это его, к общему сожалению и горю девушки, убили партизаны. Я знал его лично, видел соответствующие документы, которые также, к сожалению, погибли во время пожара.

Кох немного смягчился. В настроении его неизвестно почему наступил перелом, и он постепенно втянулся в разговор с обер-лейтенантом, словно забыв, что в приемной ждут своей очереди несколько генералов и ответственных чинов. И задал вдруг вопрос, ответ на который разом повернул его симпатии к скромному посетителю.

– Где вы родились, Зиберт?

– В Восточной Пруссии, господин рейхскомиссар.

– В Восточной Пруссии? Приятно слышать. Значит, мы с вами земляки, это мое гау. Ну, ладно, ладно. – Кох снисходительно помахал рукой. Он подтянул к себе поближе ходатайство и черкнул на нем несколько строк: распоряжение об отправке в Германию Валентины Довгер отменить, зачислить ее канцеляристом-машинисткой в хозяйственный отдел рейхскомиссариата.

Видимо, земляк, к тому же почтительный и, судя по крестам, боевой фронтовик, прочно снискал расположение рейхскомиссара. Зиберт ждал теперь только одного: знака, что аудиенция закончена. В глубине души он еще не потерял надежды, что, быть может, ему удастся выхватить оружие, когда придется встать, чтобы покинуть кабинет. Но Кох пока что не собирался отпускать обер-лейтенанта. Говорил он теперь вполне добродушно, угостил Зиберта египетскими сигаретами, даже протянул в подарок целую нераспечатанную коробку, достав ее из ящика стола.

Кох продолжал задавать вопросы:

– За что получили «Железные кресты»?

– Первый – за поход во Францию, второй – в России.

– Что вы делаете сейчас?

– После ранения временно служу в «Виршафтскоммандо», господин рейхскомиссар. Жду возвращения на фронт, к своим солдатам.

– А где сейчас ваша часть?

– Под Курском, господин рейхскомиссар.

– Под Курском? Фюрер готовит большевикам сюрприз как раз в этом районе! Мы нанесем русским такой удар, который переломит Ивану хребет.

Кузнецов вздрогнул от неожиданности – это не было опасным, но точно так же не только мог, должен был бы отреагировать и обер-лейтенант Зиберт. Может быть, он ослышался? Нет, не ослышался. Сам рейхскомиссар Украины и гаулейтер Восточной Пруссии в случайном разговоре с рядовым офицером разгласил военную тайну о намечаемой гитлеровцами важной наступательной операции.

А рейхскомиссар продолжал говорить. И снова – о важном.

– Вы имели дело с русскими танками, обер-лейтенант?

– К сожалению, имел. И должен признать, что их тридцатьчетверки очень опасны.

Кох самодовольно хохотнул:

– Вот-вот, посмотрим, что они смогут сделать против наших новых машин – «тигров» и «пантер».

…Обер-лейтенант Зиберт закрыл за собой дверь кабинета Коха. Ожидавшая в приемной Валентина Довгер вскочила. В больших серых глазах застыл немой вопрос: «Почему не стрелял?»

Довольно помахивая листком бумаги с резолюцией, он громко сказал:

– Все в порядке, дорогая, господин рейхскомиссар любезно удовлетворил нашу просьбу. Весьма признателен вам, господин гауптман.

Это уже к фон Бабаху.

Валя растерянно стоит посреди приемной, нервно перебирая руками сумочку. Сейчас девушка способна на все… Кузнецов подхватывает ее под локоть и, не давая опомниться, торопливо выводит из особняка. Вот и пролетка. Гнидюк на козлах тоже ничего не понимает.

– Трогай!

Звонко зацокали по булыжной мостовой подковы. Исчезли бесследно несколько человек, до этого прогуливавшихся по Шлоссштрассе.

Рейхскомиссар Эрих Кох 31 мая 1943 года остался жив. Но зато радиограмма, подробно излагавшая его беседу с обер-лейтенантом Паулем Зибертом, в тот же день ушла в Москву.