Львиная охота - читать онлайн книгу. Автор: Александр Щеголев cтр.№ 84

— Куда вы меня притащили? — спрашиваю я.

— «Притащили»? — огорчается полковник Ангуло. — Какое скверное слово. De ninguna manera. [22] Мои люди нашли вас и вынесли из зоны поражения, рискуя своей свободой. Бережно вынесли, заметьте, а не притащили. Они спасли вас. Где же благодарность?

Интерьер в комнате настолько обыкновенен, настолько безвкусен, что ни один из предметов обстановки не фиксируется сознанием. Спроси меня потом, что ты там видел — ничего, кроме пижонских кресел, не вспомню. Или это зрение шалит? Последствия «сонного герца»? Взгляду совершенно не за что зацепиться, комната словно пустая: даже цвет обоев не могу рассмотреть и оценить.

— Все добрые слова склеены липучкой, — говорю я. — Так куда вы меня притащили?

— В ложу фантастики, — отвечает он уже без кривляний. — Уверен, вам здесь понравится, вы же в некотором смысле фантаст.

— Разве что в некотором, — выражаю я сомнение.

Загадочные слова насчет «ложи фантастики» в определенной мере объясняют фокусы с обстановкой. Чего еще требовать от дизайнера, наполнявшего комнату предметами? Жанр диктует содержание. Я вдруг замечаю, что возле окна на стене висит питьевой бачок — потуги на экзотику, очередная дань безвкусице. Вода из крана гулко капает в жестяную кружку, стоящую на полочке.

— Сначала я думал устроить нашу беседу в секции античной литературы, потом — в ложе прессы или в салоне марионеток. Думал даже — в олимпийском театре, но, как видите… — Широким жестом дон Мигель обводит пространство.

— Олимпийский театр? — восхищаюсь я.

— О-о! — пренебрежительно машет он рукой. — Любим мы красивые таблички на дверях. Олимпийский театр — это просто тренажерный зал, а вы достойны чего-то более изысканного.

— Мы в святая святых ордена иезуитов, — догадываюсь я. — Принято решение меня инициировать?

Он сдержанно смеется.

— А вы ничего, с юмором. Ole, ole, ole. [23] Нет, на самом деле мы с вами находимся в офисном центре наших деятелей культуры, который называется Театром Строительства Души. Самая красивая вывеска в городе.

— Увидеть бы все это со стороны, — вслух мечтаю я.

Полковник подходит к окну и смотрит некоторое время вдаль.

— Поверьте, я очень не хотел вас связывать, — задумчиво говорит он. — Вы бы меня неверно поняли. Что, по всей видимости, и произошло. С другой стороны, я терпеть не могу кондиционеры, да и Естественный Кодекс их не рекомендует, por eso, [24] вот, решил открыть окно. Открытое окно — такой соблазн, не правда ли?

Он разворачивается ко мне. Безумная улыбка все так же гуляет по его холеному лицу — этот красавчик излучает безумие, словно хочет заразить им и жертву. А может, мое искривленное сознание лишь уродует действительность? Нет, кто-то из нас безумен, это точно… Что за вздор мы с ним несем! — наконец понимаю я. Что за театр строительства бреда? Мерзавец просто-напросто тянет время, напряженно ждет чего-то!

Чего он ждет?

— Asi, [25] я обязан был подстраховаться, — разговаривает полковник сам с собой. — Не мог я разрешить вам двигаться. Во-первых, из-за окна. Во-вторых, людей у меня осталось мало, кстати, благодаря вам. Не укротить им такого быка, такого чемпиона…

Бесконечное капанье из бачка, ей-богу, уже утомляет, однако не зажать мне свои уши, не сбежать от назойливых звуков…

И вдруг я понимаю, что комната до краев наполнена звуками! Они приходят как раз из распахнутого окна, вместе с потоками морского воздуха, врываются галдящей стаей, дико носятся между ирреальными стенами: вой сирен, нестихаемый вертолетный гул, далекие крики и ругань, отчетливо слышимые рыдания… Как можно было всего этого не заметить?

— Что там происходит? — небрежно спрашиваю я.

— Где? — быстро говорит сеньор Ангуло.

— В парке.

— А! — радуется он. — Вы восстанавливаетесь быстрее, чем я думал. Не в парке, а в городе, caballero, [26] во всем этом маленьком сонном городе. Сегодня праздник. Ваш друг банкир устроил хороший фейерверк, чтобы мы навсегда проснулись… Вы знаете, кто я?

Чего же все-таки эта тварь ждет, почему сразу не укусит?

— Знаю ли я, кто вы, сеньор Ангуло? Странный вопрос. Неужели наследник дома де Молина?

— Ха-ха, — вежливо говорит он. — Понимаю, опять юмор. Нет, де Молина — не мой титул. Если я правильно помню, Конрад был последователем арианской ереси, а я — из семьи истинных католиков, и к ариям, строго между нами, отношусь с предубеждением.

— Тогда, может быть, вы — предатель? — высказываю я новую версию. — Паниагуа молил вас о помощи, а вы где были? Бросили своих товарищей в «Семи пещерах».

Дон Мигель поднимает одну бровь. Бровь у него пышная, черная, блестящая — атрибут подлинного кабальеро. Особый инструмент, позволяющий вводить дамочек в транс. Надеюсь, не крашеная.

— А может быть вы — вождь-изувер, заставивший своих братьев заживо сгореть ради мифических реликвий? — продолжаю я.

О, дон Мигель так не любит скверных слов! Он возвращается к столу, потеряв по пути свою улыбку, и снова садится в кресло прямо напротив меня.

— О чем вы, сеньор Жилов? — удивляется он. — Я вас не понимаю. Кто атаковал «Новый Теотиуакан», кто запустил в общину психомагнитную пыльцу? Не я, а ваши подземные друзья. Совершенно зря они это сделали, я вам как специалист говорю. Гипнорезонатор моим мальчикам совсем мозги разладил, они ведь и так были перекормлены…

Специалист, цепляюсь я мыслью за прозвучавшее слово. Специалист в чем? Ах, да, бюро антиволнового контроля и все такое. Человек, назубок знающий, что сахар — это наркотик. Офицер, на практике изучающий всевозможные виды зависимости… Чего же он все-таки ждет?

И приходит ответ — настолько очевидный, что я смеюсь, не могу удержаться.

Он ждет, когда я проснусь! Где-нибудь в ящике стола — или во внутреннем кармане пиджака, поближе к сердцу, — хранится у него лучевая «отвертка», которой он вожделенно хочет воспользоваться. Но не может. На пьяного пациента психотропные лекарства действуют совсем не так, как нужно врачу. Я тот самый пьяный и есть. «Сонный герц» бродит в моих извилинах, и пока лучевое снотворное оттуда не выветрится, нельзя добавлять новой дури. Все дело загубишь. Как Стас с его психомагнитной пыльцой. Но полковник — специалист. Вот и выжидает он, обуздав нетерпение, когда же объект его страсти протрезвеет…

Он с подозрением осматривает себя, не понимая причин моего смеха, и заканчивает речь: