Пучина боли - читать онлайн книгу. Автор: Джайлс Блант cтр.№ 60

— Вернемся назад, Мелани. Итак, что для вас было хуже всего, как бы вы это определили? Он заставил вас почувствовать себя «другой женщиной». И он заставил вас почувствовать себя шлюхой. Он словно бы превратил «Волшебный мир» в «Царство ужаса».

Она вдруг села на кушетке, вцепилась в ее края.

— «Волшебный мир» — это было еще не самое худшее, — заявила она. — Несмотря на все, что там случилось, «Волшебный мир» — это было совсем-совсем не самое худшее.

— Тогда, значит, я вас неправильно понял. Вы хотите сказать, что были другие случаи, другие места, где отчим проделывал с вами еще более ужасные вещи?

— Нет. Не те вещи, которые он делал. В «Волшебном мире» было, конечно, довольно плохо — физически. Но он делал со мной то же самое и в других местах. Даже дома, если уж вы хотите знать правду. Иногда даже в постели моей матери. Представляете, какая сволочь? В постели моей матери. Но даже это было еще не самое худшее. — Она снова легла, ее грудная клетка вздымалась и опускалась, дышала она с трудом. — Хуже всего было, когда мы плавали.

— Это поездки на рыбалку, о которых вы говорили? Походы и прочее?

Мелани покачала головой:

— Нет. Это была не лодка, а яхта. Очень красивая, прогулочная. Думаю, он ее, наверное, одолжил у кого-нибудь, а может, присматривал за ней, пока хозяин был в отъезде. Это было буквально пару раз, мне тогда было лет одиннадцать. Один раз с нами была мама. Но был еще один раз, когда мы с ним там были вдвоем. Это было уже ближе к концу всей этой истории. Он делал много фотографий.

— Эротические позы, как и раньше?

— Некоторые были обычные. Видимо, чтобы он мог показать их маме. Ну, вы представляете: «Вот это мы еще у пристани. А вот мы уже на острове». Но многие из них были явно порнографические. Я надеюсь, что он их не выложил в интернет, просто Богу молюсь. Осталось только, чтобы кто-нибудь из моих знакомых на них набрел.

— Думаете, это возможно?

— Не знаю. Он много времени проводил за компьютером. Ну, известно же о таких штуках.

— Расскажите мне побольше про яхту. Что вам ярче всего вспоминается, когда вы думаете о том времени?

— Как я лежала в постели по ночам. Мы были на Форельном озере, а на нем, знаете, почти всегда мертвое спокойствие. И вот однажды все стихло, и вокруг была полная темнота. Яхта так мягко покачивалась, словно ты висишь в какой-то теплой, нежной штуковине, где с тобой не может случиться ничего плохого. И все-таки…

Доктор Белл позволил ей помедлить. Импульс, ведущий ее к прозрению, можно было буквально пощупать руками.

— И все-таки… — повторила она. — Меня от одного воспоминания тошнит…

— Здесь вы в безопасности. По-настоящему в безопасности. Не как на яхте.

Она посмотрела на него снизу вверх:

— Вы ведь знаете, что я думаю насчет всех этих штук, правда? Ну, то есть вы знаете, что я знаю, что это было неправильно. Что это было мерзко, что это было извращение, что это было незаконно и все такое прочее.

— Да, я знаю, что вы так думаете. Но то, что вам явилась такая мысль, не означает, что это так и есть.

Это замечание прошло мимо нее: он знал, что так и будет. Сейчас она настолько вся обращена внутрь себя, что он может хоть причислить ее к лику святых — она все равно этого не услышит.

— Ну так вот. Замечательно было лежать вот так в темноте. Слушать, как волны бьются о корпус, ну, сами представляете. Как ветерок треплет флажки на корме. Это должно было быть самое умиротворяющее, самое спокойное ощущение на свете. Но я, конечно, не могла спать. Он лежал в своей постели на одной стороне каюты, я в своей постели — на другой. Было жарко, так что на мне были только пижамные штаны, а он никогда ничего не надевал в постель, у него всегда все было наружу. Было так тихо, но я не могла сомкнуть глаз. Я была вся напряжена, мне совершенно не спалось.

Ты не могла уснуть не потому, что боялась: доктор Белл почувствовал искушение произнести это вслух. Не потому что боялась того, что он станет делать, и не потому что хотела, чтобы здесь была твоя мать. Ты не могла заснуть не поэтому. Одиннадцать, двенадцать лет, не важно. И не потому, что ты злилась. Я точно знаю, почему тебе не спалось. Вопрос лишь в том, хватит ли у тебя сил открыть это мне. Открыть самое худшее в себе и принять это, а не судить: вот краеугольный камень психотерапии. Без этих моментов нет терапии, нет продвижения, нет исцеления, есть лишь болтовня. Долгие часы болтовни.

Голос Белла стал тихим-тихим, на пределе слышимости; мягчайшее вопрошание:

— Вы можете сказать мне почему, Мелани? Вы можете сказать, почему вам не спалось? Какие чувства заставляли вас бодрствовать?

— Ну, м-м… Я знала, что это должно случиться. Ну, то есть так всегда случалось, когда мы с ним были одни. Особенно по ночам…

— Вы были ребенком, Мелани.

— Мне было одиннадцать лет! Может, даже двенадцать! К тому времени я должна была сама все понимать!

— Почему? Как вы могли понять? Разве кто-нибудь распространяет руководства под названием «Как рассказать маме, что отчим тебя насилует»? Разве вы когда-нибудь наблюдали, как себя ведут двенадцатилетние девочки? На улице, в фильмах? Где бы то ни было?

— Ну да…

— И на что они похожи?

— У большинства ветер в голове. Такие дурехи.

— Иными словами — дети.

— Дети. Правда.

— Итак, вам одиннадцать, может быть — двенадцать, и вы лежите в темноте в этом совершенно безопасном и потаенном месте, и рядом лежит мужчина, который заявляет, что любит вас. Возможно, по-своему он действительно вас любил. Поблизости никого. Что чувствует девочка?

— Меня сейчас стошнит.

— Чувствуете, что вас сейчас вырвет?

Напряженный кивок. Она побледнела и дрожит, пальцы вцепились в край кушетки.

— Слова — вот что вам нужно из себя извергнуть, Мелани. Тайны. Расскажите мне всего лишь одну вещь, и это ощущение пройдет, обещаю.

— Нет, меня правда сейчас стошнит.

— Вы лежите в темноте. Вам одиннадцать или двенадцать. Рядом с вами — взрослый, большой мужчина. Вы знаете, что он собирается подойти к вашей кровати. Вы знаете о том, что он собирается с вами сделать. Что вы чувствуете? Скажите мне только это, Мелани, и ваша тошнота пройдет. Вы знаете, что он собирается к вам подойти. Что вы чувствовали, перед тем как он пересек это темное пространство и подошел к вашей кровати?

— Он этого не сделал! В том-то и дело, как вы не понимаете? Он не подошел ко мне!

— И что после этого случилось, Мелани? Расскажите мне.

— Не могу! Не могу! Не хочу!

— Нет, хотите. Иначе вы бы не были здесь.

— Ну пожалуйста. Я не могу, вот и все.

— Вы сказали, что он не подошел к вам. Он не подошел к вам… и тогда?