Блондинка. том I - читать онлайн книгу. Автор: Джойс Кэрол Оутс cтр.№ 78

Но Глэдис, похоже, не собиралась принимать приглашение дочери. Лишь невнятно буркнула что-то в ответ. И Норма Джин решила, что мать рада приглашению, пусть даже еще не готова пока сказать «да». Она крепко сжала худенькую сухую и безвольную руку Глэдис в своей.

— О, мама! Сколько же времени прошло! Знаешь, мне очень стыдно.

Разве могла она сказать Глэдис, что так долго не решалась навестить ее потому, что была замужем за Баки Глейзером? Она ужасно боялась этих Глейзеров. Она боялась суждений Бесс Глейзер.

Дрожащей рукой Норма Джин нашарила в сумочке «клинекс» и промокнула глаза. Даже в свободные от работы дни она была обязана подкрашивать глаза и ресницы темно-коричневой тушью, ибо девушка, нанятая агентством Прина, всегда должна была выглядеть на людях безупречно. И она вдруг испугалась, что тушь размажется и потечет по щекам грязными полосками. Волосы она теперь красила в светлый медово-каштановый цвет, и они были волнистыми, а не кудрявыми. Тугие девичьи кудряшки и локоны исключались, в агентстве сочли, что в них она похожа «на дочь какого-нибудь оуки [49] », этакую куколку, завившуюся и принарядившуюся перед поездкой в город.

И разумеется, они были правы. И Отто Эсе говорил ей то же самое. Эти реденькие бровки, эта манера держать голову, эта одежда, купленная по дешевке, даже то, как она дышала, — все это никуда не годилось и требовало самой серьезной корректировки. (Чего это ты с собой такое сделала, а? — спросил Баки. Со времени его демобилизации они встретились всего однажды. — Кого, черт возьми, пытаешься из себя изобразить? Шикарную женщину? — Баки был обижен и зол. И еще ему было стыдно за Норму Джин перед семьей. Ни один из Глейзеров никогда не разводился. Ни у одного из Глейзеров не сбегала жена.)

Меж тем Норма Джин говорила:

— Я посылала тебе свои свадебные фотографии, мама. Так вот… должна сказать тебе… я уже больше не замужем. — И она протянула левую руку, слегка дрожащую и уже без колец. — Мой м-муж, мы были так молоды… так вот, он решил, что больше не хочет… — Если бы то была сцена из кино, только что разведенная молодая жена непременно разрыдалась бы, а мать бросилась бы ее утешать. Но Норма Джин знала, что последнего никогда не случится, а потому решила не плакать. Понимала, что ее слезы только огорчат или раздражат Глэдис. — Ты же не м-можешь л-любить человека, который тебя не любит, правда, мама? Потому что если ты действительно очень сильно любишь кого-то, ваши две души как будто сливаются в одну, и Бог, он в вас обоих… Но если он не любит тебя… — Тут Норма Джин умолкла, она не совсем понимала, что следует говорить дальше. Но разве она не любила когда-то Баки больше самой жизни? И однако же эта любовь словно испарилась. Она надеялась, что Глэдис не станет расспрашивать ее о Баки и разводе. И Глэдис не спрашивала.

Они сидели на залитой солнцем скамейке, тени облаков проносились над ними, подобно быстрокрылым первобытным птицам. В саду этим ясным прохладным днем гуляли и другие пациенты. Интересно, подумала Норма Джин, как они оценивают Глэдис, привыкшую держаться так надменно и независимо? И она пожалела, что Глэдис не захватила с собой подаренную книжку стихов, должно быть, оставила в приемной. А ведь они могли бы почитать стихи вместе! То были самые счастливые мгновения в детстве Нормы Джин, когда Глэдис читала ей стихи. И еще — те совершенно волшебные долгие воскресные прогулки по Беверли-Хиллз и Голливудским холмам, поездки в Бель-Эр, Лос-Фелиз. Дома и особняки звезд. Глэдис знала этих мужчин и женщин, многих из них. Она даже бывала в гостях в некоторых из этих шикарных домов, ходила туда в сопровождении красавца актера, отца Нормы Джин.

А теперь настал мой черед!

Благослови меня, мама!..

Если бы отец все еще жил в Голливуде, если бы Глэдис отпустили из больницы, что выглядит вполне вероятным, если бы она поселилась с Нормой Джин, и если бы у Нормы Джин произошел «взлет» в карьере — в чем не сомневался мистер Шинн… — Тут голова у Нормы Джин прямо кругом пошла от всех этих радужных перспектив.

Порывшись в сумочке, битком набитой разными вещицами (там находились: маленький косметический набор, гигиенические прокладки, дезодорант, английские булавки, коробочка с витаминами, мелочь, а также маленькая записная книжка, на случай, если вдруг придет интересная мысль), Норма Джин извлекла конверт. В нем хранились последние ее снимки для разных журналов. Причем в исключительно «приличных» позах, ничего вульгарного, никакой дешевки. Она специально захватила их с собой, чтобы не спеша, по одному, выкладывать перед изумленными и восхищенными глазами матери.

Но Глэдис лишь буркнула: «Ха!» — и продолжала смотреть на снимки ничего не выражающим взглядом. Тонкие бескровные ее губы, казалось, стали еще тоньше. Позже Норма Джин подумала: Может, первой ее мыслью было, что там изображена она? Еще девушкой?

— О, мама, весь прошлый год прошел просто потрясающе, п-просто чудесно, п-прямо как в одной из сказок бабушки Деллы! Мне даже не верилось, что я — модель! Что у меня контракт со Студией! Ведь и ты тоже когда-то работала на Студии. Что теперь я могу зарабатывать на жизнь тем, что меня снимают. Знаешь, это самая легкая и приятная работа в мире!

Зачем, зачем только говорила она все это? Ведь на самом деле вся ее жизнь состояла из одной работы, тяжелой, напряженной работы. И от переутомления она часто страдала бессонницей, и нервы были постоянно на пределе. Да все это выматывало и изнуряло куда больше, чем работа на авиазаводе; это походило на ходьбу по высоко натянутому канату — без всякой страховки и на глазах у всех — фотографов, клиентов, агентства, Студии, под непрерывно оценивающими взглядами. Эти чужие глаза, они были всесильны, наделены жестокой властью смеяться над ней, издеваться, выгнать ее, уволить, вышвырнуть, как собаку, одним пинком. Отправить обратно, в забвение, из которого она только-только начала выбираться.

— Можешь оставить себе, если хочешь. Это к-копии.

Глэдис снова буркнула что-то невнятное. И продолжала смотреть на фотографии, которые показывала ей Норма Джин.

Странно, что на каждом новом снимке Норма Джин выглядит совершенно по-другому. То по-девичьи застенчивой, то шикарной напористой женщиной. Вот девушка-простушка, вот она в задумчивости. А здесь — какое-то неземное, эфирное создание, а здесь — воплощение женственности и секса. Моложе своего возраста, старше. (А кстати, сколько же ей теперь? Норма Джин напряглась и вспомнила — всего-то двадцать!) Волосы то распущены и лежат на плечах, то зачесаны вверх. То смотрит нахально, то явно заигрывает, то задумчива и печальна, то во взгляде читается откровенное желание. То она весела и задириста, как мальчишка, то держится с достоинством светской львицы. Здесь она миленькая. Здесь хорошенькая. Здесь просто красавица. Свет то беспощадно высвечивает каждую ее черточку, то затеняет, затушевывает, как это бывает в живописи.