Графиня Тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 64

После чего он довольно быстро, насколько позволяла раненая нога, вылез из фиакра, махнул ей на прощание рукой и крикнул кучеру: «В Тампль!» А сам, пока не тронулся экипаж, учтиво стоял со шляпой в руке и лишь затем направился в министерство.

Оставшись одна, Лаура откинулась на пахнущие табаком подушки экипажа. Боль, утихшая было во время веселого путешествия, вновь возвращалась, жестоко терзая, отдаваясь в каждой клеточке души. А как мечтала она закончить этот день в объятиях Жана! Но теперь, должно быть, другая насладится любовью барона сполна. Она закрыла глаза, но не смогла забыть картину: девушка с лицом победительницы, вцепившаяся в руку любимого. И Жан тоже казался счастливым! Он улыбался ей! Он накрыл ее руку своей! И червь сомнения проникал все глубже в ее душу, принося горечь и отчаяние. Ведь Жан полюбил ее, Лауру, еще когда он был влюблен в Мари. Так почему бы не влюбиться ему теперь в Мишель, хоть он и клялся ей самой, что она — его самая большая любовь? Она вспоминала восхитительные дни и ночи, проведенные в отеле Бове, но кто мог поручиться, что подобное счастье не испытывала с Батцем и Мишель?

Лаура боролась с искушением поехать сейчас на улицу Старых Августинцев, но гордость не позволяла ей сделать этот шаг. Но где же жила эта девушка? Быть может, она вернулась в родительский дом на улице Бюффо? После ареста Мари Лаура зашла туда как раз в тот момент, когда секционеры забирали мать Мишель. Высунувшись, она приказала кучеру следовать на улицу Бюффо. В этот момент они пересекали Сену, и он не очень противился, сказал только, что если потом гражданке будет угодно опять ехать в Тампль, пусть она ищет другой экипаж, а его лошадь устала.

— Я на постое в Куртий, — пояснил он.

Но Лаура не ответила, вдруг заспешив и тут же испугавшись: кого же она там застанет? Номер дома она не помнила, но была уверена, что узнает его с первого взгляда. Доехали они, когда уже стемнело. Во всем Париже зажигались окна. Жилище Тилорье было освещено особенно ярко: на втором этаже свечи горели в нескольких комнатах, а снизу, из высоких окон гостиной, лился дивный золотистый свет.

— Подождите меня! — бросила она кучеру.

— Эх! Да что ж вы, не помните, что я сказал? В Тампль не поеду…

— А на улицу Монблан? Поедете?

— На Монблан — да. Подожду тогда.

Она спрыгнула на тротуар и пошла к этим окнам, которые притягивали ее, как магнит. Встав на цыпочки, заглянула в салон, он и вправду оказался желтым, освещенным высокими свечами в бронзовых канделябрах. Жан был там, он сидел в кресле у камина и читал письмо. У ног его устроилась Мишель Тилорье. Она заглядывала ему в глаза с таким обожанием, что Лауру передернуло. Она что-то сказала, но не было понятно, что именно, а потом обняла колени Жана и прижалась к ним щекой, словно застыв в экстазе.

Жан дочитал, сложил письмо и положил его во внутренний карман сюртука. Казалось, он о чем-то глубоко задумался, но рука его легла на головку девушки и ласково погладила ее золотистые волосы. В этот момент дверь отворилась и в комнату вошла служанка с подносом. Бутылка шампанского и два бокала, но ни тот, ни другая не двинулись с места, и служанка с широкой улыбкой сама подошла и поставила поднос на круглый столик рядом с парочкой.

Жан что-то произнес, и Мишель, подняв голову, оказалась на одном уровне с его лицом. Она дотронулась губами до его губ и грациозно стремительно встала. Прижав ко рту сжатый кулак, подавляя рыдания, Лаура бросилась к экипажу. Увиденное совершенно вышибло ее из колеи, слезы заливали ее лицо. Заметив, что Лаура бежит, кучер забеспокоился и слез с козел, чтобы поддержать молодую женщину. И вовремя: она как раз споткнулась о булыжник мостовой.

— Ох, вот какая незадача! — жалостливо пробормотал он, помогая ей влезть на подножку. — Надо бы вам домой, вот и отвезу. Какой дом-то на улице Монблан?

— Сороковой.

Слезы душили ее и на всем пути к дому, довольно коротком, она без конца, уже не сдерживаясь, рыдала. Мысли путались и никак не желали упорядочиваться. Но когда по зову кучера появился Жуан и открыл ей дверцу, она разом выпрямилась и промокнула лицо платком, который только что кусала изо всех сил: страдания ее были так велики, что впору закричать.

— Боже, да что с вами? — начал Жуан. — Да помогите ей сойти! — крикнул он кучеру.

Но она оттолкнула его, сошла, выпрямив спину страшным усилием воли, ни за что не желая принять помощь человека, который, как она знала, люто ненавидел Батца, и направилась в дом.

— Рассчитайтесь с кучером! — только и сказала она. А сама поднялась к себе и заперлась, не желая слушать мольбы Бины.

— Я хочу побыть одна! — крикнула она через дверь. — Не обращайте на меня внимания!

И бросилась на кровать. Слезы, бесконечные, горькие, выматывающие, вновь залили ее лицо. Неумолимая память вновь и вновь обрисовывала два образа, разбивших ее счастье. Но к полуночи силы оставили Лауру: выплакавшись и потеряв всякую надежду, она погрузилась в глубокий обволакивающий сон.

Она не знала, что Жуан, расспросив кучера о маршруте следования фиакра, отправил его восвояси. Потом он, вместе с Биной, пытался хоть как-то успокоить ее. Но, убедившись, что Лаура все равно не откроет и что лучше будет послушаться и оставить ее в покое, он дал Бине указания и зашел в свою комнату. Там он взял один из пистолетов, тщательно его проверил, зарядил и засунул оружие за пояс. Потом завернулся в плащ, нахлобучил на голову шляпу и вышел, сказав на прощание плачущей камеристке, что он ненадолго отлучится.

Через некоторое время жители домов на улице Бюффо были разбужены звоном разбитого стекла, выстрелом и женским криком…

На следующее утро Лаура открыла дверь, попросила воды, долго умывалась, потом позавтракала молоком и хлебом с медом и попросила Жуана найти ей экипаж.

— Я еду в Тампль, — сказала она. — Возможно, поживу в ротонде несколько дней, но если кто-то будет меня спрашивать, скажите, что не знаете, где я. Разве что Питу зайдет, если его выпустят…

— А если барон де Батц? — спросила Бина, сведущая в личных делах Лауры более, чем полагала ее хозяйка.

Лаура вздрогнула, но черты ее лица, покрасневшего от вчерашних слез и с кругами под глазами, словно окаменели:

— Если зайдет он, передайте, что я уехала в Сен-Мало! И, не сказав больше ни слова, вышла за дверь. Этой

ночью она решила окончательно, что отныне она потратит всю свою жизнь, все свои усилия на то, чтобы оберегать невинное дитя, девочку, которую она так полюбила. Уж эту-то любовь никто у нее не отнимет. Эта любовь так велика, что ее хватит до конца жизни. А если Марию-Терезию, как намечалось, выдадут Австрии, то Лаура последует за ней и в Вену. Да куда угодно! Не все ли равно теперь…

Обстановка в Тампле изменилась. Попытка переворота 13 вандемьера заставила крепко задуматься новую власть, и судьба королевской дочери теперь была вверена двум министрам: министру внутренних дел Бенезешу и министру внешних сношений, Шарлю Делакруа, крупному артезианскому буржуа, чиновнику высшего ранга. Оба они и вели переговоры с австрийской империей, обсуждая условия обмена юной принцессы на французов, находящихся у них в плену уже более двух лет.