Графиня Тьмы - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 13

А тут и сам он вышел навстречу гостье, с изысканной любезностью предложив ей руку, чтобы она могла спуститься с лошади, и повел ее в старинный зал, выложенный крупными камнями. Помещение отапливалось камином, отблески его пламени отражались на отполированных блестящих поверхностях великолепной старинной мебели и разнообразной посуде. Стол с белой льняной скатертью, освещаемый канделябрами, был накрыт на двоих. Но Фужерей сначала подвел

Лауру к камину, где усадил в старинное дубовое резное кресло с красными плюшевыми подушками.

— Благодарю, что приехали, — проговорил он. — Мое письмо, должно быть, удивило вас?

— Да, не скрою.

— Но вы приняли его.

— Приняла. Такой человек, каким вы мне представляетесь, не стал бы напрасно предпринимать такой шаг. Раз вы меня позвали, значит, речь пойдет о важных для вас вещах…

— Вы так молоды, а рассуждаете здраво. Тем удивительнее, что наши прошлые встречи не должны были бы вызвать у вас желание увидеться со мной. А тем более отужинать в моем доме…

— Разве я высказала намерение сесть за этот стол? Как я поняла из вашего письма, вы сочли неуместным, даже опасным ехать ко мне, вот я и приехала к вам сама. Говорите, я слушаю.

Упершись в пол ногами, сцепив руки за спиной, Фужерей пристально вглядывался в серьезное лицо этой молодой женщины, чьи глубокие черные глаза очаровательно контрастировали с копной платиновых волос.

— Не сейчас. Сначала позвольте принести вам мои извинения за то, что так грубо обошелся с вами во время нашей первой встречи.

— Вы не со мной так обошлись, а с…

Он жестом остановил ее:

— С той, кто была моей дочерью… моей последней дочерью, ведь из семьи у меня оставалась только она. Дитя, обращенное к богу, по своему выбору отданная богу с детских лет! Когда с другими монахинями ее выгнали из монастыря, она в упрямом отчаянии цеплялась за него до последней минуты, и я надеялся, что она в скором времени все-таки вернется домой. В этот дом, где всегда жили в чести, где супруга моя и другие дети оставили след своей добродетели. Этот дом был достоин ее принять. Она могла бы служить здесь господу почти так же, как и у монахинь. У нас есть даже часовня… в соседнем лесу… но этот презренный захватил ее, потому что она была красивее всех. И увез к себе… к вам… в Лодренэ. Не знаю, что он с ней сделал, по какому дьявольскому волшебству, но он завладел ее телом и душой. Невинный агнец превратился в шлюху!

Он словно выплюнул это слово, но, увидев, что шокированная Лаура собирается подняться и уйти, снова остановил ее жестом, продолжив:

— Я оскорбил ваши чувства, но это прозвище вполне подходит той, кто отдал себя Сатане, кто нашел в этом богоотступничестве свое счастье, кто попрал всю свою жизнь, свою радость, чтобы отныне жить только им… Когда я узнал, что Понталек собирается бежать, а ведь, знаете, за ним следили, — то забрал Лоэйзу насильно и запер. Если бы вы ее видели! Разъяренная фурия! Похвалялась своей любовью, своим грехом: молила о них, словно о небесной манне, в этот миг я чуть не убил ее! Но отцовское чувство не дало мне совершить этот грех, и я запер ее в комнате, но ей, к сожалению, удалось бежать. Остальное вам известно.

— И все же это бедное тело, израненное, разбитое, пришедшее к своему концу… Неужели и сейчас вы не могли ее простить?

— Нет, и никогда не прощу. Я чувствую, что, даже умирая от его руки, она так и не разлюбила своего палача.

— Откуда вам знать?

Ответ был резким и обескуражил Лауру:

— А вы сами? Когда, наконец, вы его разлюбите?

Уклоняясь от пронизывающего до глубины ее существа взгляда серых глаз Фужерея, она отвернулась к камину, но ответила честно:

— И правда, я очень долго его любила… Годы… несмотря на его холодность, жестокость. И не видела другого выхода из положения, кроме смерти… Даже жалела, что меня спасли от сентябрьских убийц! А ведь это была уже третья попытка убийства…

— Вот видите! Быть может, вы и сейчас еще его любите…

— О нет! Нет, нет! Нет! Тысячу раз нет! Я встретила спасителя и… не могла не привязаться к нему. Вашей дочери судьба не подарила такой удачи. У нее просто не было времени…

— Возможно. Как бы то ни было, я пригласил вас сюда прежде всего для того, чтобы поблагодарить.

— Да за что же, бог мой?

— За то, что вы сделали то, на что я сам не мог решиться из-за гнева: вы предали Лоэйзу христианской земле. Мой гнев утих с тех пор, как она упокоилась в могиле, с тех пор как я увидел, как вы положили на ее могилу букет. Мне стало легче…

Дверь отворилась, и вошла рослая служанка в белом переднике и чепце; она с осторожностью внесла большую фаянсовую супницу и поставила ее в центр стола. А сама замерла, не спуская глаз с хозяина, ожидая приказа. Но он обратился к Лауре:

— Я еще не все вам рассказал, но не согласитесь ли вы теперь сесть за мой стол?

Она вынула из кармана веточку вереска из давешнего букета и протянула ему:

— Если возьмете вот это, то соглашусь.

Хозяин замка смотрел на мелкие сиреневые цветочки, не решаясь к ним прикоснуться, и вдруг, под хватив Лауру под локоть, потянул ее к лестнице в глубине залы.

— Пойдемте! — позвал он, схватив со стола один из канделябров.

Заинтригованная, она послушно последовала за ним на второй этаж. Фужерей, вынув ключ из кармана, отворил дверь комнаты с таким строгим убранством, что она напоминала скорее монашескую келью. Белые стены, узкая кровать под белым балдахином, такие же занавески. Кофр, стол, два соломенных стула и молельная скамеечка без подушки перед распятием из черного дерева и слоновой кости, рядом сундук для одежды и потухший камин — вот и вся обстановка этого такого девственно чистого помещения!

— Вот ее комната! Я проследил, чтобы она как можно больше походила на ее келью в монастыре. Но когда я ее сюда привез, она уже была другой, вот, смотрите!

Он отдернул занавески, обнажив перепиленную оконную решетку. Решетка была очень толстой, но то, что Лоэйза все-таки допилила ее до конца, говорило о ее исключительной энергии и воле. Отец еще постоял перед окном, затем, приблизившись к Лауре, бережно взял у нее из рук веточку вереска, поднес ее к губам и опустил на белоснежное покрывало. И обратился к гостье:

— Ну, теперь-то вы со мной отужинаете?

Она кивнула, но, спустившись, они не сразу сели за стол, а еще постояли, читая молитву. Затем Бран сам налил Лауре густого супа из курицы и овощей со своего огорода. Они ели молча, на манер крестьян, для которых еда — важное дело. И только когда служанка пришла забрать супницу, хозяин заговорил:

— Я сказал, что хотел бы отблагодарить вас… Я имел в виду, что хотел быть вам полезным, рассказав о том… кого вы знаете. Наблюдение, которое я за ним установил, позволило выявить некоторые факты относительно Лодренэ.