Законы отцов наших - читать онлайн книгу. Автор: Скотт Туроу cтр.№ 72

— Детектив Любич, двенадцатого сентября 1995 года или же в какой-либо другой день производили ли вы проверку на полиграфе Лавинии Кэмпбелл в муниципальной больнице округа Киндл или в каком-либо другом месте?

— Нет, сэр, — отвечает он.

Томми направляется к столу обвинения.

— Отпустите свидетеля, — произносит он через плечо.

Такой гамбит вызывает у меня улыбку. Наша игра на всех ее стадиях предполагает участие двух игроков.

— Мистер Таттл, вы отказываетесь от перекрестного допроса?

Прежде чем ответить, Хоби, сидя в кресле, некоторое время пристально смотрит на Любича. Адвокат поджал губы, и теперь их совсем не видно в серой щетине бороды. Он явно озадачен. Впервые с начала процесса он не встает с места, чтобы обратиться к свидетелю.

— Мисс Кэмпбелл показала, что ее подвергли допросу с использованием полиграфа. Вы это знали, детектив?

— Я слышал об этом.

— И она лжет?

— Она не права. Это я знаю точно.

— Так она лжет?

— Протест, — говорит Томми с места.

Он крутит в руках блокнот, и с виду кажется, что допрос свидетеля адвокатом его не интересует, однако он с ходу приводит ряд обоснованных возражений против вопроса Хоби. Во-первых, вопрос поставлен таким образом, что ответ предполагается заранее, а во-вторых, вопрос требует от свидетеля высказать его мнение, что недопустимо. Хоби не сводит с Любича тяжелого взгляда.

— Детектив, вы хотите сказать, что свидетельница, возможно, ошиблась?

— Могло быть и так.

— Она что-нибудь неправильно интерпретировала?

— Возможно.

В зале суда стоит тишина. Наконец Хоби встает и не спеша поправляет лацкан своего двубортного пиджака из серой в белую полоску шерстяной ткани.

— Может быть, она думала, что ее проверяют на полиграфе?

Мольто возражает на том основании, что Любич не вправе комментировать мысли Лавинии.

Хоби повторяет вопрос в иной формулировке:

— Кто-нибудь сказал ей, что ее будут проверять на полиграфе?

— Да, сэр, не исключено.

— А кто именно мог сказать ей, что ее собираются подключить к ящику?

Любич ерзает во вращающемся кресле.

— Думают, что я?

— На самом деле вы не подключали ее к полиграфу?

— Нет.

— Однако же она изменила свои показания. Ведь в этом вся суть, правильно? Эта девушка говорила вам одно, когда вы были там, а когда вы уходили, она говорила другое.

— Иногда с этими людьми… — Фред умолкает. — Имея дело с правонарушителем… — он вытирает рот двумя пальцами, — у меня достаточно опыта, и порой я считаю, что безошибочно могу определить, правду мне говорят или ложь.

— Ну и?..

— Мы не всегда отвозим их во Дворец правосудия, чтобы подключить к ящику.

— К детектору лжи?

— Верно. В данном случае мы не могли это сделать. Она лежала на койке, вся опутанная разными трубками.

— И что же вы сделали, детектив?

— В таких случаях мы говорим им, что подключаем их к полиграфу, хотя на самом деле мы этого не делаем.

— Вы создали такое впечатление у подследственной?

— Вот именно.

— А каким образом вы этого достигли?

— Надели ей на голову одну штуку.

— Какую именно?

— Ту, что мы одолжили у одной из медсестер.

— Что?

— Ну, такая вещь, которая пристегивается, когда проверяют работу сердца.

— ЭКГ?

— Правильно, ЭКГ.

— И вы надели это ей на голову? Чтобы можно было узнать, что она думает?

Любич не ответил. Подняв голову, он смерил Хоби недобрым, мрачным взглядом, предназначенным для улицы.

— Вы просто надели ей на голову повязку с датчиками? Это и был весь аппарат?

— Нет. К нему крепился кусок телефонного шнура.

— К чему именно крепился?

— Ну, к той повязке у нее на голове.

— И к чему еще?

— К машине. — Любич пристально смотрит на Хоби. Очевидно, с точки зрения детектива, в этих вопросах нет никакого смысла. — К копировальной машине.

— Фотокопировальной машине?

— Вот именно. Ее мы тоже взяли у медсестер.

— И?..

Любич пожимает плечами:

— А потом мы нажали кнопку на машине.

— Зачем?

— Чтобы получить ответ.

— Вы получили ответ от машины?

— Так мы всегда говорим в таких случаях.

— Значит, и Баг вы сказали то же самое?

— Совершенно верно.

Хоби не задает больше вопросов. Вместо этого он просто делает жест рукой, показывая, что ждет от Любича дальнейших пояснений.

— Понимаете, перед тем как начать, мы закладываем в аппарат лист бумаги. А затем, когда мы нажимаем на кнопку, он выскакивает наружу и мы показываем его ей. Ясно?

— И что было написано на листке?

— «Она лжет».

В зале раздается смех, причем самые громкие раскаты звучат в ложе для присяжных, занимаемой репортерами.

— Стало быть, эта молодая женщина сидела там у вас с резиновой повязкой на голове и куском телефонного провода, который был присоединен к ксероксу, а затем вы нажали на кнопку и оттуда выполз лист бумаги, на котором было написано, что она лжет, и вы показали это ей, верно?

— Именно так.

— И она поверила вам?

— Поверила. Потому что врала.

Хоби смотрит на меня и даже не считает нужным заявлять протест. Я аннулирую последний ответ Любича, а Хоби испускает театральный вздох, долженствующий выразить отвращение, и возвращается к столу защиты, покачивая головой и наверняка думая: «Копы, что с них взять».

— У вас больше нет вопросов? — спрашиваю я.

Хоби требует считать показания Лавинии недействительными. Он характеризует такие действия полиции как мошенническую проделку с целью получить желаемые результаты, словно Верховный суд давным-давно не принял решение считать подобные приемы допустимыми во имя эффективного функционирования правоохранительных органов.

Когда к подиуму подходит Томми, мой кислый взгляд не обещает ему ничего хорошего. Утром он хотел было отказаться от предыдущей договоренности и чуть не подставил меня. Одно из железных правил в моем зале суда, и в первую очередь для прокуроров, состоит в том, что ты не выйдешь сухим из воды, если пытаешься кинуть судью. Прокуратуре только сунь палец в рот, и она откусит всю руку. Будучи женщиной, я чувствую необходимость проявлять особую твердость. Изрядно помучив Томми, чтобы преподать ему урок на будущее, я в конце концов отклоняю ходатайство Хоби.