Законы отцов наших - читать онлайн книгу. Автор: Скотт Туроу cтр.№ 63

— Вроде того.

— Значит, у вас не было выбора, не так ли?

— Нет, сэр. Особенно после того, как меня пропустили через ящик лжи.

Хоби замирает на месте, стоя вполоборота к Лавинии.

— Вы хотите сказать, что они проверяли вас на детекторе лжи?

— Угу.

— Там же, в больнице, двенадцатого сентября?

— Прямо там, где я лежала на кровати.

Хоби смотрит на меня.

— Ваша честь, я требую объяснений со стороны обвинения.

Томми и Руди подаются вперед.

— Мне об этом ничего не известно, — говорит Мольто. Его глаза на пару секунд закрываются, и он жалобно вздыхает.

— Судья, если свидетельница проходила проверку на полиграфе, я имею право знать результаты проверки. Ваша честь, налицо случай явного сокрытия имеющихся документов по делу.

У меня имеются сильные сомнения относительно притязаний Хоби на полную неосведомленность. Он слишком хорошо поработал с Баг, чтобы упустить такой вариант. Подозреваю, что его возмущение сильно наиграно. Однако у него хорошая зацепка.

— Судья Клонски, я имел бы все основания просить объявить показания Лавинии Кэмпбелл недействительными.

— Да, правильно, — говорит Томми. — Я поддержу это ходатайство.

— Что вы хотите? — спрашиваю я Хоби.

— Рапорт об отчетах проверки.

— Никакого рапорта нет, — отвечает Мольто.

— Тогда я хочу допросить того, кто производил эту проверку, — говорит Хоби. — Мы не можем закончить допрос, не зная результатов обследования на полиграфе.

Я встаю, выхожу вперед на пару шагов, чтобы лучше видеть Баг, и спрашиваю, кто проверял ее на полиграфе.

— Любич, — к моему изумлению, говорит она. И не только моему. Редкие брови Мольто также изогнулись дугой.

— Но Фред Любич не может производить таких проверок, — говорит Мольто.

Тут вмешивается Руди, отводя Томми в сторону. Они оживленно перешептываются, в то время как мы с Хоби смотрим друг на друга и молчим, обеспечивая представителям обвинения некоторое подобие уединенности. В конце концов пауза затягивается настолько, что дальнейшее молчание становится неприличным, и я спрашиваю Хоби, женат ли он.

— В настоящее время нет, судья. Три попытки и все неудачные, — отвечает он. — Теперь я в одиночной камере.

Он коротко усмехается, но тут же опять становится мрачно-серьезным. Непонятно каким образом, но этот короткий обмен фразами заставляет меня посмотреть на Хоби по-другому. Сейчас я вижу в нем явное сходство с Сетом и не только в том, что у обоих не сложилась семейная жизнь, но и в облике: те же мрачные, потухшие глаза, та же туманная недоговоренность относительно неудач. Неужели мы, питавшие такие радужные надежды найти свое уникальное место в мире, — самое несчастное поколение взрослых? Хоби говорит мне, что у него две дочери, старшая — студентка третьего курса Йельского университета. Больше он ничего не успевает сказать, потому что возвращаются Сингх и Мольто.

— Утром сюда явится Любич, — сообщает Мольто.

— Значит, объявляем перерыв до завтра?

Обе стороны соглашаются. К месту дачи свидетельских показаний подходят помощники шерифа и уводят, точнее, уносят Лавинию, которая по-прежнему не желает смотреть на Нила, несмотря на его пристальный взгляд и глупую улыбку.

Первые месяцы 1970 года были просто ужасными. Наша первая зима в Калифорнии, хотя вряд ли этот сезон можно было назвать зимой. Акации уже отцвели, после них начала цвести ледяника, росшая вдоль скоростных автострад. Однако все, кого я знал, были несчастны.

В доме Эдгаров царила суматоха. Ученый совет принял решение начиная с первого апреля провести слушания, чтобы определить, подлежит ли Эдгар увольнению за подстрекательство к беспорядкам, имевшим место на территории Центра прикладных исследований. Роль мученика подходила Эдгару как нельзя лучше. Здесь требовались все его излюбленные атрибуты: злость, самопожертвование, дисциплина. Его появления на публике характеризовались небывалым нервным возбуждением. Эдгар резко обличал ученый совет, обвиняя последний в преследовании инакомыслия. Однако дома его настроение было более двусмысленным и неопределенным. Во всеуслышание он высказывал свои опасения насчет осведомителей.

Что касается Джун, то у нее было еще более мрачное настроение. Неизвестно, что могли раскопать власти при более или менее тщательном расследовании, и такая перспектива ее отнюдь не радовала. Когда на Джун нападала отчаянная хандра, она принималась сыпать цитатами из различных древнегреческих трагедий, в инсценировках которых принимала участие в колледже.

Я по-прежнему выступал в роли няньки Нила и сделал кое-какие успехи в «Афтер дарк». Теперь я подметал офис и еще вставал спозаранку, в пять часов утра, четыре раза в неделю, чтобы набить газетами автоматы, разбросанные повсюду. Издателем «Афтер дарк» был лысый толстяк, всегда ходивший в брюках из полиэстра, которого звали Харли Минкс. Он внушал мне симпатию, и я даже находил Харли несколько забавным в его отчаянных попытках испытать жизнь из сплошной похоти и страсти, которая в столь ярких красках описывалась в его газете. В свободные от работы минуты я пересказывал ему кое-какие свои фантазии, посещавшие меня в балдежный час, и Харли убедил меня изложить парочку историй на бумаге. Он решил поместить их в виде серии комиксов. Каждая история растягивалась на три-четыре выпуска и сопровождалась рисунками в стиле Р. Крамба. Колонка получила название «Кинопутешествия» и, помимо теплого участия и поддержки издателя, не принесла никаких результатов, так как не привлекала внимания. Однако было чертовски приятно видеть свои строчки в газете. От этого даже немного кружилась голова.

В первом сериале рассказывалось о лидере А.В.1 и его сыне I.B.2. Описываемые события происходили в 2170 году. К тому времени, предполагал я, медицина одержит окончательную победу, и люди будут жить вечно. В результате Земля и обитаемые планеты превратятся в сплошное месиво из человеческих тел. Воспроизведение будет иметь место только с разрешения соответствующих органов и при обязательном условии, что один из родителей даст согласие на свою смерть, которая должна будет последовать через двадцать один год после рождения ребенка. В моей истории А.В.1 — человек, занимавший довольно высокое положение, решил, что ему не стоит выполнять такое условие, и поэтому у него осталась единственная альтернатива, допускаемая законом: пожертвовать ребенком. В конце первой части А.В.1 убеждает 1.В.2 поступить на службу в сороковую дивизию космического флота, зная, что на этом пути его сына, как и других воинов галактической милиции, поджидают смертельные опасности и потому возникшая проблема разрешится сама собой.

— Похоже на притчу или что-то в этом роде, — сказала Люси, когда я принес первый выпуск домой в балдежный час.