Питт осмотрел салон. Единственным заметным повреждением оказалась небольшая деформация потолка. Спинки всех кресел были приведены в вертикальное положение, пассажиры были пристегнуты ремнями.
– Невозможно поверить, что они сидели, погружаясь в ледяную воду, и умерли от переохлаждения, не сделав при этом ни одного движения, – сказал он, одновременно проверяя, есть ли пульс у пожилой женщины с пышными каштановыми волосами. На ее застывшем лице не было и намека на перенесенные страдания. Она казалась спящей. С разжавшихся пальцев свисали четки.
– Очевидно, все они умерли до того, как самолет ударился о лед.
– Ценное наблюдение, – пробормотал Питт, внимательно осматривая пустые ряды кресел. Он явно кого-то искал.
– Возможно, смерть наступила от отравления токсичными парами.
– Ты что-нибудь чувствуешь?
– Нет.
– Я тоже.
– Что тогда остается?
– Яд, принятый с пищей.
Гейл замолчат и несколько минут напряженно размышлял.
– Ты имеешь в виду, что здесь произошло массовое убийство?
– Получается что-то вроде этого.
– Нам бы очень помогло, останься хотя бы один живой свидетель.
– У нас есть свидетель.
Гейл замер и быстро оглядел бледные лица:
– Ты заметил, что кто-нибудь дышит? Покажи кто!
– Прежде чем мы вошли внутрь, – объяснил Питт, – я видел в окне женское лицо. Эта женщина смотрела на меня. Здесь ее нет.
Прежде чем Гейл смог ответить, по залитому водой проходу прошлепал Симон. В его глазах светился ужас и непонимание происходящего.
– Что за черт? – вопросил он. – Они выглядят как экспонаты из музея восковых фигур.
– Или как трупы в морге, – добавил Питт.
– Они умерли? Все? Вы уверены?!
– Кто-то остался в живых, – сказал Питт, – и сейчас находится либо в кабине пилотов, либо в туалетных комнатах в хвосте самолета.
– Кто бы это ни был, он нуждается в моем внимании, – решительно сообщил Гейл.
Питт кивнул.
– Вы продолжайте осмотр здесь, все-таки существует шанс, что кто-нибудь из этих несчастных еще жив, Симон пойдет в кабину, а я проверю туалетные комнаты.
– А что с телами? – поинтересовался Симон. – Должны ли мы предупредить Найта и начать эвакуацию?
– Оставьте их пока, – спокойно ответил Питт, – и не надо пользоваться радио. Доложим Найту по прибытии на корабль. Пусть ваши люди остаются снаружи, и ваши медики, доктор, тоже. Не дотрагивайтесь ни до чего без острой необходимости. Мы пока не знаем, что здесь произошло. О катастрофе уже наверняка известно. Довольно скоро сюда понаедут всякие следственные комиссии, да и репортеры налетят как саранча. Так что лучше мы пока помолчим.
Обдумав слова Пита и признав его правоту, Симон коротко ответил:
– Понял.
– Тогда давайте поторопимся и поищем выжившего человека.
Путь до туалетных комнат в хвосте самолета оказался нелегким. В этой части салона вода поднялась значительно выше – почти до пояса. Так что вместо тридцати секунд он пробирался больше двух минут. Его ноги уже онемели, и, даже не прибегая к помощи доктора Гейла, Питт знал, что, если он не высушит их и не согреется в течение ближайших получаса, то рискует обморозиться.
Если бы самолет был полон, смерть могла бы собрать здесь и более богатый урожай. Но даже при большом количестве свободных мест Питт насчитан пятьдесят три мертвых тела.
Он остановился, чтобы осмотреть стюардессу, которая сидела у хвостовой переборки. Ее голова была наклонена вперед, светлые волосы закрыли лицо. Но и у нее пульса не было.
Питт вошел в отсек, занимаемый туалетными комнатами. На трех была видна табличка «свободно», и он, заглянув внутрь, убедился, что они пусты. На четвертой он прочитал табличку «занято». Внутри кто-то был, и дверь была заперта изнутри.
Он постучал в дверь и громко сказал:
– Вы меня слышите? Пришла помощь. Пожалуйста, попытайтесь открыть дверь.
Питт приложил ухо к двери и прислушался. Ему показалось, что он слышит сдавленное рыдание и шепот. Создавалось впечатление, что за дверью переговариваются двое.
– Отойдите! – крикнул он. – Сейчас я выбью дверь.
Он немного отступил назад и окоченевшей ногой нанес по двери удар, достаточно сильный, чтобы сломать не слишком прочную задвижку, но в то же время не настолько сокрушительный, чтобы не ушибить тех, кто стоял за дверью. Его нога соприкоснулась с дверью именно в том месте, где нужно, – над ручкой, и задвижка оказалась сорванной. Дверь приоткрылась. Легкое нажатие плечом, и она распахнулась.
В затопленном помещении на закрытом унитазе – это было самое высокое место – стояли две женщины. Они дрожали и прижимались друг к другу. Одна из них, судя по форменной одежде, была стюардессой. Она взирала на вошедшего с ужасом. Именно так, должно быть, попавшая в ловушку дичь смотрит на приближающегося охотника. Она стояла, перенеся свой вес на правую ногу и лишь слегка касаясь своей ненадежной опоры неестественно вытянутой левой ногой. Повредила колено, понял Питт.
Вторая женщина горделиво выпрямилась и смотрела на Пита с вызовом. Он ее немедленно узнал – именно это лицо мелькнуло перед ним в окне. Половина ее лица была покрыта маской из свернувшейся крови, но оба глаза были открыты и горели ненавистью. Столь откровенная враждебность потрясла Питта.
– Кто вы такой и что вам надо? – требовательно спросила она охрипшим голосом, в котором слышался легкий акцент.
Дурацкий вопрос, подумал Питт, но приписал необъяснимую враждебность женщины шоку и улыбнулся самой доверительной улыбкой, на которую был способен.
– Меня зовут Дирк Питт, – спокойно сказал он, – я член спасательной команды с американского корабля «Полярный исследователь».
– Вы можете это доказать?
– Извините, но я забыл свои водительские права дома.
Это уже переходило всякие границы. Он решил сделать еще одну попытку и, прислонившись к косяку, скрестил руки на груди:
– Пожалуйста, поверьте, я пришел вам помочь. У меня и в мыслях нет причинить вам вред.
Стюардесса на мгновение расслабилась, ее глаза посветлели, а уголки губ приподнялись в слабой улыбке, но страх очень быстро вернулся, она вздрогнула и истерически вскрикнула:
– Они все мертвые! Их убили!
– Да, я знаю, – мягко проговорил Питт. – Позвольте, я отведу вас туда, где тепло и где доктор сможет осмотреть ваши раны.
Свет из салона самолета падал на затылок Питта, и его лицо оставалось в тени. Вторая, старшая из двух женщин, не могла видеть его глаза, и это нервировало ее.