Дорога, кстати, оказалась лучше, чем я думала, и .уже через
полтора часа мы въезжали в районный городок. Артем хмуро таращился в окно.
– Чтоб я еще хоть раз... – начал он, но я
перебила:
– Вешняков, ты русский?
– Ну... – насторожился он.
– Тогда обязан любить быструю езду.
Мы заехали в отделение милиции и узнали адрес складов, где
работал Вячеслав Сергеевич. Очень скоро мы уже подъезжали к сооружению из
красного кирпича. Среди многочисленных табличек на фасаде оказалась и нужная
нам. Побродив по коридорам со стрелками, указывающими разные направления, мы
наконец отыскали склад. Удача в тот день нам сопутствовала, распахнув ближайшую
дверь, я обнаружила за столом Вячеслава Сергеевича, он что-то писал в
толстеньком блокноте. Поднял голову, увидел нас и, безусловно, узнал меня,
потому что выражение его лица мгновенно изменилось. Он с тоской перевел взгляд
на окно, взвесил шансы и вздохнул, после чего решил быть законопослушным
гражданином, чему способствовал тот факт, что Артем, предъявив удостоверение,
сказал:
– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов в связи с
убийством Романа Александрова.
– Убийства? – сглотнув, поспешно спросил Слава.
– Убийства.
– Но ведь говорили...
– Говорили, что это несчастный случай, – кивнула
я. – Но ты ведь не сомневался, что это убийство?
– Я... я подозревал, то есть я боялся, что его убили.
– Поэтому и уехал из города?
– Да... то есть я боялся, что они решат... Я ведь,
собственно, знал очень мало. Точнее, ничего я фактически не знал...
– Вот что, Славик, – взяв стул, предложил
Вешняков. – Давай по порядку. Здесь можно поговорить?
– Можно, – кивнул Слава. – Все ушли, а у меня
еще работа. Впрочем, это к делу не относится. Значит, так. С Ромой мы познакомились
два месяца назад, в интернет-кафе. У меня своего компа нет и у него тоже.
Он же от армии косил и жил где придется. Познакомились,
разговорились, а когда я сказал, что работаю в газете, он очень
заинтересовался. Предложил как-нибудь встретиться, но уже на следующий день сам
пришел в редакцию. Я думаю, он проверял, соврал ли я насчет работы или нет.
Дождался меня и предложил выпить пива. Я чувствовал, что он о чем-то хочет
поговорить, но в тот день он так и не решился. А потом все-таки рассказал...
– О боях, которые устраивали в клубе? – поторопила
я.
– Да. И не только. Он сказал, что боксеры убивают друг
друга на потеху этим денежным мешкам. А еще в клуб привозят женщин, и эти козлы
с ними развлекаются как хотят или наблюдают, как это делают другие.
Ромка узнал об этом случайно. У него постоянного заработка
не было, а жить на что-то надо. Он боксом занимался, вот кто-то из дружков и
предложил ему поучаствовать в боях без правил. Он согласился. Сначала ему даже
понравилось, все по-честному и деньги сразу.
Потом он случайно такое увидел...
– Что увидел? – спросил Артем, потому что Слава
замолчал, и мы услышали ответ, от которого едва не попадали со стульев.
– Не знаю, – беспомощно моргнув, сказал
Слава. – Он не рассказывал, только повторял: «Ты не представляешь».
Однажды пришел и говорит: «Напиши о них в газете, я тебе все расскажу, а ты
напиши». У него, знаете, идея была, доказать матери, что он чего-то стоит, а
здесь разоблачение, скандал на весь город, а он герой. Понимаете? Хозяин клуба
на всех клиентов компромат собрал, и теперь они танцуют под его дудку. Конечно,
это бомба, дураку ясно. И любой журналист мечтает о такой возможности, но ведь
необходимы доказательства. Об этом я ему и сказал, а он: «Есть доказательства».
Оказывается, он смог сделать фотографии.
Фотоаппарат оставлял в клубе, так было проще, на входе
проверяли, но его даже особо не обыскивали, потому что считали своим. Он
сказал, что фотографий у него полно, на пять репортажей хватит. Конечно, я
просил их показать, но он ответил: «Потерпи». Эти «потерпи» мне стали
действовать на нервы, если честно, я уже сомневался, что он действительно
что-то откопал. Он ведь даже отказывался говорить, что это за клуб. Я стал
охладевать к идее. Он это заметил и тогда рассказал, что за клуб и кто там хозяин.
В ту ночь, когда мы с вами встретились, он дрался на ринге. Хотел меня
провести, чтоб я все увидел своими глазами, но меня не пустили.
Вежливо так объяснили, что вход только для членов клуба,
клуб снят на весь вечер, и все такое... Я остался ждать его на улице.
Предчувствие у меня было нехорошее. Вдруг выскакивает Ромка, его всего трясло,
ясно было, что-то случилось. Короче, засекли они его, но он успел смыться. Я,
конечно, здорово испугался, ведь охранник меня с Ромкой видел и наверняка
запомнил. Но Ромка сказал, мол, фигня, как они нас найдут? Он ведь в бомжатнике
жил, где точно, даже его дружки не знали, он от армии косил и проявлял
осторожность. Я тоже квартиру снимал... В общем, он сказал, пока они нас
разыщут, ты уже статейку в газетку тиснешь и они нам будут не страшны, им о
своих проблемах думать придется. Я ждал его на следующий день, как и
договорились, но он не пришел. Я испугался. Заглянул в клуб, где он обычно
тренировался, там и узнал... Если они его нашли, значит, и меня найдут. Вот я и
сбежал. Что мне теперь делать? – помолчав немного, спросил он со вздохом.
Вешняков хмуро разглядывал стену напротив, и отвечать пришлось мне.
– Думаю, скоро сможешь вернуться в редакцию. А пока
лучше здесь пересиди.
– Ага, – кивнул он. – Я ведь правда ничего не
знаю.
– Но им об этом неизвестно, – подал голос Артем.
Мне его недовольство было понятно, ничего толком не узнали,
а головной боли прибавилось: теперь за безопасность парня несем ответственность
мы.
– Как, по-твоему, фотографии он дома хранил? – все-таки
спросила я.
– Не знаю, – вздохнул Слава. – Говорю, он
осторожный. Я спросил однажды, где они, а он: «Где, где, в дерьме». Вот и все.
Больше я таких вопросов не задавал.
Мы помолчали, пока не стало окончательно ясно: у нас
вопросов тоже нет. То есть их тьма-тьмущая, только Славка на них не ответит.
Мы вернулись в город. По дороге Вешняков молчал, по-прежнему
хмуро пялясь в окно. Я тоже молчала, размышляя над рассказом парня, пока не
решилась одну из своих мыслей высказать вслух.
– А если его слова следует понимать буквально?
– Чего? – повернулся ко мне Артем.
– Того, – отмахнулась я. Приди мне охота развивать
свою мысль, Вешняков счел бы меня слабоумной.