– Видел я тачку, видел... вот как тебя. Да. Парень с
девкой были. Я это... немножко подглядывал. Из машины они не выходили, ни-ни. Я
б не проглядел. Полчаса, может, меньше они в машине пробыли и того... уехали.
Я вашим про номера сказал.
– Это... – робко встрял драчун, – может, мы
пока Вову пошлем, он-то все равно ничего не видел.
Я отдала Вове деньги и терпеливо подождала, пока драчун
растолкует ему, что следует купить. Вова исчез, а Гриша забеспокоился:
– Как бы он не того...
– Ты что, Вову не знаешь? – обиделся за приятеля
драчун. – Да Вова сроду чужого не брал. – Они немного подискутировали
на эту тему, а я вновь обратилась к Грише:
– Больше ты здесь никого не видел?
– Нет.
– Точно?
– Точно нет. – И совершенно неожиданно добавил:
– Я его слышал.
– Кого? – удивилась я.
– Мужика, наверное. Не баба же в темноте шастала. Я
когда за парочкой наблюдал, слышу, спускается сверху кто-то. Едва в темноте на
машину не налетел, еще и чертыхнулся. И бегом наверх. Дверь машины наверху
хлопнула, а потом менты подъехали, я слышал, как они разговаривали. Ну, машина
уехала, а потом и парочка на своей машине тоже.
– Из машины ни мужчина, ни женщина точно не выходили?
– Точно. Что я, врать буду?
– То есть труп они не видели.
– Не видели, – ожила дама, кивнула и добавила:
– Колян ее толем прикрыл, рази в темноте увидишь.
Драчун опять нанес сокрушительный удар, и дама оказалась в
нокауте. Но слово, как известно, не воробей.
– Кто из вас Колян? – спросила я. Мужики молча
разглядывали свои ноги. – Ты? – спросила я одного.
– Не-а, – замотал он головой.
– Ты?
– Да чего ее слушать-то? – вместо ответа на мой
вопрос завопил драчун.
– Значит, ты. Я ведь сказала, без протокола.
– Ага. Умная: тебе хорошо говорить, а меня завтра по
башке шваркнут, и того... до свидания.
– Кто тебя шваркнет?
– Кто, мужик этот...
– Не шваркнет. Он о тебе не узнает.
– Расскажи, – пробубнил приятель. – Ты ж все
равно хотел сообщить.
– А кто меня отговаривал? – зарычал драчун.
Таким образом они общались до возвращения Вовы.
Выпив какой-то дряни из флакона, Колян принял героическую
позу и заявил:
– Я и вправду хотел рассказать, да вот они с панталыку
сбили: на нас повесят, на нас повесят... Ну, я и засомневался.
– Коля, – не выдержала я, – давай по деду.
– Это я ее нашел, – снова приложившись к пузырьку
для храбрости, заговорил он. – Боря какой-то дури принес; хрен поймешь что
такое, но по башке шибает будь здоров. Вроде и не пьян, а все как в тумане.
Я от Бори в землянку пошел. Она вон там, дальше.
И вот тогда мужика и увидел. Он чего-то из реки тащил.
Я думал, сеть, что ли? А он, значит, стоит в воде по коленки
и плачет.
– Плачет? – не поняла я.
– Ну... плачет, жалостливо так и чего-то из воды тянет.
И к кустам. А я глянул и обомлел – баба. В кустах он ее бросил, а вот там, к дороге
ближе, машина стояла. Только я не разглядел какая. Большущая, импортная – это
точно.
– Фары горели?
– Нет. Оттого я ее и не разглядел толком. Я, конечно,
ноги в руки и ходу. И про Витька вспомнил, что сторожем у моста работает.
Хороший человек, зимой погреться пускал и не жадный, бывало, и нальет. Вот я к
нему иду и думаю, вдруг не его смена, хотел вернуться, но все ж таки пошел. Я
сменщиков-то его тоже знаю, опять же такое дело... И как назло, нарвался на
Семку. Ох уж и поганый мужик. Пить бросил, что с такого взять? Конечно, вся
злоба наружу. Ну, я плюнул и ушел. В кустах машины уже не было. А девка лежит.
Лицо бледное, жуть. Рядом кусок толя валялся, я и прикрыл
ее. А утром очнулся, думаю, привиделось, пошел смотреть. А там уже Семен.
Говорит, машину здесь видел. Я нашим все рассказал, еще сомневался, так ли
было, может привиделось. А они заголосили: «На нас скажут». Струхнул я, оттого
и молчал.
– Мужик, что убитую из воды тащил, молодой был или
старый?
– Да не разглядел я. Говорю, от этой дури все мозги в
комок. Помню, плакал он. Это точно. И машина была большая.
– Джип?
– Нет, не джип. Но большая.
– Старайтесь пить умеренно, – пожелала я им на
прощание и, подхватив Сашку, пошла к машине. Выходит, с догадками, что два
парня, Зимин и Князев, один из которых работал на строительстве моста,
оказались здесь не случайно, я ткнула пальцем в небо. Хотя для того, чтобы
справить нужду, так далеко от машины уходить не обязательно. Сколько бы
Вешняков ни намекал на мои бредовые фантазии, а появились здесь эти парни той
ночью не просто так. Если бомж ничего не путает, убийца здорово сокрушался по
своей жертве. Даже плакал в голос. Или для плача имелась другая причина?
К примеру, мелководье, на котором труп не желал тонуть даже
с привязанной к ноге авоськой с камнями.
И тогда он бросает его в кустах. Тут сразу вопрос: раз убили
Елизарову в четыре утра накануне, а в реке она оказалась почти через сутки, где
все это время находился ее труп? То, что не в кустах возле реки, совершенно
очевидно, иначе бомжи ее непременно обнаружили бы.
Вешняков склонен верить Кондаревскому, и девицы у Горбатого
моста от него пакостей тоже не ожидают. Но похоже, что мы, он и я, последние,
кто видел Елизарову в живых, и для меня это повод, чтобы заняться этим дядей
всерьез.
* * *
Встретились мы на следующий день, в пять часов.
– Позвольте, но я ведь уже все объяснил, –
возмутился он, когда я позвонила ему по телефону.
– Руслан Сергеевич, вы не хуже меня знаете, когда речь
идет об убийстве...
– Да, но я-то здесь при чем?
– Слушайте, – не выдержала я. – С такими
нервами вам лучше дома с женой сидеть, а не по шлюхам бегать.
Воцарилась гнетущая тишина, из чего я заключила, что Руслан
Сергеевич собирается с мыслями, однако ответил он совсем не то, что я ожидала: