Прямая и явная угроза - читать онлайн книгу. Автор: Том Клэнси cтр.№ 173

Канал связи с округом Колумбия был нужен Джеку для работы. Кэти нуждалась в связи с Балтимором, а третья линия использовалась для местных телефонных разговоров.

— Алло? — ответила Кэти.

— Роб и Сисси приезжают к нам на обед, — сказал Джек жене. — Мы сможем поджарить колбаски на гриле?

— Я не успею сделать причёску, — заявила Кэролайн Райан.

— Можешь рассчитывать на мою помощь и в этом. А пока приготовь угли для гриля, пожалуйста. Минут через двадцать я закончу.

На самом деле потребовалось чуть больше тридцати. Райан загнал трактор в гараж, где он стоял рядом с «Ягуаром», и пошёл в дом, чтобы принять душ и переодеться. Кроме того, ему пришлось и побриться. Едва он успел завершить эту процедуру, как машина Джексона въехала во двор.

— Как тебе удалось добраться так быстро? — удивился Джек. Он был все ещё в рваной майке и шортах.

— Вы предпочитаете, чтобы я опоздал, доктор Райан? — спросил Робби, помогая жене выйти из машины. На крыльце появилась Кэти. Последовали рукопожатия, поцелуи, обмен новостями, происшедшими за период с последней встречи. Сисси и Кэти пошли в гостиную, а Джек и Робби достали колбаски и отправились на лужайку позади дома. Угли ещё не успели разгореться.

— Нравится быть капитаном первого ранга?

— Понравится ещё больше, когда мне будут платить столько, сколько полагается. — Повышение в звании означало, что Робби получил право носить четыре полоски капитана первого ранга, но пока получал жалованье простого кап-три. — Кроме того, меня назначили командиром авиакрыла. Адмирал Пойнтер сказал об этом вчера вечером.

— Черт побери, поздравляю! — Джек хлопнул его по плечу. — Это ещё один важный шаг вперёд, правда?

— Если я сам что-нибудь не испорчу. Флот даёт, и он же забирает обратно. В течение полутора лет я буду проходить испытательный срок. Это означает, что мне придётся отказаться от столь приятного пребывания в Пентагоне ещё до того, как истечёт положенное время, черт побери. Впрочем, — Робби помолчал и затем продолжил, но уже серьёзно, — я приехал к тебе по другой причине.

— Вот как?

— Джек, что вы делаете в Колумбии, а?

— Роб, мне ничего не известно.

— Послушай, Джек, я не прошу тебя разглашать тайну, понимаешь? Мне всё известно! Про операцию знают многие, и её безопасность под угрозой. Я знаком с вашим правилом «знать лишь то, что требуется для работы», но мой адмирал рассержен тем, что вы используете его матчасть, не поставив его в известность.

— Что за адмирал?

— Джош Пойнтер, — ответил Джексон. — Ты встречался с ним на «Кеннеди», помнишь?

— Откуда ты знаешь это?

— Из надёжного источника. Я думал об этом. Тогда велись разговоры, что «Иван» потерял подводную лодку, и мы пришли на помощь, стараясь найти её. Но потом все осложнилось, и это объясняет, почему моему офицеру радиолокационной разведки пришлось перенести трепанацию черепа, а моему «Томкэту» понадобилось три недели, прежде чем он смог снова подняться в воздух. Думаю, на самом деле всё было куда запутаннее, но дело замолчали, и в газеты ничего не попало. Жаль, что я ничего об этом не знаю. Но давай пока отложим это в сторону. А приехал я сюда вот почему: бомбы на те два дома, что принадлежали торговцам наркотиками и были взорваны, сбросил А-6Е «Интрудер», средний бомбардировщик из состава военно-морского флота США, Об этом знаю не только я. Тот, кто организовывал эту операцию, не сумел засекретить её должным образом, Джек. Кроме того, там у вас солдаты из лёгкой пехоты. Я не знаю, чем они занимаются, но многим об этом известно. Может быть, ты не можешь сказать мне, что происходит. О'кей, мне понятно, что каждый должен заниматься своими делами и не лезть в чужие, поэтому ты не имеешь права говорить об этом, но я хочу предупредить тебя, Джек, что об операции становится известно, и кое-кто в Пентагоне будет в ярости, когда узнают журналисты. Парень, задумавший эту операцию, теряет над ней контроль, и нам, военным лётчикам, дали понять с самого верха, что на этот раз флот не возьмёт на себя вину за неудачу.

— Успокойся, Роб. — Райан открыл банку пива для Робби и ещё одну — для себя.

— Джек, мы друзья, и ничто это не изменит. Я знаю, что ты никогда не сделаешь подобной глупости, но...

— Я действительно не понимаю, что происходит. Неужели этого недостаточно? На прошлой неделе я был в Бельгии и сказал им, что мне ничего не известно. Утром в пятницу побывал в Чикаго и на вопросы этого Фаулера и его советника ответил, что ничего не знаю. И тебе говорю то же самое.

Джексон задумался.

— Любого другого я назвал бы лжецом. Я знаю о твоей новой должности, Джек. Итак, ты утверждаешь это совершенно серьёзно? Речь идёт об очень важных вещах.

— Поверь мне, Роб, я не допущен к этой операции.

Джексон осушил свою банку и раздавил её в ладони.

— Так всегда бывает, черт побери, — согласился он, — там у нас солдаты, убивающие людей, их тоже, наверно, убивают, и никто ничего не знает. Господи, я чувствую себя пешкой в чьей-то игре. Понимаешь, Джек, я готов рисковать жизнью, но хочу знать почему.

— Приложу все усилия, чтобы выяснить.

— Постарайся. Значит, тебя не посвятили в происходящее там, верно?

— Меня намеренно держат в неведении, но я все равно узнаю. А ты намекни пока своему боссу.

— О чём?

— Пусть потерпит и не высовывается, пока я не свяжусь с тобой.

* * *

Все сомнения, ещё остававшиеся у братьев Паттерсон относительно того, как им поступить, были развеяны вечером в воскресенье. Их пришли проведать сестры Грейсон, сели напротив мужчин — ни у кого из обеих пар близнецов не было ни малейших трудностей, они сразу распознали, кто есть кто, — и заявили, что любят до гроба тех, кто освободил их от этого ублюдка-сутенёра. Теперь перед братьями вопрос уже стоял не только о том, чтобы выбраться из тюрьмы. Возвращаясь в камеру, они пришли к окончательному решению.

Генри и Харви находились в одной камере главным образом из соображений безопасности. Стоило их поместить отдельно друг от друга, как они тут же, просто поменявшись рубашками во время прогулки, окажутся в других камерах и сумеют каким-то образом — тюремщики не сомневались, что братья — хитрые мерзавцы, — натворить неприятностей. Дополнительным преимуществом было то, что братья не устраивали драк друг с другом — немаловажное соображение, потому что драки — обычное явление в тюрьмах. Близнецы вели себя спокойно, не причиняли хлопот и потому занимались своими делами в мире и тишине.

Тюремные здания строят таким образом, чтобы они могли выдержать любое обращение. Полы делаются из голого железобетона, поскольку коврики или плитку несложно сорвать, чтобы устроить пожар или иные неприятности. В результате гладким и твёрдым бетонным полом удобно пользоваться, чтобы точить металлические предметы. Каждый из братьев вырвал из своей кровати по железному пруту. Пока ещё никому не удалось изобрести тюремную кровать, в которой не было бы металла, а из металла нетрудно изготовить хорошее оружие. В тюрьме такие штуки называют заточками — неприятное слово, точно соответствующее страшной цели, для которой они используются. В соответствии с требованиями закона, тюрьмы не должны быть всего лишь клетками для заключённых, находящихся там подобно зверям в зверинце, и в этой тюрьме, как и во всех остальных, была мастерская. Лень — мать всех пороков, рассуждали юристы на протяжении десятилетий. То обстоятельство, что порок уже таится в сознании преступников, всего лишь означает, что мастерские предоставляют в их распоряжение материалы и инструменты, делающие изготовление заточек ещё более эффективным. Таким образом, у братьев оказалось по небольшой деревянной шпонке с желобком и изоляционная лента. По очереди Генри и Харви оттачивали свои заточки на бетонном полу, пока те не стали острыми, как иголки, — один из братьев работал, а второй стоял на стрёме, чтобы предупредить о приближающейся опасности. Прутья оказались сделанными из высококачественной стали, и точить пришлось очень долго, но у заключённых много времени. Закончив работу, братья вложили тупые концы острых лезвий в желобки деревянных шпунтов — вырезанные на фасонно-фрезерном станке, эти желобки в точности соответствовали ширине заточек. Изоляционная лента закрепила их на месте, и теперь в распоряжении каждого из братьев была шестидюймовая заточка, острая, как игла, и способная нанести глубокую рану.