Женись на мне - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Степановская cтр.№ 37

– Живут прекрасно. Сдали летнюю сессию. Перешли на второй курс.

– Отлично. А ты?

– Я выхожу замуж. За Ника.

Маргарита Сергеевна охнула и уронила вязанье.

– Ниночка! Ты с ним себя погубишь! Опять такой же вариант! Ну подумай, он придет с работы, о чем ты будешь с ним говорить? О Достоевском?

– Он будет молчать. Есть пироги с капустой и смотреть телевизор.

– А что он будет смотреть? Сокровища музеев мира? Опять убийства, драки, крики, визг тормозов! Все то же, что ты не могла выносить с Филом.

– Он будет смотреть футбол.

– Нина, подумай! – Маргарита Сергеевна так разволновалась, что даже встала из-за стола. – Ты опять наступаешь на те же грабли! Тебе надо самой устроиться на работу и самой решать свою судьбу! Иначе как-нибудь случайно ты утопишь и этого! Сколько же можно полагаться на мужиков?

– Успокойся, мамочка, – сказала Нина, как о деле решенном. – Ты права. У каждого человека должен быть собственный путь. Но у меня своей дороги никогда не было. Сначала мной руководила ты, а потом она влилась в дорогу мужа и детей. Правда, совсем недавно я по наивности думала, что, разделив наши пути, я еще смогу встать на свой собственный. Но силы оказались не те. Дорога куда-то исчезла, я оказалась в непроходимых зарослях, в тупике. Зато теперь я знаю наверняка, что дорогу надо выбирать смолоду и следовать ей неукоснительно.

– Ты так думаешь, потому что привыкла, что кто-нибудь дает тебе деньги на жизнь. – Маргарита Сергеевна была сурова. Всегда она была уверена, что не бытие определяет сознание, а наоборот. – Конечно, трудно зарабатывать самой, но надо разобраться в том, чего ты хочешь! Быть в вечной зависимости, но при деньгах, или быть бедной, но свободной. По-другому при нашей жизни у тебя уже не получится.

– Разобраться? Ты права, мамочка, надо было уже давно разобраться. А теперь уже поздно. Разве ты не поняла, что меня вообще больше нет?

– Как это нет? – Маргарита Сергеевна в возмущении сдвинула на лоб очки. – Вот же ты стоишь и держишь какие-то бумажки в руках.

– Это не бумажки, мама. Это билеты.

– Билеты? Куда?

– В свадебное путешествие, мама. В Малайзию. Говорят, пляжи там изумительные.

2002 год

Накануне лил дождь, я весь день правил статью, а жена между делами читала Толстого. Из окна за палисадником была видна деревенская дорога. На ней не было ни души, и только пестрые лилии вдоль нашей ограды гордо держали под дождем свои оранжевые чаши с загнутыми лепестками. День прошел, будто отлетел грустный ангел.

А сегодня с утра небосвод осветился солнцем, зажужжали мухи, запели птицы, мы собрались и по непросохшей дороге пошли пешком на деревенское кладбище. Жена сказала, что нынче день поминовения, я же в религиозных праздниках не разбирался и доверился ей. Там, на кладбище, лежали ее родители, двоюродный брат и еще много родственников.

Мы взяли с собой пироги, два яйца, привезенную из города исландскую сельдь, нарезанную кусочками, кофе в термосе, зелень, сложили все в корзину, накрыли салфеткой, положили полотенце, чтобы постелить на стол, и неспешно отправились помянуть всех наших близких, радуясь хорошему дню.

В душе нашей не было траура, и жена шла рядом со мной в светлом платье, а голову, не столько по обычаю, сколько от мух, покрыла шелковым светло-лиловым платком, который удивительно шел к ее зеленым глазам и нравился мне еще и потому, что я сам выбрал его в подарок к ее дню рождения.

Вместе с нами и все живое после продолжительного нудного дождя выползло погреться на солнышке. По дороге я увидел пяток скользких желто-коричневых маслят – их липкие шляпки были слегка припорошены еловыми иголками – и наклонился было их поднять, но тут чья-то пестрая корова, по какой-то причине не попавшая утром в стадо и поэтому одиноко пасшаяся в ближайших кустах, посмотрела на мои грибы завистливо-укоряющим взглядом и промычала протяжно: «Не меша-а-ай, конку-ре-е-ент, отой-ди-и-и!» Мы засмеялись и пошли дальше, а корова в секунду слизнула грибы шершавым языком.

Дорога на кладбище повернула на взгорок, и теперь мы шли по достаточно широкой, но разбитой тропе. Между колеями проглядывала трава, а вокруг нас источали на солнце одуряющий аромат влажные после дождя белые зонтичные цветы, обычные для пахучих лугов русского Севера. Заросли голубых колокольчиков и лилового иван-чая по обочинам дороги, заливаясь, звенели, задавая тон в общем радостном хоре живой природы.

На кладбище не было никого, кроме нас. Под лиственницами и березами царили тень и покой. Мы помянули всех лежащих на этом погосте, близких и не очень близких нам, с несмелой улыбкой покаялись, вспомнив детские свои прегрешения. Жена, как водится, немного всплакнула, а я подумал, что вечером нужно еще разок позвонить матери. С умиротворением в душе, легко вздыхая, мы вытряхнули остатки еды птицам и стали спускаться обратно. Но наша дорога уже не была пустынна. На выходе с кладбища, снаружи, у ограды, суетились, доставая из большой сумки инструменты и тихо переговариваясь, незнакомые мне мужчины. Доски и лопаты стояли, прислоненные к изгороди.

Среди мужиков выделялся один – крепкий, не старый еще, загорелый, с прозрачными ярко-голубыми глазами. Он стоял несколько отстранясь, но в то же время каждый мог понять, что он сейчас главное действующее лицо.

– Здравствуйте! – поздоровались мы по деревенскому обычаю.

– Здравствуйте! – деловито, не прекращая работы, ответили нам мужики, а этот, высокий, завидев мою жену, снял с головы свою выгоревшую серую кепку.

– Никак, Иван Николаевич! – признала его жена и с тревогой спросила: – Неужели случилось что?

– Кольку везут! – громко ответил он нам, неловко взмахнув рукой, и по его возбуждению, по слишком прозрачным глазам я понял, что он был порядочно пьян.

– Господи! – закрыла рот рукой моя жена, и глаза у нее стали тревожными, как у раненой птицы. – Откуда ж везут? Что случилось, не знаете?

– Как не знать, позвонили! – с какой-то даже значительностью сказал Иван. – Током его убило! Из Санкт-Петербурга везут!

– Третий мальчик из этого класса! – в ужасе сказала жена и беспомощным движением взяла меня за руку.

После окончания педагогического института она три года преподавала литературу и русский язык в своей родной школе. В свое время она училась там сама, когда жила с родителями в этом доме, который мы теперь используем летом как дачу. Именно тогда я как раз и встретил ее случайно в коридоре администрации, где она выбивала деньги для поездки со своим классом в Питер, чтобы побродить там по Царскому Селу, постоять возле Лицея и поклониться дому на Мойке. Поездил я с ней и с ее учениками и по северным рекам, и по островам, а потом, получив квартиру в Москве, увез ее из родительского дома и из этой сельской школы.

Моя жена теперь работает в одном из столичных журналов, но в деревне ходит, как принято, в платке, повязывая его поверх модной прически. И горожанку в ней выдают только фирменные солнцезащитные очки, какие не носят деревенские женщины. Работать в огороде в них неудобно, и потому глаза у всех подруг моей жены в расходящихся лучиках-морщинках.