Женись на мне - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Степановская cтр.№ 32

– В ванной комнате, – ответил следователь и отвернулся.

– О господи! – Маргарита Сергеевна сжала губы и потерла рукой подбородок.

Да, ванная комната в этой квартире была вполне подходящим местом для убийства. При желании в ней можно было убить человек десять. Не то что ее маленькая каморка с сидячим приспособлением для мытья, в которой даже душ принять было тесно. У дочери была не ванная комната – дворец в духе расцвета Римской империи. Эта комната была местом вложения денег, местом реализации идей, Ниночкиной гордостью и ее прибежищем. Это было самое лучшее место в квартире, венец всех мечтаний. В прежней зачуханной коммуналке, каковой раньше являлась эта квартира, эта комната служила кухней. С четырьмя грязными газовыми плитами, безобразным, никому не нужным выступом стены – в нем когда-то была печка, которую в Гражданскую еще топили дровами и мебелью. Теперь в углу бывшей кухни на фоне бледно-розового итальянского кафеля с золоченым бордюром стояла белая мраморная Афродита в тунике и чуть косила глазом в глубину комнаты, где ее языческому взгляду представала роскошная ванна. Законы против роскоши принимались давно, и не у нас, а в Древнем Риме, поэтому сама ванна тоже сияла золочеными кранами, а разнонаправленные струи струились и перекрещивались, как фонтаны Петергофа. У Ниночкиного мужа не было высшего гуманитарного образования, поэтому эти ассоциации его не смущали, он ведь не знал, что эпоха расцвета всегда заканчивается периодом упадка. Кроме того, он полагал, что на его век расцвета хватит. А в ванну меньших размеров он, пожалуй, не смог бы и влезть ввиду того, что рост у него был 185 см, а вес чуть превышал 107 килограммов.

«Боров!» – называла его про себя Маргарита Сергеевна. Но свое мнение вслух не высказывала. А Ниночке больше всего нравился самонагревающийся пол. Вечерами, когда подросшие близнецы отправлялись гулять с девочками, она входила в ванную, включала розовые светильники в виде перевернутых нераскрытых тюльпанов, снимала одежду, становилась босыми ногами на теплую шершавую плитку, напоминающую ей набережные южных морей, и долго рассматривала себя в зеркалах, сравнивая свою фигуру с Афродитиной. Через некоторое время она тяжело вздыхала, думая, что зря платит деньги тренеру по шейпингу, одевалась и шла на кухню готовить еду. Нагулявшиеся мужики аппетитом напоминали волков.

Слово «нагулявшиеся» относилось не только к сыновьям, но и к мужу. С тех пор как он стал, как теперь выражаются, «бизнесменом», он решил, что должен брать от жизни «все». Это «все» выражалось в неумеренной жратве, питье и девочках. И когда он поздно ночью возвращался домой на своем заляпанном грязью ревущем джипе и глыбой вваливался в квартиру, пахнущий ресторанной едой, алкоголем и чужими духами, Ниночке он напоминал дореволюционного купца, прожигателя жизни. Деньги на хозяйство, на шмотки он ей давал с избытком, но, сколько ни пыталась она разобраться в его финансовом положении, ей не удавалось узнать ничего. Ниночка со страхом думала, что, судя по его страстным и бессмысленным кутежам, по пачкам денег, которые вываливались у него из карманов, скоро такой жизни наступит конец. Ниночку он последнее время называл: «Ты!»

– Ты! – говорил он, раскачиваясь и нависая над ней. – Ты – шлюха! Ты меня не обманешь! – Он поводил толстым красным пальцем возле ее лица. – Все вы шлюхи! А я, как Господь Бог, знаю все!

«Одной мне детей не вырастить», – думала Ниночка и провожала его в спальню. Даже Маргарита Сергеевна мало что знала о жизни дочери в последние годы.

Был у мужа один верный друг – Ник. Ниночка уже и не помнила, с каких это пор они перешли на эти имена, похожие на собачьи клички. Только мужа теперь звали по фамилии – Филимонов. «Открывай, я Фила привез», – говорил ей Ник в домофон, когда после очередного кутежа ее муж уже не мог самостоятельно дойти до квартиры.

– Запомни, ты! – говорил по утрам ее муж. – Мы – деловые люди и должны уметь расслабляться!

А Ник, который накануне привозил его с так называемого расслабления, молча выпивал кофе, усаживал Фила в машину и увозил на работу. Ник не был женат.

– Ты можешь сказать мне, чем ты обязан моему мужу? Почему ты с ним возишься? – однажды утром спросила Ниночка, увидев, как Ник поливает холодным душем ее мужа, будто великовозрастного ребенка.

– Я был ранен, идти не мог, – сказал ей Ник, – он меня не бросил.

– Понятно, – сказала Нина и больше вопросов не задавала. Но она была наблюдательна и скоро поняла, что, несмотря на то что Фил числился главным, Ник практически вел все дела. А Фил подводил под свое поведение философскую базу.

– Ты! – говорил он. – Раньше ты думала, что твое замечательное образование чего-то стоит. Ну и куда ты теперь с этим образованием? Главное в человеке – ум, сметливость и деловая хватка!

«Не поддамся!» – думала Ниночка и упорно гнула свою линию. Линия эта заключалась в том, что детям она старалась привить культурные навыки. Когда они были совсем маленькие, она включала в детской Моцарта. Годика через три ни Моцарта, ни Шуберта уже не было слышно из-за громкого тарахтения паровозиков, гудения игрушечных автомобильных клаксонов и непрекращающихся звуков нескончаемой пушечной канонады. За стол близнецы садились вооруженные до зубов.

«Это дикость!» – внушала им Ниночка и разоружала их хоть на короткое время. «Тра-та-та!» – палили друг в друга близняшки из двух указательных пальцев. «Но они вырастут и поймут! Мы будем ходить с ними в театр и консерваторию! Будем читать вслух прекрасные книги!» Когда близнецы выросли, в доме появились «Коммандос», ужастики, «Случайный свидетель» и реслинг.

«Что ж, у меня осталось еще мое «я», – думала Ниночка и пыталась вечерами закрыться в кухне, потому что в комнате невозможно было сосредоточиться из-за телевизора: визга тормозов, звуков ударов, взрывов и криков насилуемых женщин. Ниночка любила читать. Ведущим языком в ее образовании был английский. Высшим наслаждением для нее было читать сначала первоисточник, а потом сравнивать между собой разные варианты этого первоисточника в переводах Маршака, Пастернака и Щепкиной-Куперник. Последний раз ей попался в руки «Ворон» Эдгара По. Ниночка мыла посуду и под звуки непрекращающейся теле– и видеоканонады нараспев произносила стихотворные строки, наслаждаясь их музыкальным звучанием.

– Что это наша мать каждый вечер бубнит? – спросил один близняшка другого.

– Про ворону какую-то, – снисходительно сказал брат, и они стали смотреть боевик дальше.

А на следующий день возникла срочная необходимость отметить отмену урока математики салютом с балкона, поэтому к тому времени, как Ниночка вернулась из магазина, весь двор был замусорен остатками классической поэзии, и переводы «Ворона» Бальмонта, Брюсова и Мережковского лежали в грязи в виде смятых крыльев белых бумажных голубей. А потом надо было делать ремонт в этой старой квартире, и как-то так получилось, что переводов больше она не читала. Когда же Ниночка очнулась у зеркала в новой мраморной ванной, близнецы уже оканчивали школу, а самой ей исполнилось тридцать семь лет.

«Интересно, все мужья такие скоты или только мне так «повезло»?» – размышляла Ниночка, снимая с мужниных пиджаков длинные волосы незнакомых блондинок и засовывая в стиральную машину испачканные помадой рубашки.