Тузы за границей - читать онлайн книгу. Автор: Эдвард Брайант, Джордж Мартин, Виктор Милан, и др. cтр.№ 104

– Ну да, – кивнул Фортунато. – Наверное, не стоит нам здесь задерживаться. Глупо рисковать.

– Полагаю, не стоит, – согласился Тахион.

– Э э, Фортунато, – Соколица показала на своего спутника. – Это Джош Маккой.

Фортунато пожал его руку и кивнул. Маккой улыбнулся и снова взял за руку Соколицу.

– Много о вас наслышан.

– У тебя на рубахе кровь, – заметила Соколица. – Что произошло?

– Ничего страшного. Все уже закончилось.

– Столько крови, – продолжала она, – как в поединке с Астрономом. В тебе есть какое-то неистовство. Временами это пугает.

Фортунато ничего не ответил.

– И что теперь? – поинтересовался Маккой.

– Думаю, мы с Джи-Си Джаявардене отправимся в монастырь к одному человеку.

– Вы шутите?

– Нет, – ответила Соколица. – Думаю, он не шутит. – Она посмотрела на Фортунато долгим взглядом, потом попросила: – Береги себя, ладно?

– Хорошо. А как же иначе?

– Вон он! – указал Фортунато.

Монастырские здания были разбросаны по всему склону, а за ними виднелись сады камней и ступенчатые поля. Фортунато смахнул снег с валуна на обочине дороги и уселся на него. В голове у него было ясно, желудок затих. Может, это был всего лишь свежий горный воздух. Может, нечто большее.

– Здесь очень красиво, – заметил Джаявардене, присаживаясь на корточки.

До прихода весны на Хоккайдо оставалось еще полтора месяца. Но небо было ясным. Достаточно ясным, чтобы увидеть, к примеру, «Боинг 747» за многие мили отсюда. Но «Боинги» не летали над Хоккайдо. В особенности те, что направлялись в Корею, которая лежала почти в тысяче миль к юго-западу.

– Что произошло ночью в среду? – несколько минут спустя спросил Джаявардене. – Сначала возникла какая-то суматоха, а когда она закончилась, Хирам вернулся. Не хотите рассказать об этом?

– Тут почти нечего рассказывать. – Фортунато пожал плечами. – Люди сцепились из-за денег. Погиб мальчишка. На самом деле он никогда никого не убивал, как выяснилось. Он был очень молоденький и очень боялся. Ему просто хотелось хорошо сделать свою работу, заслужить репутацию, которую он сочинил себе сам. – Он опять пожал плечами. – Таков уж мир. Подобные истории всегда будут происходить в Токио. – Чернокожий великан поднялся, отряхнул штаны сзади. – Готовы?

– Да, – отозвался Джаявардене. – Я так долго этого ждал.

– Тогда идемте.

21 марта, по пути в Сеул

В Токио меня настигло лицо из прошлого – и с тех самых пор неотвязно преследует в моих воспоминаниях. Два дня назад я решил, что не стану замечать ни его самого, ни вопросы, которые всплыли с его присутствием, и не буду писать о нем в моем дневнике.

Я собирался предложить эти записи к опубликованию после моей смерти. Нет, я вовсе не рассчитываю, что они станут бестселлером, но, как мне кажется, скопление знаменитостей на борту нашего самолета и громкие события, произошедшие с нами, возбудят у американской общественности некоторый интерес, так что мой путевой журнал может найти своего читателя. Та скромная прибыль, что он принесет, отнюдь не помешает АДЛД, которой я завещал все свое имущество.

Несмотря на то что я благополучно скончаюсь и буду похоронен, прежде чем кто-либо сможет прочитать эти строки, следовательно, могу без опаски делать любые признания, мне не хочется писать о Фортунато. Если угодно, можете считать это трусостью. Я с легкостью могу найти оправдание своему решению не упоминать о Фортунато. Дела, которые я вел с ним все эти годы, носят личный характер и не имеют ничего общего ни с политикой, ни с теми вопросами, которые я попытался затронуть в этом дневнике, – и уж точно никак не связаны с нашим турне.

И все же на страницах дневника я, не стесняясь, повторял сплетни, которые неизбежно ходили по нашему самолету, подмечал многочисленные слабости и ошибки доктора Тахиона, Соколицы, Джека Брауна, Проныры Даунса и всех остальных. Стоит ли делать вид, что их грешки представляют интерес для общественности, а мои собственные – нет? Пожалуй, можно было бы попытаться – ведь публика всегда восторгается тузами, тогда как джокеры вызывают у нее лишь отвращение, – но я не стану. Я хочу, чтобы этот дневник был искренним, правдивым. И чтобы читатели хоть немного поняли, каково это – прожить сорок лет в шкуре джокера. Вот почему мне придется рассказать о Фортунато, даже если рассказ может бросить на меня тень.

Теперь Фортунато живет в Японии. Он каким-то загадочным образом помог Хираму, когда тот, ничего никому не объяснив, внезапно покинул нас в Токио. Всех подробностей этого темного дела я не знаю, врать не стану, – все очень тщательно замяли. Когда Хирам вернулся к нам в Калькутте, он казался почти самим собой, но затем его состояние снова начало стремительно ухудшаться, и с каждым днем он выглядит все более скверно. Настроение у него меняется по сто раз на дню, он стал неприветливым и скрытным. Но я сейчас не о Хираме, о чьих горестях мне ничего не известно. Суть в том, что Фортунато каким-то образом был замешан в происходящем и даже оказался в нашем отеле, где я перекинулся с ним парой слов в коридоре. Этим наше общение и ограничилось – в тот раз. Но в прошлом нас с Фортунато связывали другие отношения.

Простите меня. Мне очень нелегко. Я старый джокер; года и уродство в равной мере сделали меня уязвимым. Достоинство – единственное, что у меня еще осталось, а теперь мне предстоит лишиться и его.

Настало время открыть несколько горьких истин, и первая из них заключается в том, что многие натуралы питают отвращение к джокерам. Часть из них – узколобые фанатики, всегда готовые возненавидеть любого, кто не похож на них. В этом отношении мы, джокеры, ничем не отличаемся от любого другого притесняемого меньшинства; те, кто предрасположен к ненависти, честно ненавидят нас с одним и тем же пылом.

Но существуют и другие натуралы, предрасположенные скорее к терпимости, которые пытаются разглядеть за внешней оболочкой человеческую душу. Это люди доброй воли, не какие-нибудь ненавистники, люди, исполненные благих побуждений и великодушия вроде… вроде, скажем, доктора Тахиона и Хирама Уорчестера, чтобы далеко не ходить за примерами. Оба этих достойных джентльмена за многие годы убедительно доказали, что искренне пекутся о благе джокеров в целом: Хирам своими анонимными благотворительными акциями, Тахион – служением в клинике. И все же я убежден, что физическое уродство джокеров вызывает у них обоих такое же омерзение, как и у Hypа аль-Аллы или Лео Барнетта. Оно читается в их глазах, как бы они ни пытались сохранять в нашем присутствии невозмутимость и проявлять лояльность. Некоторые из их лучших друзей – джокеры, но они не хотели бы видеть свою сестру замужем за джокером.

Это первая истина, о которой не принято говорить вслух.

Как просто было бы броситься обличать, заклеймить людей вроде Таха и Хирама за лицемерие и «формизм» (чудовищное словцо, изобретенное особенно невменяемыми джокерами-активистами и подхваченное организацией Тома Миллера «Джокеры за справедливое общество» в пору ее расцвета). Просто и несправедливо. Они – достойные люди, но всего лишь люди, и не следует умалять их достоинств из-за того, что они испытывают естественные человеческие чувства.