«В кои-то веки в нашей семье хоть один нормальный человечек появился.» — сказал Тони.
Кстати, о Тони… Инспектор Мендоза с нетерпением дожидался, когда он — благодаря показаниям Жана Гийома — выйдет от следователя свободным, как воздух, — чтобы как следует набить ему морду. И они от души подрались — прямо на ступеньках дворца правосудия. Поговаривают, будто у Мендозы разбиты обе губы, а Тони теперь демонстративно разгуливает с отличнейшим фингалом под правым глазом.
Он и сейчас все еще отпускает шуточки по этому поводу — присаживаясь в изголовье моей кровати и пожимая мне руку.
Его большая рука обхватывает мою — маленькую, и наши пальцы переплетаются.
И что за черти меня тянут связываться с этим психом?
Не знаю, но никаких угрызений совести я при этом не испытываю. Я плыву по жизни, и прошлое оказалось уже где-то сзади, на стремительно удаляющемся от меня берегу, а вместе с ним и Бенуа — смутная, постепенно тающая в тумане фигура.
Я — живая, и я живу.
Живу.
И уже завтра утром узнаю, успешно ли прошла операция.
1996 г.