Мрак над Джексонвиллем - читать онлайн книгу. Автор: Брижит Обер cтр.№ 48

— Не говори так, не то я, черт возьми, разревусь.

Глаза у нее были закрыты. Дак вдохнул поглубже, набираясь храбрости, склонился к ней и коснулся губами ее губ. Они были холодными и нежными. Он весь горел. Она ответила на поцелуй поцелуем, потом вдруг резко отшатнулась от него:

— Но разуй же глаза, Утенок Дак, ты что, не видишь, что я — шлюха распоследняя? Не видишь, что я наркотой пропиталась по самые уши, без дозы уже и уснуть не могу, что я — жалкая дрянь? На что ты надеешься? Ничего у нас с тобой не получится, ничего!

Слезы застилали ей глаза, она вырвалась и бросилась бежать. Дак кинулся за ней. Спотыкаясь о камни, она беспрестанно ругалась. Он рванулся вперед, ухватил ее за майку, почувствовал, как треснула ткань. Френки взвыла, несколько раз стукнула его носком туфли и опять побежала — с голой грудью; ее белая кожа светилась в лунном сиянии, словно соляное озеро, словно она и озеро состояли из одного вещества, были едины, связаны узами родства с ночью и тьмой.

На белой коже спины выделялись три темных пятна, и, когда луна коснулась их, они засветились. Три звезды, выбитые на коже его любимой. На какой-то момент он замер в растерянности, глядя на зажатую в руке майку, затем опомнился, швырнул ее на землю и рванул со всех ног.

Слишком поздно. Рев мотора разнесся над пустыней, разрывая тишину. Ящерица испуганно метнулась ему под ноги. На мгновение его осветили фары — и двинулись в направлении шоссе. Ему оставалось лишь отправиться пешком. Он понюхал руки: они все еще хранили запах ее духов. Она считает себя недостаточно чистой, недостойной счастья. Он сумеет ей объяснить. Неважно, чем она там занималась. Прошлое не имеет значения. Прошлое умерло, и Дак Роджерс стоит в пылающих вратах будущего. И хочет шагнуть туда вместе с ней.

Вторник, 4 июля. Занялся рассвет — радостный. Красный диск солнца, четко вырисовываясь на еще мерцающем всеми звездами небе, всплыл над горизонтом.

Саманта проснулась, открыла глаза. Перламутровое предрассветное небо перечеркивали черные прутья тюремной решетки. Первая ночь за решеткой! Она зевнула, села. Сейчас бы душ принять в каком-нибудь хорошем отеле. А потом — полдюжины тостов; с мармеладом; омлет и парочку блинчиков. Чтобы прийти в норму, нет ничего лучше хорошего завтрака. Она сглотнула слюну — во рту пересохло от жары и усталости — и спустила ноги на кафельный пол. Ладно, правило номер один гласит: не распускаться. Она открыла сумочку, достала щетку для волос, зеркальце и маленькую косметичку. Румяна оказались на самом дне — закатились под рукоятку пистолета. Она достала их, выудила из-под кровати с железной сеткой чемодан и решительно направилась к умывальнику в углу камеры.

У Хейса от усталости покраснели глаза. Он снял персикового цвета рубашку, пропахшую табаком, потом и кровью, и надел чистую — из тонкого желтого полотна. Прикосновение свежей, хорошо выглаженной ткани немного взбодрило. Саманта дежурила до двух, потом Биг Т. — до четырех, а Хейсу пришлось дежурить до шести. Уилкокс с Бойлзом всю ночь сменяли друг друга за рулем патрульной машины. Ничего не случилось. Оба только что вернулись и без сил рухнули на койки в свободных камерах. «Самый спартанский мотель страны, — с иронией подумал Хейс. — Вдали от расслабляющего городского комфорта вы сможете получить уникальный опыт, о чем длинными зимними вечерами будете потом рассказывать друзьям». Он тщательно осмотрел свои раны. Никаких подозрительных припухлостей. Легко зарубцуются, останутся только тонкие следы вроде кошачьих царапин. Он повернулся к кофеварке с таким чувством, словно вновь обрел доброго старого друга, и нажал кнопку.

Погода, кажется, будет хорошей. Он распахнул дверь и встал на пороге, наблюдая, как городишко просыпается. Жара пока была терпимой, воздух — прозрачным. Двое здоровенных парней в спецовках, оживленно обсуждая достоинства некоей Стеллы, заканчивали украшать улицу транспарантами и бумажными фонариками. Весело взвизгнула железная штора кофейни, и на пороге появился ее владелец, Сэмми Санчес, — заспанный, небритый, с сигарой в зубах. Искоса глянул на Хейса и, как ни в чем не бывало, сплюнул на землю. Хейс про себя улыбнулся: все в порядке, мы в Америке. На всей скорости промчался мальчишка на велосипеде, с потрясающей точностью бросая под каждую дверь свернутую в трубочку газету. Залаяла собака, за ней — другая. Все было спокойно. Так спокойно. У него возникло ощущение, будто вчерашние события он видел во сне. Неужели мы действительно вызвали солдат? Хорошо же мы будем выглядеть, когда они приедут.

Юный расклейщик афиш развешивал большие красно-белые щиты, на которых синими, усеянными белыми звездочками, буквами было написано: «БОЛЬШОЙ ПАРАД В 15 ЧАСОВ». День Независимости. Самый любимый праздник во всех пятидесяти двух штатах. Великий праздник белых, подумал Марвин. Отмену рабства никто не празднует. А если и празднует, то без особой помпы. Хейс помассировал себе затылок и, отгоняя праздные мысли, вернулся в контору. Саманта сидела перед телефоном — свежая, безупречно одетая: бежевая юбка, атласная блузка без рукавов. С сосредоточенным видом она что-то записывала. Появился Биг Т. Бюргер — весь в синяках, небритый. Нос его вдвое вырос в размерах. При виде его Хейс сразу спустился с небес на землю. Нет, это был не сон. Отнюдь не все спокойно в данном королевстве.

Доктор Льюис проснулся со страшной головной болью. Сощурил глаза — вокруг белые стены. Он не у себя в спальне, и это не предвещает ничего хорошего. Где же он, черт возьми? Льюис попытался подняться — в глазах потемнело; он снова лег. Через несколько минут опять приподнялся — теперь уже медленнее. В поле зрения попал письменный стол, заваленный бумагами, — его стол. Он в морге! От беспредельного ужаса схватило живот, да так, что он тупо уставился на него, ожидая увидеть рваную рану. Живот был цел. Заметил, что на нем белый халат, а сам он лежит на носилках. Его внимание привлекла записка — на самом виду, рядом с диктофоном. Он медленно поднялся и семенящей, старческой походкой направился к столу. Это он-то — а ведь в свое время выдавал неплохие результаты в соревнованиях по теннису! И ему нет даже пятидесяти! Серой рукой Льюис потянулся за запиской и прочел:

«Сегодня ночью опять кого-то привезли. Питера Мидли. По крайней мере так они сказали. Поскольку вид у вас был совсем больной, я решил, что это может подождать до утра, и не стал вас будить.

Стэн».

Льюис не помнил, как уснул в кабинете. Единственным, что он помнил, был тот сволочной стул, вымазанный чем-то коричневым… Он наклонился так резко, что едва не упал. Белый пластик сиденья был абсолютно чист.

С тоской подумал о том, что некоторые расстройства рассудка сопровождаются галлюцинациями. И обмороками. Он провел рукой по волосам и остолбенел. В пальцах остались целые пряди светлых волос. Какое-то мгновение доктору Льюису хотелось зверем завыть, но хорошее бостонское воспитание не позволило ему этого сделать; тяжелым шагом он направился в мертвецкую.

На привязанном к ящику № 5 ярлычке значилось: «Питер Мидли. 43 года. Кавказской национальности. Вероятная причина смерти: 12 выстрелов из боевой винтовки».