Гроздья гнева - читать онлайн книгу. Автор: Джон Эрнст Стейнбек cтр.№ 44

— Теперь законы другие, — сказал дядя Джон.

— Иной раз трудно соблюсти закон, — сказал отец. — Особенно если хочешь, чтобы все было по-честному. Мало ли таких случаев? Когда Флойд скрывался, прятался, как дикий зверь, нам велели выдать его, а никто не выдал. Иной раз приходится поступаться законом. Вот я и говорю: я имею право похоронить собственного отца. Кто хочет сказать что-нибудь?

Проповедник приподнялся на локте.

— Закон меняется, — сказал он, — а людские нужды остаются прежними. Ты имеешь право делать то, что тебе нужно делать.

Отец повернулся к дяде Джону.

— Это и твое право, Джон. Что ты скажешь?

— Ничего не скажу, — ответил дядя Джон. — Только выходит так, будто мы хотим тайком все это сделать. Дед при жизни заявлял о себе во весь голос.

Отец сказал пристыженно:

— Так, как он делал, нам нельзя. Надо доехать до Калифорнии, пока есть деньги.

Заговорил Том:

— Бывают такие случаи: копают где-нибудь землю, наткнутся на покойника и поднимут крик — убили человека. Наши власти мертвыми больше интересуются, чем живыми. Пойдут допытываться, кто он такой, да как он умер. Я вот что хочу предложить: давайте положим записку в бутылку и закопаем вместе с ним. Там все будет сказано, кто он, как умер, почему его здесь похоронили.

Отец кивнул:

— Правильно. Только надо покрасивее написать. И деду не так одиноко будет, если напишем его имя, а то зарыли — и лежи, старик, один под землей. Ну, кто еще будет говорить? — Все молчали.

Отец повернулся к матери:

— Ты уберешь его?

— Уберу, — сказала мать. — А кто ужин будет готовить?

Сэйри Уилсон сказала:

— Я приготовлю. Вы идите. Мы с вашей старшей дочкой все сделаем.

— Вот спасибо, — сказала мать. — Ной, открой бочонок, достань оттуда свинины да выбери кусок получше. Она еще не просолилась, но есть можно.

— У нас есть полмешка картошки, — сказала Сэйри.

Мать подошла к отцу:

— Дай мне две монеты по пятьдесят центов.

Отец пошарил в кармане и протянул ей серебро. Она разыскала таз, налила в него воды и ушла в палатку. Там было темно. Сэйри вошла следом за ней, зажгла свечу, приткнула ее на ящик и оставила мать одну. Мать посмотрела на мертвеца, и сердце ее сжалось. Она оторвала кромку от передника и подвязала деду челюсть. Выпрямила его ноги, скрестила ему руки на груди. Потом опустила его веки, положила на них по серебряной монете, застегнула ему рубашку и обмыла лицо.

Сэйри заглянула в палатку:

— Может, помочь вам?

Мать медленно подняла голову.

— Зайдите, — сказала она. — Давайте поговорим.

— Старшая дочка у вас хорошая, — сказала Сэйри. — Уж сколько картошки начистила. Ну, говорите, что надо делать?

— Я хотела обмыть его, — сказала мать, — да переодеть не во что. А одеяло ваше испорчено. Мертвый дух ничем не выгонишь. У нас собака понюхала матрац, на котором умерла моя мать, так даже затряслась вся, зарычала, а это было два года спустя после смерти. Мы завернем его в ваше одеяло, а вам дадим другое.

Сэйри сказала:

— Зачем вы так говорите? У меня… У меня давно не было так спокойно на душе. Мы гордимся тем, что могли помочь. У людей такая потребность — помогать друг другу.

Мать кивнула:

— Верно. — Она долго смотрела в заросшее щетиной лицо с подвязанной челюстью, с серебряными глазницами, поблескивающими при свете свечи. — Он так сам на себя не похож. Надо закутать его с головой.

— А старушка ваша хорошо держалась.

— Да ведь она совсем старенькая, — сказала мать, — может, и не понимает как следует, что случилось, и не скоро поймет. А кроме того, нам гордость не позволяет отчаиваться. Мой отец говорил: «Отчаяться каждый может. А вот чтобы совладать с собой, нужно быть человеком». Мы все крепимся. — Мать аккуратно закутала ноги и плечи деда. Потом натянула один конец одеяла капюшоном ему на голову и закрыла им лицо. Сэйри подала ей несколько больших английских булавок, и, подоткнув одеяло со всех сторон, она зашпилила этот длинный сверток. И наконец поднялась с колен. — Похороны будут неплохие, — сказала она. — С нами проповедник, он проводит его в могилу, и вся семья в сборе. — Ее качнуло, но Сэйри не дала ей упасть. — Недоспала… — сконфуженно проговорила мать. — Ничего, пройдет. Нам пришлось много повозиться перед отъездом.

— Выйдем на воздух, — сказала Сэйри.

— Да, я все сделала, что надо.

Сэйри задула свечу, и они вышли из палатки.

На дне маленькой ложбинки жарко горел костер. Том вбил в землю колышки, подвесил на проволоку два котелка, и теперь вода в них била ключом, а из-под крышек рвался пар. Роза Сарона стояла на коленях в стороне от огня, с длинной ложкой в руках. Увидев мать, она встала и подошла к ней.

— Ма, — сказала она, — я хочу спросить тебя кое о чем.

— Опять напугалась? — сказала мать. — Девять месяцев без горя не проживешь.

— А ему это не повредит?

Мать сказала:

— Есть такая поговорка: кто в горе родится, у того счастливая жизнь. Правильно, миссис Уилсон?

— Да, есть такая, — сказала Сэйри. — А я еще другую знаю: кто в радости родится, тот всю жизнь казнится.

— У меня внутри будто все подскочило от страха, — сказала Роза Сарона.

— От веселья у нас никто не скачет, — сказала мать. — Ты лучше следи за котелками.

Мужчины собрались на краю светлого круга, падавшего от костра. Из инструментов у них были лопата и кирка. Отец отмерил восемь футов в длину, три в ширину. Работали по очереди. Отец взрывал землю киркой, а дядя Джон откидывал ее в сторону лопатой. Кирка переходила к Элу, лопата к Тому. Потом за кирку брался Ной, за лопату Конни. Работа шла без перерыва, и могила становилась все глубже и глубже. Стоя по плечи в прямоугольной яме, Том спросил:

— Па, еще рыть или довольно?

— Нет, надо еще — фута на два. Ты вылезай, Том. Тебе надо писать записку.

Том вылез, и его место занял Ной. Том подошел к матери, сидевшей у костра.

— Ма, а бумага и чернила у нас найдутся?

Мать медленно покачала головой.

— Н-нет. Что другое, а этого не захватили. — Она взглянула на Сэйри. И маленькая женщина быстро зашагала к палатке. Она вернулась оттуда с библией и огрызком карандаша.

— Вот. Тут есть чистая страница. Напиши на ней и вырви. — Она протянула библию и карандаш Тому.

Том сел у костра. Он сосредоточенно прищурил глаза и наконец вывел крупными буквами на белой странице: «Здесь похоронен Уильям Джеймс Джоуд, он умер от удара старым стариком. Родня зарыла его здесь, потому что денег на похороны не было. Его никто не убил. С ним случился удар, вот он и умер».