Мегрэ и призрак - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Сименон cтр.№ 27

— И про Ниццу и про Стэнли Хобсона?

— Да.

— Вы с ней познакомились в Лондоне?

— Да, в имении моих друзей под Лондоном. В то время Мирелла пользовалась большой популярностью в определенных кругах.

— И вы влюбились в нее? Сами предложили ей руку и сердце?

— Да.

— Вы и тогда уже знали о ней все?

— Вам это покажется невероятным, но северянин понял бы меня. Я поручил одному частному детективному бюро навести о ней справки. Мне сообщили, что она много лет жила с Хобсоном, известным в уголовном мире под кличкой «Лысый Стэн». Работал он чисто. Английской полиции удалось лишь один раз упрятать его за решетку и то всего на два года.

Выйдя из тюрьмы, он разыскал Миреллу в Манчестере. К тому времени она уже была мадам Мьюр. После развода она переехала в Лондон и здесь порвала со Стэнли. Он только время от времени приходил к ней клянчить деньги.

В дверь постучали.

— Пиво, шеф.

— Вы, господин Йонкер, конечно, предпочли бы коньяк. К сожалению, не могу предложить вам тот ликер, который вы обычно пьете у себя дома. Принесите бутылку коньяку из моего кабинета — обратился Мегрэ к инспектору. — Она в стенном шкафу.

И опять они остались с глазу на глаз. Голландец залпом выпил рюмку коньяка, и щеки его слегка порозовели.

— Видите ли, господин Мегрэ, я не могу жить без нее… В моем возрасте опасно влюбляться. Она сказала мне, что Хобсон ее шантажирует и что избавиться от него можно, только заплатив немалую сумму. Я поверил ей и дал деньги.

— Как началась эта история с картинами?

— Вы не поверите мне, не поймете. Ведь вы не коллекционер.

— Нет, почему же? Только я коллекционирую не картины, а людей.

— Хотел бы знать, какое место в вашей коллекции занимаю я. Наверное, в рубрике старых идиотов?..

Ко мне часто обращаются за советом по поводу того или иного полотна. Если какая-нибудь малоизвестная картина побывала в моей коллекции, ценность ее сразу возрастает.

— Иными словами, в подлинности ее никто больше не усомнится, — вставил Мегрэ.

— Да. Впрочем, это привилегия любого крупного коллекционера. Утром я уже говорил вам, что иногда продаю кое-какие из своих картин, чтобы купить другие, еще более редкие и ценные. Раз начав, я не в силах был отказаться от этого. И вот однажды я ошибся: принял подделку за подлинник.

В голосе голландца звучали тоскливое безразличие и тупая покорность судьбе.

— А это был как-никак Ван-Гог, только не из тех его полотен, что достались мне от отца. Я купил картину через одного маклера и мог бы поклясться, что это подлинный Ван-Гог. Я даже вывесил ее в гостиной. Один коллекционер из Южной Америки предложил мне за нее сумму, на которую я мог в тот момент купить другую картину, о которой давно мечтал.

Сделка состоялась. Через несколько месяцев ко мне явился Голлан. Тогда я знал его только понаслышке.

— Когда это было?

— Примерно год назад. Он заговорил о моем Ван-Гоге, которого случайно увидел у того любителя из Венесуэлы, и доказал мне, что это искуснейшая подделка.

«Я не стал просвещать на этот счет вашего покупателя, — сказал он. — Для вас будет весьма неприятно, если бы вдруг обнаружилось, что вы продали подделку. Переполошились бы все, кому вы продавали картины, и вся ваша коллекция оказалась бы под подозрением».

Повторяю, вы не коллекционер, господин Мегрэ, и поэтому не можете себе представить, какой это был для меня удар.

Голлан приходил и еще. В один прекрасный день он заявил, что разыскал автора этих подделок. По его словам, это был гениальный юноша, который вполне может работать и под Мане, и под Ренуара, и под кого угодно. «Так что, — говорит, — делайте выводы!»

— Ваша жена присутствовала при этом разговоре?

— Не помню… Кажется, я сам рассказал ей об этом после ухода Голлана.

Она ли мне первая посоветовала принять это предложение, или я уже раньше принял решение — трудно сказать. Говорят, что я богат, но все в мире относительно. Одни картины я действительно в состоянии купить, но есть и такие, которые мне не по средствам. А мне хотелось бы их иметь. Теперь вы меня понимаете?

— Вы решили как бы пропускать подделки через свою коллекцию, после чего их подлинность ни у кого не вызвала сомнения. Так?

— Примерно так. Для начала я поместил среди своих картин две-три подделки и…

— Одну минуту! Когда вас лично познакомили с Палестри?

— Спустя месяц-другой. Вскоре я продал две его картины через Голлана. Так и пошло. Голлан сбывал подделки коллекционерам из Южной Америки или в провинциальные музеи.

Палестри доставлял нам много хлопот. Это действительно был гений, но безумный, и вдобавок еще сексуальный маньяк. Вы, наверное, поняли это, когда вошли в его комнату?

— Я начал понимать, в чем дело, еще раньше, когда увидел вашу жену перед мольбертом.

— Увы, я вынужден был прибегнуть к этому маскараду.

— Когда и как вы обнаружили, что за вашим домом следят?

— Это, собственно, не я заметил. Хобсон…

— Значит, Хобсон опять «подружился» с вашей женой?

— Они оба клялись, что между ними теперь ничего нет. Хобсон — приятель Голлана. Он-то и нашел Палестри. Я достаточно ясно говорю?

— Да.

— Я завяз в этой истории. Пришлось пойти на то, чтобы Палестри работал в ателье, где никому не пришло бы в голову искать его. Ночевал он в той самой комнате. В город не просился, но поставил условия, чтобы ему приводили сюда женщин известного сорта и платили бы им, разумеется. Кроме женщин и живописи, его ничто на свете не волновало.

— Мне говорили, что он работал как одержимый.

— Да, так оно и было. Поставит перед собой две-три картины какого-нибудь мастера, носится вокруг них с кистью, как матадор вокруг быка. Иногда дело шло быстро, иногда затягивалось на пару дней, но в конце концов он создавал картину настолько точно выдержанную в духе и манере подлинника, что никому бы и в голову не пришло, что это подделка. Но квартирант это был не из приятных.

— Вы имеете в виду ночные визиты девиц?

— Не только. Он был еще и хам, каких мало, грубил всем подряд, даже моей жене… Да, господин Мегрэ, одной страсти для человека более чем достаточно — с меня вполне хватило бы моих картин и увлечения искусством. Но я встретил Миреллу… И все же, поверьте, это не ее вина… Так о чем это вы меня спросили?

Ах да! Кто первый заметил, что за нами следят. Одна из наших вечерних посетительниц… Я не запомнил ее имени, кажется, она танцовщица из ночного кабаре на Елисейских полях. Лючиа познакомился с ней и привел к Палестри.

На следующий день она позвонила Лючиа и сказала, что когда она возвращалась от нас, за ней увязался какой-то «папаша». Потом пристал к ней, начал выспрашивать… После этого Лючиа и Стэн стали наблюдать за кварталом и заметили, что вечерами по авеню Жюно слоняется какой-то маленький, невзрачный человечек…