– Я его не видела, милиция тоже все интересовалась… Вот цвет
могу припомнить, светлый, совершенно точно, то ли серый, то ли голубой…
– Но ведь стояла ночь!
– Эстакада великолепно освещается, – дернула плечом
Аня, – я говорила следователю, но он только головой кивал, а потом дело и
вовсе закрыли, да еще как нагло. Сказали, будто я сама не справилась с
управлением.
– Что же вы не рассказали про Гему и дельфуса?
Аня молчала пару минут, затем горько ответила:
– Ну и зачем? Никаких доказательств у меня нет, только
догадки и предположения, замок на песке. Ну отдала я пробирку Геме, а та
скажет, что уничтожила дельфуса. А с машиной совсем глухо, мало ли кто и о чем
подозревает! Даутова запросто сумеет меня за клевету привлечь, да и страшно!
Жить хочется даже в таком состоянии, хотя вам в это трудно поверить, но жить
хочется даже в инвалидном кресле…
– Неужели вы никому об этом не рассказывали?
Аня покачала головой:
– Только одному-единственному человеку, кроме вас, но он…
считайте, что его нет…
– Как это?
Анечка вытащила сигареты, закурила, аккуратно выпустила дым
и пояснила:
– Некоторое время тому назад мне стало совсем плохо, случился
приступ. У меня после операции развилась астма… Сначала припадки были
небольшими, кратковременными, потом стали длительными, изматывающими,
отнимающими все мои силы. Однажды доктор тяжело произнес:
«Анечка, вам следует беречься, любое обострение болезни
может стать последним».
Поэтому, когда примерно месяц тому назад я почувствовала
приближение очередного приступа, жутко перепугалась и… вызвала священника.
Только ему, отцу Иоанну, и рассказала я все, исповедалась перед предполагаемой
кончиной.
– Как вы с ним познакомились?
Аня пожала плечами:
– Да никак, он живет всю жизнь в соседней со мной квартире
на Цветном бульваре, отец Иоанн, в миру Михаил Евгеньевич Квашнин, служит в
одной московской церкви.
– Скажите, а не приезжал ли к вам некий Алик Радзинский?
Яхнина презрительно поджала губы:
– Сумасшедший тип! Как же, явился, ворвался с воплем в
комнату, ногами топал, орал.
– Что хотел?
Аня отвернулась к окну.
– Требовал, чтобы я написала все о происшествии с дельфусом,
прямо заходился, вопил: я знаю все, знаю!!! Идиот, откуда только взялся на мою
голову!
– И как вы поступили?
На лице Ани появилась жуткая гримаса.
– Вызвала охрану, его выставили вон.
– Почему же вы не захотели помочь человеку?
Яхнина пробормотала:
– Очень уж на психа похож. И потом я подумала: вдруг его
Гема подослала, ну, проверить, стану я молчать или расколюсь! Откуда он взялся
на мою голову?
– Вы зря его испугались, – пояснила я, – Алик
любил Ниночку Арбени и долгие годы пытался найти ее убийцу. Впрочем, он умер.
– Да ну? – изумилась Аня. – А выглядел здоровым…
Инфаркт? Или, учитывая его состояние, инсульт более вероятен.
– Его убили, застрелили в подъезде!
– Гема, – в ужасе побледнела Аня, – это Гема!
– Нет, вы ошибаетесь, к тому времени Даутова давно была
мертва, – сказала я.
Глава 29
Ночь я провела без сна, лежа на неразобранной кровати в
обнимку с мопсихами. Домашние мирно спали. Тишину нарушил только легкий скрип.
Я высунулась в коридор и увидела, как Ваня, опять в одних трусах, исчезает за
порогом. На этот раз я не пошла за ним, а вновь улеглась на покрывало, пытаясь
привести бунтующие мысли в относительный порядок.
Итак, картина складывалась не слишком красивая. Гема Даутова
по совершенно непонятным причинам решила лишить жизни ближайшую, лучшую подругу
Ниночку Арбени. Способ избрала крайне жестокий, но действенный и почти
гарантированно ненаказуемый. Это каким же надо обладать характером, чтобы
наблюдать, как мучается подружка, угасает на глазах, и не дрогнуть, не сказать,
что проводимое лечение неверно, не принести необходимые лекарства?! Чем же
несчастная Ниночка Арбени так насолила Геме? Отчего Даутова с такой силой
возненавидела музыкантшу?
Впрочем, расчет Гемы оказался верен. Никто и не заподозрил,
что болезнь на самом деле отравление. Интересно, почему сама Ниночка решила в
последние дни, что ее хотят убить? И ведь Алик Радзинский так и не сумел
докопаться до истины, опустил руки и даже подумал (впрочем, верно), будто у
Нины в самом деле некая таинственная инфекция… Дело-то раскрылось совсем
случайно: не натолкнись он на Нгванью, так бы и поросла история мохом. Кому же
все-таки помешал Алик?
Из коридора вновь раздался тихий скрип. Я встала и глянула в
щелку. Иван преспокойненько юркнул в гостиную. Вот вам еще одна загадка: куда
носится мужик по ночам в одном нижнем белье, а? Обалдеть от всего можно! Я
вновь плюхнулась на одеяло. Хорошо, отметем в сторону все ненужные проблемы,
займемся основной.
Гема отравила Нину. Почему? Почему, почему… Захотела, и все
тут! Мне не важно, что толкнуло ее на этот поступок, главное, она его
совершила.
Я села на кровати и принялась в задумчивости гладить мирно
сопящих мопсих. Ну узнала я правду о смерти Арбени, и что из этого? Убийца
Малевича-то все равно не найден! Что делать?
Я встала, подошла к окну и обнаружила на подоконнике
нахохлившегося Арчи.
– Дружочек!
Попугай приоткрыл глаза.
– Что ты тут делаешь?
Птица встопорщила перья и неожиданно ответила:
– Гав, гав, гав.
Я узнала голос Ады.
– Эх, Арчи, вот если бы ты мне мог подсказать, что делать.
Попугай молчал.
– И что делать, как поступить?
– Поезжай в Светлогорск, – неожиданно низким тембром
сообщил Арчи, – спокойно отработаешь, получишь в последний раз бабки – и
конец, завязываем.
– Как завязываем? – неожиданно вырвалось у меня.
– Пора уж, – ответил тем же голосом Арчи, – пусть
Соня последний разок постарается, Соня, Гема, Соня, Гема…
Я в растерянности смотрела на птичку. Кто такая Соня?
Светлогорск? Но ведь именно туда зачем-то спешно вылетел Алик Радзинский…
Что-то там в этом городе? Разгадка каких тайн?
На следующий день около шести вечера я маялась в аэропорту
Внуково, поджидая посадки в самолет, следовавший рейсом Москва – Светлогорск.