Ярлыки - читать онлайн книгу. Автор: Гарольд Карлтон cтр.№ 43

Она мчалась вниз, к выходу на парижскую улицу, перепрыгивая через ступеньки. Весь Париж казался ей замершим в ожидании решения Филиппа Ру. Он был самым очаровательным мужчиной в мире, и он должен взять ее, она знала это, она чувствовала. Она даже не задумывалась, что ей могут поручить: приносить кофе, собирать булавки. Это будет началом, и она сможет говорить, что работает у Филиппа Ру! Она станет его сотрудницей, продолжателем целой школы элегантности! Как Баленсиага был наставником Живанши, Филипп станет ее наставником.

Когда через неделю Майя позвонила в салон, Филипп передал ей через Стефани, чтобы она зашла. Поджидая автобуса, который должен был перевезти ее через Сену на Правый берег, она с трудом сдерживала возбуждение. Наконец она позвонила в дверь. Когда появилась Стефани, Майя подумала, что в ее окаймленных золотистыми ресницами глазах появилось более дружелюбное выражение. А когда в белый салон вошел в своем безукоризненном пиджаке улыбающийся Филипп Ру, Майю охватил трепет, от которого у нее чуть не остановилось сердце. В это мгновение все ее надежды на мир моды, ее идеи и страх перед мужчинами, все ее поиски направления жизни сплавились и персонифицировались в одном-единственном человеке. Впервые в жизни она глубоко и бесповоротно влюбилась.

— Взгляни! — Маккензи помахала почтовой открыткой под носом Элистера.

Он отпрянул и прочитал: «На следующей неделе начинаю работать у Филиппа Ру! С ума сойти! Найти дешевую квартиру невозможно! Приезжай в гости! С любовью, Майя».

— Вот счастливая сучка! — воскликнула Маккензи. — И все потому, что я уговорила ее написать! И если она смогла уйти с середины курса, то и я смогу!

Она бросилась на колени Элистера и обняла его за шею. Она жила в Виллидж почти год. Элистер оставался с ней уже несколько ночей, а спала она с ним гораздо больше, чем несколько ночей.

— Как старая, женатая пара, — говорила она друзьям. Ее соседи по квартире были благородные люди, которые постепенно втягивали Маккензи в свой стиль жизни. Они много говорили о «счастливой карме» и использовании чьей-либо силы для изменения мира к лучшему. Инстинкт подсказывал ей, что они были волной будущего — «детьми любви», которым суждено вскоре заполонить мир. Они устраивали демонстрации против войны во Вьетнаме и увлекали с собой Маккензи. Когда она стояла на Вашингтон-сквер в живой цепи взявшихся за руки и распевала «Мы победим!», она готова была заплакать от того, что является частицей такого прекрасного движения.

— Одна моя половина сливается с ними, — сказала она Элистеру, — я могу так многому научиться у них.

Маккензи соскочила с его колен, села на пол и с серьезным видом уставилась на Элистера.

— У меня есть семья, которая хочет поддержать меня. Так какого черта я теряю время в этой школе? Они все думают, что в любом случае это доставляет мне большое удовольствие!

— Но все совсем не так! — возразил Элистер. — Большую часть времени ты просто валяешь дурака!

— Потому что мне скучно! Если бы я могла уговорить мою семью относительно месторасположения… Ладно, — размышляла она, — если я буду пилить их достаточно упорно, я смогу добиться своего.

— Ага, — согласился Элистер, скручивая джойнт.

— А что, черт побери, ты собираешься делать со своей жизнью? — спросила она его.

— Салон Сассуна платит понемножку, — сказал Элистер. — Кроме того, я все время рыскаю вокруг, чтобы найти новый талант, которым могу заняться, устраивая выступления в клубах.

— А на что же реально ты живешь? — спросила она.

— Я тебе уже говорил. Отец высылает мне небольшую сумму. Каждый месяц я отправляюсь в контору одного мрачного английского банка и получаю ее. На это можно кое-как прожить.

— Если я и в самом деле обзаведусь бутиком, ты займешься паблисити для меня?

— Конечно.

— Я хочу, чтобы ты избавился от этой подачки и сделал карьеру, — сказала она. — Я должна уважать тебя. Я не могу уважать человека, который весь день сидит сиднем. Для этого у меня есть Люк.

— Кто-то звал меня? — Люк просунул голову в дверь, и Маккензи швырнула в него свою туфлю. Она пыталась рассказать об Элистере своим родителям, но единственное, что они хотели знать — «А он еврей?» После этого ей уже ничего не хотелось рассказывать. Ее требования, чтобы они открыли магазин на приличной улице в Манхэттене, не достигали цели. Реджи не был с ней полностью честным. Они не освободились от опеки Эйба Голдштайна. Каждый из них должен был владеть двадцатью пятью процентами компании, которую согласились назвать «Голд!». Они могли объединиться против нее, отменить любое ее решение, но каждый раз, когда такое происходило, она просто швыряла свои двадцать пять процентов на стол и уходила. И они всегда шли на попятный и спешили заверить ее, что она может поступать так, как считает нужным. С самого начала она увидела, что только с ее вкусом компания может добиться успеха, и это позволяло ей так поступать.

— Я дам вам, детям, миллион баксов! — кричал Эйб в бурные моменты.

— Чепуха! — вопила Маккензи, и ее отец в ярости вылетал из столовой, ставшей их совещательной комнатой. Эстер, счастливая видеть объединенную семью, начинала тут же суетиться, подавая побольше кофе и печенья.

Реджи хмурился.

— Ты должна научиться вести себя с ним, Мак.

— А почему я должна позволять ему уходить с уверенностью, что он дает нам миллион баксов? — кричала она. — Магазин не стоит и близко к этому!

Реджи покачал головой.

— Папа преувеличивает! Но достаточно было просто сказать: «Папа, мы тебе сделаем два миллиона!»

Эти встречи изматывали ее. Эйб Голдштайн, прежде чем вложить в «Голд!» цент, пытался предусмотреть все неожиданности. Ее энергия уходила на попытки завоевать его доверие. Тем временем, пока ее братья подыскивали место для магазина, она кое-как продолжала занятия в «Макмилланз».

Реджи и Макс унаследовали от отца его методы ведения бизнеса. Они называли это «рассуждать реалистично». Они пробовали надуть ее, пытаясь сторговать помещение для магазина в ближайшей округе. Кузен — агент по продаже недвижимости — подначивал их по «сущей дешевке» снять магазин в таких местах, как Деленси-стрит, или в Маленькой Италии. Маккензи отказывалась даже взглянуть на эти помещения. Она достаточно хорошо знала Нью-Йорк, чтобы понимать — никто не открывает модный бутик в подобных местах. Нижняя часть делового центра не привлекала гоняющихся за модой девиц, а о Виллидж даже говорить серьезно не приходилось. Хорошие авеню — Мэдисон, Лексингтон, Третья — были слишком дорогими. Она убедила себя, что можно согласиться на Вторую авеню, но тогда вставал вопрос, в каком месте на Второй? Манхэттенцы были снобами. Перекрестье улиц определяло их социальное и экономическое положение. Надо найти место между Семидесятой и Восьмидесятой, сказала она. Когда Реджи и Макс принялись обходить магазины уже на Двадцатых и Тридцатых улицах, она поняла, что начала выигрывать.