Мегрэ и виноторговец - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Сименон cтр.№ 31

Жильбер Пигу резко повернулся к Мегрэ, открыв рот от изумления.

— Он же вам сказал, что над ним никто безнаказанно не смеется.

— Вы правы. Я не понял, что это было основной причиной издевательств с его стороны. Вы думаете, он был задет?

— Больше чем задет. Человек он был сильный, по крайней мере считал себя таковым. В жизни ему давалось все, что он задумывал. Не забывайте, он начинал карьеру агентом по продаже вина, ему приходилось бегать от двери к двери в надежде получить заказ. Для него вы просто не существовали. Вы прозябали в своей комнатке на первом этаже, куда он почти никогда не заглядывал, и держал он вас как бы из милости.

— Это на него похоже.

— Он тоже постоянно нуждался в самоутверждении. Поэтому он не пропускал ни одной женщины.

— Вы хотите сказать, что он заслуживает жалости? — нахмурился встревоженный Жильбер Пигу.

— Ее в большей или меньшей степени заслуживает любой из нас. Я пытаюсь понять. Устанавливать долю ответственности каждого не мое дело. Итак, вы покинули набережную Шарантон. Куда вы прежде всего направились?

— Было одиннадцать утра. Очень парило. Я укрылся в тени платанов. Потом зашел в бистро близ Аустерлицкого моста. Выпил две-три рюмки коньяку.

— А завтракали вместе с женой?

— Нет. Она давно уже перестала за мной заходить. Я где-то бродил, много пил, потом вдруг оказался в кино. Там было прохладнее, чем на улице. Помните, июнь был очень знойным?

Казалось, Пигу старался не упустить ни малейшей детали. Ему необходимо было выговориться, и раз уж такая возможность представилась, тем более что слушали его с явным интересом, он и выкладывал все.

— А вечером, когда вернулись домой, жена заметила, что вы много пили?

— Я сказал, что получил повышение, что переведен в контору на авеню Опера, и по этому случаю сослуживцы угостили меня аперитивом.

Мегрэ не улыбнулся, услышав это наивное признание, напротив, лицо его стало еще серьезней.

— Каким образом вы сумели через два дня вручить жене деньги? Ведь Шабю не уплатил вам за июнь?

— У меня не было сбережений. Ежемесячно я получал от жены сорок франков на сигареты и метро. Нужно было что-то придумать. Эта мысль мучила меня почти всю ночь. К утру я решился на следующий шаг. Уходя из дому, я предупредил, что к ужину не вернусь: часть вечера займет устройство в новом кабинете. Дело в том, что, уходя из конторы Шабю, я забыл вернуть ключ от сейфа. А там должна была находиться порядочная сумма, побольше, чем обычно: завтра предстояла получка.

За годы службы у Шабю мне приходилось возвращаться в контору по вечерам, когда бывала сверхурочная работа. Ключ от входной двери я тоже унес.

Сперва я о нем забыл, обошел здание, припомнив, что задняя, почти незаметная дверь плохо запирается и можно легко открыть язычок замка простым перочинным ножом.

— Ночного сторожа там нет?

— Нет. Я дождался темноты и проскользнул во двор. Задняя дверь, как я и предполагал, открылась без труда, и я пробрался в свою прежнюю комнату. Взял в сейфе, не считая, пачку денег.

— Сумма оказалась крупная?

— Побольше моего трехмесячного заработка. Я спрятал деньги дома на шкафу, а потом вручил Лилиан сумму, равную месячному жалованью. Я не решился сказать жене, что меня выгнали со службы.

— Почему вас так беспокоило, что она об этом подумает?

— Она была в какой-то степени свидетелем. Все эти годы следила за моей жизнью, следила критическим взглядом. А мне так хотелось, чтобы хоть один человек верил в меня! Теперь я стал проводить дни на улицах в поисках нового места. Мне казалось, найти его будет нетрудно. Я регулярно читал объявления и ходил по указанным адресам. Мне задавали вопросы. Прежде всего интересовались возрастом. Когда я отвечал, что мне сорок пять, дальше этого разговор обычно не шел: «Мы ищем молодого человека, максимум тридцати лет…» До сих пор я считал себя молодым, чувствовал себя полным сил. С каждым днем я все больше мрачнел. Через две недели я уже не искал обязательно место бухгалтера, я довольствовался бы и должностью рассыльного в бюро или продавца в универмаге… В лучшем случае записывали мою фамилию и адрес: «Вам сообщат письменно». Там, где меня уже собирались взять на работу, — такое бывало — неукоснительно спрашивали, где я служил прежде. Памятуя угрозу Шабю, я не решался им сказать правду. «Везде понемногу. Я долго был за границей». Тогда приходилось уточнять, где: в Бельгии или в Швейцарии. Я ведь не знаю никакого языка, кроме французского. — У вас есть рекомендации?» — «Есть. Я их представлю». Само собой разумеется, там я больше не появлялся. Конец июня — время трудное. Многие конторы закрыты, хозяева уезжают отдыхать. Я еще раз принес жалованье жене. Вернее, взял нужную сумму из моих резервов на шкафу… «Последнее время ты стал каким-то странным, — сказала мне Лилиан. — Ты, мне кажется, устаешь здесь больше, чем на набережной Шарантон»… «Я еще не привык к новой работе, мне необходимо приспособиться к вычислительной машине. На авеню Опера осуществляется контроль над всеми торговыми точками, а их свыше пятнадцати тысяч. Это накладывает на меня серьезную ответственность»… «Когда у тебя отпуск?»… «В этом году ничего не получится: не будет времени. Разве только на Рождество? Хотелось бы хоть разок отдохнуть зимой. Ты можешь ехать без меня. Почему бы тебе не провести недельки три, а то и месяц у родных?» И она уехала на месяц. Две недели провела у родителей в Экс-ан-Прованс, где ее отец работает архитектором, потом еще две недели в Бандоле, на вилле, которую летом снимает ее сестра, та, что с тремя детьми. Я почувствовал себя совсем одиноким в Париже. Продолжал читать объявления на улице Реомюр и ходил по указанным адресам. Но, как и прежде, безуспешно. Только теперь до меня дошло, что Шабю был прав — никакого места я не найду. Я стал бродить возле его дома на площади Вогезов, так, без всякой цели, просто, чтобы его увидеть, но оказалось, что он уехал. Наверняка в Канны. Там у них квартира.

— Вы его ненавидели?

— Да, всеми фибрами души. Мне казалось несправедливым, что он загорает на солнышке, а я тщетно пытаюсь найти работу в опустевшем Париже. Денег у меня оставалось немного больше той суммы, которую нужно было вручить в конце месяца жене. А потом? Что мне делать потом? Признаться, сказать правду? Я был убежден, что тогда она меня бросит. Лилиан не из тех женщин, что остаются с мужьями и в беде.

— Вы к ней питали еще какие-то чувства?

— Думаю, что да. Не знаю.

— А теперь?

— Мне кажется, теперь она стала для меня совсем чужой. Я даже удивлен, что меня когда-то интересовало ее мнение.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Еще двадцать дней после ее возвращения мы жили вместе. Я прекрасно сознавал, что в конце месяца необходимой суммы у меня не окажется.

Однажды утром я ушел с мыслью не возвращаться больше домой. Я ничего с собой не взял, кроме нескольких сот франков, которые у меня оставались.