Мегрэ и тело без головы - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Сименон cтр.№ 25

– С теми двумя отпечатками.

Когда Мере ушел, Дьедонне Пап тихо сказал укоризненным тоном:

– Если это для того, чтобы узнать, ходил ли я на кухню, надо было просто спросить у меня. Я часто бывал там.

– Вы ходили туда в прошлую субботу?

– Я там приготовил себе чашку кофе.

– Вы ничего не знаете об исчезновении Омера Каласа?

Пап все еще был погружен в размышления, как человек, который колеблется, прежде чем принять важное решение.

– Вы не знаете, что он убит, а его тело, разрубленное на части, брошено в канал?

Ни Жюдель, ни Мегрэ не ожидали того, что произошло. Человек медленно перевел взгляд на комиссара, как будто изучая его лицо, и произнес наконец все тем же тихим голосом:

– Мне нечего сказать.

И тогда Мегрэ неожиданно спросил:

– Это вы убили Каласа?

И Дьедонне Пап повторил, покачав головой:

– Мне нечего сказать.

Мегрэ приступил к десерту, когда до него дошло, что жена наблюдает за ним с чуть насмешливой материнской улыбкой. Он сделал вид, что ничего не замечает, и уткнулся носом в тарелку. Проглотив несколько ложек взбитых сливок, он поднял глаза.

– У меня пятно на носу? – проворчал он.

– Нет.

– Тогда почему ты смеешься?

– Я не смеюсь. Я улыбаюсь.

– Довольно ехидно… Что во мне смешного?

– Ничего смешного, Жюль.

По имени она его называла только в минуту душевной растроганности.

– Тогда в чем дело?

– Ты отдаешь себе отчет, что не сказал ни слова с тех пор, как сел за стол?

Нет, он не отдавал себе в этом отчета.

– Можешь ты сказать, что сейчас ел?

Он ответил нарочито ворчливым тоном:

– Бараньи почки.

– А до этого?

– Суп.

– С чем?

– Не помню. Кажется, с овощами.

– Это все из-за той женщины ты так мучаешься?

Обычно г-жа Мегрэ знала о делах мужа только из газет.

– Ты считаешь, что она не убивала?

Он передернул плечами, как бы желая избавиться от навязчивой мысли:

– Я ничего не знаю.

– Наверное, его убил Дьедонне Пап, а она была сообщницей?

Ему хотелось ответить, что это не имеет никакого значения. В самом деле, ему было совершенно безразлично, кто убил. Главное – понять. А он не только все еще не понимал, но, напротив, чем больше знакомился с участниками этой истории, тем больше запутывался. Поэтому он и отправился домой обедать, а не сидел сейчас в кабинете, прикованный к делу: ему хотелось отвлечься, погрузиться в повседневную домашнюю жизнь, чтобы взглянуть потом новыми глазами на главных героев драмы.

Вместо этого он, как сейчас заметила жена, просидел весь обед молча, ни на минуту не переставая думать о г-же Калас, о Папе и об Антуане.

Нечасто приходилось ему чувствовать себя столь далеким от решения вопроса. Точнее, редко когда вопрос стоял перед ним столь необычным образом.

Типов преступлений не так уж много. В общих чертах их можно разделить на несколько больших категорий.

Преступления, совершенные профессиональными преступниками, легко раскрываются полицией. Если, допустим, некий тип из банды корсиканцев пристукнул в каком-то баре представителя банды марсельцев, то для набережной Орфевр это чисто математическая задача, решение которой не выходит за рамки служебной рутины.

Пусть один или два сбившихся с пути молодчика ограбят хозяйку табачной лавчонки или инкассатора банка – охота за ними тоже имеет свои правила.

В преступлениях на почве чувственных побуждений всегда известно, куда идти и как действовать.

Наконец, когда имеешь дело с преступлением на почве корысти, например из-за наследства, страховки или более сложного плана, цель которого всегда – захват имущества жертвы, тоже чувствуешь себя уверенно, как только выяснишь мотив преступления.

Именно корыстными побуждениями и хотел объяснить дело Каласа следователь Комельо, потому что, по его понятиям, сложная внутренняя жизнь являлась привилегией людей его круга, а не обитателей набережной Вальми.

Дьедонне Пап был любовником г-жи Калас, вот они и избавились от мужа, чтобы разом освободиться и завладеть его деньгами.

– Но они любовники уже целых десять лет, – возражал Мегрэ. – Почему они так долго ждали?

У следователя была своя версия. Калас мог получить крупную сумму, либо любовники ждали благоприятного случая, либо г-жа Калас еще раз поругалась с мужем и решила, что с нее хватит, либо…

– А если мы докажем, что, кроме своего жалкого бистро, Калас не имел денег?

– Остается бистро. Папу надоело работать в фирме «Зенит», и он захотел провести остаток жизни в мягких туфлях, в уюте маленького кафе.

Только это возражение имело какую-то силу в глазах Мегрэ.

– А Антуан Кристен?

В самом деле, теперь в руках следователя уже два возможных преступника. Кристен тоже был любовником Алины Калас и еще больше, чем Пап, нуждался в деньгах.

– Те двое пользовались им в своих целях. Вот увидите, мы откроем, что он был их сообщником.

Вот чем становилась эта история после перемещения с набережной Вальми в кабинет Комельо. А пока истина выйдет на свет, за решеткой сидели трое.

Мегрэ был угрюм и сердит на себя тем больше, что он не попытался противиться Комельо, а уступил ему – из лени, из страха перед неприятностями.

С первых шагов работы в полиции Мегрэ знал – сначала от старших, а потом по собственному опыту, – что нельзя приступать к допросу подозреваемого, не имея ясного представления о деле. Ведь допрос заключается не в том, чтобы повторить недоказанные обвинения в надежде, что после нескольких часов подобной обработки человек во всем признается. Даже самый ограниченный из обвиняемых наделен как бы шестым чувством и сразу понимает, есть ли у полиции солидные доводы или она действует наобум.

Мегрэ всегда предпочитал не спешить. В трудных случаях, когда он не был уверен в себе, комиссару случалось оставлять подозреваемого на свободе столько времени, сколько требовали интересы дела. Конечно, это было связано с риском, но Мегрэ неизменно сопутствовал успех. Комиссар любил повторять, что человек, за которым долго следит полиция, при аресте испытывает облегчение: теперь ему ясно, как себя вести. Он больше не мучается вопросом, не следят ли за ним, не подозревают ли его, не подстраивают ли ему ловушку. Его обвиняют. Следовательно, он защищается. И отныне он под охраной закона. Находясь в тюрьме, он делается личностью почти священной. Все, что направлено против него, должно соответствовать ряду строгих правил.