Эффект проникновения - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Быстров cтр.№ 74

– Но почему в тайге? – Мальцев машинально засунул сигарету обратно в пачку. – Разве двери в Сопряженный Мир нельзя открыть где угодно?

– Вы немного забегаете вперед, я как раз подходил к этому… Но я отвечу. Не везде и не всегда. То есть при очень больших энергозатратах в принципе можно, однако небезопасно. При первых экспериментах многие погибли, другие стали инвалидами… На Земле существует двенадцать так называемых узлов сопряжения, это и есть собственно Двери. Кстати, и они не всегда доступны и безопасны… В России они есть не только в Хабаровском крае, но не забывайте о секретности… Вкратце так, а теперь вернемся к «Сторожке». Парадоксальным образом военные успехи Советского Союза играли против Тагилова. Ему все труднее становилось доказывать необходимость продолжения работ в далекой резервной столице, отвлекающих от фронта специалистов, транспорт, материалы. Вскоре идея создания «Сторожки» по понятным причинам потеряла для Сталина всякую привлекательность, Татилов вынужден был уступить, да и у Грановского не все ладилось… Долгие годы теоретические изыскания и эксперименты продолжались в совершенном подполье.

Ситуация радикально изменилась после смерти Сталина. Тагилов прекрасно видел, какие люди оказались у власти и куда они ведут страну. Он понимал, что милый его сердцу сталинский социализм будет если не демонтирован, то либерализован, а это, по его мнению, означало крах. Но он тоже обладал властью, и немалой, – пока еще обладал. Тагилов и Берия были двумя самыми мощными – и взаимоисключающими – фигурами в послесталинском Советском Союзе. Тагилов рассматривал два варианта спасения положения. Первый – организация переворота и захват всей полноты власти в стране – он отмел как нереальный, даже у него не хватило бы сил. Второй – воссоздание сталинской модели общества в Сопряженном Мире – был куда более достижимым. Тагилов начал возрождать «Сторожку» втайне от Берия. Сохранить эту тайну теперь было, пожалуй, потруднее, чем в сороковых. Берия казался вездесущим, несмотря на то что в его ближайшем окружении работали преданные Тагилову люди. Узнай он о подлинном назначении «Сторожки»… Да просто о том, что от него скрывают масштабный проект… Трудно сказать, как именно поступил бы Лаврентий Павлович – перехватил рычаги управления или придумал что-то свое, – но Тагилову в любом случае пришел бы конец. Когда стало ясно, что хранить секреты от Берия далее невозможно или крайне рискованно, Тагилов принял решение об устранении Лаврентия Павловича, и оно было выполнено.

– Как! – воскликнул Мальцев. – Но я читал…

– Забудьте обо всем, что вы читали на эту тему, Олег, – перебил Ратомский. – Это фальсифицированная история, а я излагаю вам подлинную. Итак, Тагилов освободился от Берия, а Хрущев со товарищи не внушал ему страха. Занятые кремлевской грызней, новые правители оставляли Тагилову возможность завершить эксперименты в «Сторожке», перебросить в Фоксхол людей и оборудование, а затем имитировать катастрофу, чтобы закрыть вопрос.

– Ну и ну, – пробормотал Мальцев. – И значит, здесь, в Фоксхоле, началось строительство социализма по Сталину – Тагилову?

– Основные проблемы возникли с психологией, – сказал Ратомский, поднося рюмку ко рту. – Понимаете, необжитый мир, что-то вроде американских прерий времен Дикого Запада, только без индейцев. Тут у самого завзятого фанатика может пропасть желание заниматься строительством социализма. Пришлось искать выход, и он был найден. Видите ли, Олег, большинство людей не понимали, что с ними произошло и где они оказались. Концепция Сопряженного Мира трудно укладывается в сознании даже подготовленного человека. А те, кто знал, не спешили внедрять эту концепцию в мозги остальных… Постепенно была создана особая мифология Фоксхола. Утверждается, что Фоксхол – это Земля после атомной войны, где продолжается война холодная. Так легче управлять, и нет проблем с ограничениями на передвижения… К тому же многие странности Фоксхола нетрудно объяснить последствиями атомных бомбардировок.

– Вот так просто?

– Совсем не просто, – возразил Ратомский. – Поначалу всякое было: и бунты, и эпидемии безумия, и вооруженные столкновения. Но в конце концов людям пришлось принять альтернативную правду… Нашу правду, Олег. И надо заметить, многие принимали ее охотно… Проще согласиться с самым невероятным объяснением, чем оставаться вовсе без него, признать ошибки собственной несовершенной памяти, нежели искать ответы в области непостижимого. Ведь к нам и сейчас прибывают люди. Нам нужно увеличивать население, мы вербуем рекрутов – в основном маргиналов, чтобы не привлекать внимания. Новички тоже сперва впадают в растерянность, ну а потом…

– Что потом?

– Приспосабливаются! А для тех, кто оказывается слишком недоверчивым или слишком проницательным, есть два пути. Если нам кажется, что с этим человеком имеет смысл искать разумного согласия, он узнает все то, что сейчас узнаете вы, и становится Посвященным. Если нет…

Ратомский умолк. Мальцев посмотрел на него с тревогой и проговорил с вопросительной интонацией:

– Тогда?

– Олег, – очень серьезно сказал Ратомский, – каждое общество должно уметь защищать себя, а наше – в особенности.

Тягостная пауза повисла в комнате. Не желая углубляться в обсуждение проблемы социальной защиты, Мальцев спросил:

– И какова же структура вашего… гм… своеобразного общества?

– Она очень проста, – оживленно заговорил Ратомский, чувствуя облегчение от смены темы. – То же, что было при Сталине, почти механическая копия с незначительными отклонениями. Столица называется Москвой – вы сейчас находитесь во внутреннем городе, это наш Кремль, – ее окружают менее значительные города и поселки. Управление жестко централизовано. Во главе государства стоит сын генерала Тагилова, умершего в семьдесят пятом. Он почитается наравне со Сталиным и Тагиловым-отцом, которому, кстати, воздвигнут помпезный мавзолей… Потом вы сможете его осмотреть, это любопытно… Маркс, Энгельс и Ленин почитаемы тоже, но скорее по традиции, как древние патриархи. Во всяком случае, мы не держим в библиотеках их произведений… Главный репрессивный орган – НКВД…

– И ему хватает работы?

– Не так чтобы очень. Иногда приходится ловить вымышленных шпионов несуществующих империалистических держав… Массовых чисток при дефиците населения мы себе позволить не можем, но в обществе необходимо поддерживать определенный градус ненависти и страха. Это основы управления… Надо учитывать и качество человеческого материала. Изначально в Фоксхол попали заключенные дальневосточных лагерей… Они и их потомство не всегда лояльны и законопослушны… А новое пополнение! Бомжи, проститутки, полубандиты для службы в НКВД! Мы стараемся отбирать лучшее из худшего, но знаете детский вопрос: «Можно ли сделать конфету из дерьма?» – «Можно, но это будет конфета из дерьма»…

Мальцев невольно улыбнулся:

– А искусство, наука?

– Искусство насквозь политизировано, и даже внутри этой идеологической клетки полно ограничений. Мы не поощряем создание высокохудожественных произведений в любом жанре. Во-первых, не очень ясно, как соединить высокое творчество и сталинизм. А во-вторых, незачем развивать народ интеллектуально и эстетически. В общем, обходимся почти без искусства, кроме примитивной жвачки. Что касается науки… О, вот об этом мы поговорим подробнее, и вы будете удивлены! Мы достигли впечатляющих успехов в важных для нас областях. А прикладная наука, общий технологический прогресс в загоне, это нам ни к чему. Помните принцип бритвы Оккама?