Арсен Люпен — благородный грабитель - читать онлайн книгу. Автор: Морис Леблан cтр.№ 24

И никто не удивился, когда граф, в свою очередь, объявил:

— Это и вправду ребенок, все подтверждается.

— Вы видели доски… кочергу?

— Видел… доски откреплены… кочерга еще там.

Мадам де Дре-Субиз воскликнула:

— Это он… Вы, наверное, хотите сказать, что это его мать. Анриетта и есть единственная виновница. Она заставила своего сына…

— Нет, — возразил кавалер, — мать здесь ни при чем.

— Полноте! Они жили в одной комнате, ребенок не мог ничего сделать втайне от Анриетты.

— Они жили в одной комнате, но все произошло в соседнем помещении, ночью, когда мать спала.

— А колье? — спросил граф. — Его могли найти в вещах мальчишки.

— Простите! Он выходил из дома. В то самое утро, когда вы застали его за рабочим столом, он уже вернулся из школы, и, может быть, правосудию, вместо того чтобы тратить энергию на допросы невинной матери, стоило бы направить свои таланты на поиски колье там, в детском столе, среди школьных учебников.

— Пусть так, но разве две тысячи франков, которые Анриетта получала каждый год, не лучшее доказательство ее сообщничества?

— Если бы она была сообщницей, зачем было ей благодарить вас за эти деньги? И кроме того, за ней ведь следили, не так ли? Тогда как ребенок был свободен и совершенно спокойно мог добраться до ближайшего городка, сговориться там с каким-нибудь перекупщиком и уступить ему за ничтожную цену один, иногда два бриллианта… при одном условии: деньги должны быть посланы из Парижа, тогда на следующий год все повторится.

Необъяснимое ощущение неловкости сковало Дре-Субизов и их гостей. И в самом деле, в тоне и позе Флориани было нечто другое, не имеющее отношения к той самоуверенности, которая с самого начала так раздражала графа. В них была ирония, и ирония скорее враждебная, нежели дружеская, каковой она должна была бы быть.

Граф нарочито рассмеялся:

— Я в восторге от того, как вы ловко все это проделали! Мои поздравления! Какое богатое воображение!

— О нет, нет, — возразил Флориани более серьезно, — я ничего не воображал, я излагал события, которые наверняка происходили так, как я говорю.

— Что вы о них знаете?

— То, что вы сами рассказали. Я представляю себе жизнь матери и ребенка там, в далекой провинции; мать заболевает, ребенок придумывает всякие хитрости, изворачивается, чтобы продать камешки, чтобы спасти мать или по крайней мере скрасить последние мгновения ее жизни. Болезнь уносит ее. Она умирает. Проходят годы. Ребенок вырастает, становится мужчиной. И тогда… но на этот раз я готов признать, что даю волю воображению… предположим, что этот человек испытывает потребность вернуться в те места, где жил в детстве, увидеть их снова, поглядеть на тех, кто подозревал, обвиняя его мать… представляете себе, какой жгучий интерес могла пробудить в нем подобная встреча в старом доме, где разворачивались перипетии этой драмы?

Его слова несколько секунд звучали в напряженной тишине, а на лицах месье и мадам Дре-Субиз было написано отчаянное желание понять и вместе с тем страх, тревога оттого, что поймут.

— Кто же вы все-таки, месье? — прошептал граф.

— Я? Кавалер Флориани, с которым вы познакомились в Палермо и были настолько добры, что уже неоднократно приглашали к себе.

— Тогда что означает эта история?

— О! Ровным счетом ничего! С моей стороны это просто игра. Я пытаюсь представить себе, с какой радостью сын Анриетты, если он все же существует, сказал бы вам, что он один был виновен и совершил кражу только потому, что его мать была несчастна, боялась потерять место… прислуги, которое давало ей средства к существованию, и еще потому, что ребенок страдал, видя несчастной свою мать.

Он говорил со сдержанным волнением, привстав и наклонившись к графине. Никакого сомнения быть не могло. Кавалер Флориани был не кто иной, как сын Анриетты. Все в его поведении, словах кричало об этом. Впрочем, быть узнанным — не в этом ли состояло его очевидное намерение, даже прихоть?

Граф смутился. Как вести себя с этим смелым человеком? Позвонить? Устроить скандал? Разоблачить того, кто когда-то ограбил его? Но это было так давно! И кто же поверит в эту нелепую историю о ребенке-грабителе? Нет, лучше уж оставить все как есть, притворившись, что не понял настоящего смысла сказанного. И граф, подойдя к Флориани, весело сказал:

— Ваша интереснейшая история очень позабавила меня. Уверяю вас, она меня просто захватила. Но как по-вашему, что стало с этим милым юношей, этим примерным сыном? Надеюсь, он не остановился на столь славном пути.

— О! Конечно, нет.

— Еще бы! После такого дебюта! В шесть лет украсть колье королевы, знаменитое колье, о котором мечтала Мария-Антуанетта!

— И украсть его, — заметил Флориани, — вступив в единоборство с графом, украсть, не причинив себе никаких неприятностей, так, что никому и в голову не пришло осмотреть стекла или догадаться, что подоконник слишком чист, поскольку он вытер его, чтобы не осталось следов на слое пыли… Согласитесь, что у ребенка его возраста голова могла пойти кругом. Так ли уж это просто? Неужели надо было лишь захотеть протянуть руку?.. Да, он захотел…

— И протянул руку.

— Обе руки, — добавил кавалер со смехом.

Граф вздрогнул. Какую тайну скрывал так называемый Флориани? Какой необыкновенной была, наверное, жизнь этого авантюриста, в шесть лет гениального вора, который сегодня в поисках утонченного наслаждения или, больше того, для удовлетворения чувства злобы явился в дом своей жертвы, чтобы бросить ей вызов, поступив смело, безумно и тем не менее сохранив корректность галантного визитера!

Флориани встал и подошел проститься к графине. Она чуть не отпрянула. Он улыбнулся:

— О! Мадам, вы боитесь! Неужели я настолько переиграл в этой маленькой комедии, изображая салонного колдуна?

Она взяла себя в руки и ответила с такой же слегка насмешливой непринужденностью:

— Нисколько, месье. Напротив, легенда о добром сыне меня очень заинтересовала, и я счастлива, что мое колье положило начало столь блестящей карьеры. Но не считаете ли вы, что сын этой… женщины, Анриетты, в сущности, следовал своему призванию?

Он вздрогнул, почувствовав себя задетым, и ответил:

— Я в этом убежден и даже считаю, что не будь его призвание серьезным, он потерял бы к нему охоту.

— Почему же?

— Видите ли, камни в основном оказались поддельными. Настоящими были только бриллианты, купленные у английского ювелира, остальные же владельцы продавали их по одному, когда этого требовали суровые жизненные обстоятельства.

— И все же это было колье королевы, месье, — высокомерно ответила графиня, — а этого, как мне кажется, не мог понять сын Анриетты.

— Он, должно быть, понял, мадам, что, поддельное или настоящее, это колье служило для того, чтобы выставлять его напоказ, было своего рода вывеской.