На скамейке возле Нотр-Дам - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Степановская cтр.№ 56

– Ну, ладно, это я так. Не тратить же тебе на пельмени последние денечки. – Она переложила сумку с собакой в другую руку и собралась уходить. Я подумала, что она, должно быть, очень устала таскать свою собаку целый день. По моим прикидкам, Лулу весила не менее шести килограммов. С моей стороны просто свинство было бы бросить Мари.

– А разве здесь можно купить хорошее мясо?

Мари вскинула на меня повеселевшие глаза.

– В супермаркетах все действительно перемороженное, – сказала она. – Но одно место я знаю.

– Тогда будем сегодня есть пельмени! – сказала я, сделав ударение на слово «будем».

Через три часа объевшаяся мясного фарша Лулу, выкатив круглое мягкое пузо и раскинув в стороны лапы, сонно валялась на диване (сколько же эта собака могла спать?). Я закидывала в булькающую кастрюльку последнюю порцию сделанных собственноручно пельменей. Мари разливала в коньячные бокалы (водочных рюмок у нее никогда не было) купленную в ближайшем к ее дому магазине водку «Смирнофф».

– Нам осталось для полноты счастья только спеть «Подмосковные вечера», – заметила я, следя, когда пельмени всплывут.

– А что, и споем! Выпьем и споем.

– В полицию не заберут?

Мари задумалась:

– Могут. Один мерзавец уже на меня насвистел.

– Ты продавала наркотики? – Я была озабочена тем, достаточно ли соли.

– Хуже, – сказала Мари. – Его жене не понравилось, как воет Лулу.

– Если хочешь, я сама могу пойти немного повыть у нее под дверью, – предложила я. – Мне все равно послезавтра уезжать! Не думаю, что меня оставят здесь в тюрьме вместо того, чтобы вышвырнуть на родину.

– Тебя не оставят, а меня могут четвертовать. И заодно заставят уплатить за тебя большой штраф.

– Тогда не будем, – согласилась я и стала ложкой выуживать пельмени. Шумовку Мари за все годы так и не удосужилась купить. У меня на душе было хорошо и легко, как не было уже много лет. – К тому же я не могу выть и есть одновременно, – сказала я, пробуя пельмень из последней порции. – Очень вкусно!

И когда примерно еще через час, то есть уже ночью, шум под окнами стал стихать, а Башня еще продолжала светиться, и мы с Машей за чашками чая исступленно плакались друг другу на тяжелую жизнь, в домофонном устройстве раздался осторожный звонок.

– Не открывай! – сказала мне Маша. – Это полиция!

Я обвела взглядом гору грязной посуды, пустые бокалы на столе, ополовиненную былку «Смирноффской».

– Полиция, даже в Париже, не будет звонить так, будто боится кого-нибудь разбудить.

– Тогда кто это? Снова сосед? – Глаза у Маши стали еще более испуганные.

– Ты никого не ждешь?

– Нет… – она показалась мне растерянной.

– Тогда это может быть только Ленка, – сказала я.

– Ленка? – И смутное разочарование мелькнуло в Машиных глазах.

– А что, – я посмотрела на часы. – Она, наверное, вернулась в отель, убедилась, что там никого нет, заскучала и решила отправиться к тебе. Тем более что прогулка по ночному Парижу не так опасна, как по ее собственному московскому микрорайону.

– В принципе, логично, – сказала Мари.

Звонок в домофон повторился.

– Тогда ничего не остается, как открыть! – произнесла я, пошла к двери и встала сбоку со скалкой наготове. – Не бойся, я с тобой.

Удивительно, как действует на собак мясной фарш! Проклятая Лулу, в прежние дни заливавшаяся по пустякам протяжным визгливым лаем, теперь хоть бы шелохнулась на диване. Маша подошла к двери и спросила нарочно сонным голосом:

– Кто там?

За дверью раздался приглушенный мужской голос:

– Маша, это я!

Она посмотрела на меня. Я удивилась: этот голос не мог принадлежать никому другому, кроме как Валерию. Впрочем, что же тут было удивительного? – подумала я, поразмыслив. Я посмотрела на нее:

– Мне уйти?!

Она не сомневалась ни минуты:

– Нет конечно!

– Тогда я посижу в кухне.

Она, открывая, нажала кнопки замка, и я заметила, как она тихонько выдохнула в ладошку. Проверила, должно быть, сильно ли от нее пахнет. Я хмыкнула:

– Можешь не проверять. От нас разит так, что притворяться бессмысленно. Надо сразу наливать – это лучший выход. Остались у нас пельмени?

– Полная миска, – сказала Маша.

– Ну вот, сразу и начнем! Дальше – как получится, – я убрала с изготовки скалку и пошла в кухню искать чистую тарелку. В зеркало я увидела, как Маша лихорадочно причесывается перед дверью.

* * *

Хоть от метро до гостиницы идти было недалеко, тяжелая сумка с вещами все-таки оттянула Лене руку. Большим облегчением было знать, что вот-вот уже она преодолеет этот путь, поднимется на лифте, откроет дверь номера – и сразу же бросит сумку на пол. Но сумку ей пришлось опустить немного скорее, чем она ожидала: в щель между косяком и непосредственно дверью была воткнута записка.

– Неужели мне? – подумала Лена и бросила сумку на пол. Какая записка, от кого – ничто не могло указывать на то, что записка предназначалась именно ей, но сердце девушек устроено так, что стоит ему подвергнуться малейшему волнению – и все вокруг приобретает какой-то новый, даже мистический смысл. Откуда-то появляются тайные знаки, предначертания, символы… в общем, всякая дребедень, которую готовое к восприятию сердце и зашедший за разум ум тут же объявляют любовью. Может, это и в самом деле так, однако записка, конечно, предназначалась не Лене, а мне. Лена же, прочитав ее (записка была не запечатана), тут же почувствовала разочарование.

«Таня, – было написано на листке А-4 по-русски, печатными буквами. – Я целый день думал о нашей встрече. Я не могу уехать, не поговорив с тобой еще раз. Я буду ждать тебя в своем номере до своего отъезда (в скобках был указан номер)». И на всякий случай оставляю тебе свой номер телефона (следовал длинный ряд цифр). Подпись была начертана латинским шрифтом.

То ли Майкл, то ли Михаэль, – не стала разбирать Лена. Она открыла дверь и вошла в номер. Включила свет – наведенный уборщицей порядок сделал номер нежилым. Лена, не раздеваясь, повалилась на кровать. Она устала, но спать ей не хотелось – ее чувства и нервы были напряжены. Она готова была подхватиться и куда-то бежать, если бы ей сказали, куда и зачем. Она могла бы сдвинуть горы – и разочарование как раз и заключалось в том, что этого подвига от нее не требовалось.

– Ладно, лягу спать, – решила она и стала медленно раздеваться. Мое отсутствие ее нисколечко не смущало – записка подсказала ей, что и у меня в Париже возникла некая личная коллизия. Ее это не удивило и не позабавило – такой уж был волшебный этот город, Париж. Она подошла к окну и раздвинула шторы. Из освещенного номера улица была не видна. Лена припечаталась лбом к стеклу. Дом напротив высился громадой с немногими освещенными прямоугольниками окон, внизу блестел влажный асфальт, вдоль проезжей части стояли припаркованные машины, на углу еще горел фонариками знакомый китайский ресторанчик. Лена почувствовала себя одинокой. Ни на что не надеясь, она представила под окнами синее металлическое пятно – машину Катрин, – но ничего подобного на улице не было. Лена медленно стянула с себя одежду и, даже не думая выключать свет, отправилась в ванную. Когда она вышла из нее, вытирая волосы полотенцем, в комнате у окна лицом к ней, спиной в черноту улицы стоял Серж Валли.