Язон четырех морей - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 51

– А даже если и так! – пылко воскликнула Марианна. – Даже если бы он ненавидел нас? Разве это достаточная причина, чтобы поставить его под удар из-за несправедливого и вздорного обвинения?

– Дорогая княгиня, речь идет об очень темном деле, на которое необходимо пролить свет. Предоставьте правосудию разобраться и внести полную ясность относительно преступления в Пасси!

– Вот именно! Правосудие только выиграет, выслушав меня. Я была с господином Бофором в то время, когда совершилось преступление, и, больше того, я знаю, кто является настоящим, вернее, настоящими убийцами Никола Малерусса. Следовательно, даже если Император отказывается принять меня, вы, господин герцог, вы должны выслушать то, что знаю я. Человека, совершившего убийство и старательно подстроившего все так, чтобы подозрение упало на другого, зовут…

Очевидно, судьбе было угодно, чтобы никто не хотел выслушать Марианну. Успокаивающим жестом Савари оборвал ее слова:

– Дорогая княгиня, я же сказал, что Император запретил вмешивать вас в это дело! Доверьтесь моим службам, которые найдут настоящего убийцу, если… это не тот, кого мы подозреваем!

– Но по меньшей мере выслушайте меня!.. Вы должны признать, раз я была там, раз я знаю все, что я являюсь ценным свидетелем! Даже если все должно остаться между нами, это поможет вам избежать ложного пути!

– Ценным – может быть, но… безусловно, не беспристрастным… Сударыня, – очень быстро добавил Савари, сразу обрывая новый протест молодой женщины, – я еще не закончил с приказами Императора, касающимися вас!

– При-ка-за-ми? – неприятно пораженная, по слогам повторила она.

Герцог де Ровиго уклонился от этого полувопроса, который привел бы, возможно, к неприятным объяснениям, и ограничился исполнением своей миссии, по-прежнему стараясь смягчить выражения.

– Его Величество выразил желание, чтобы вы в ближайшие дни покинули Париж и отправились в любое место, какое вы найдете приятным для себя.

На этот раз Марианна встала, не ощутив попытки министра смягчить суровость приказа, ибо это действительно приказ.

– Оставим недомолвки, господин герцог! Император ссылает меня? Тогда скажите прямо.

– Никоим образом, сударыня, – сказал Савари с вымученной улыбкой, ясно говорившей, что он хотел бы быть в другом месте, – никоим образом! Просто Его Величество желает, чтобы вы провели лето вне Парижа, где вы захотите, но не ближе пятидесяти лье. Лето и, может быть, также и осень! Нет ничего более естественного, впрочем, большинство наших красавиц покидают Париж ради целебных вод, моя собственная жена на днях едет на воды в Пломбьер, и вы только последуете общему движению… Короче говоря, это переезд вполне естественный, учитывая, что вы опасно болели после драмы в австрийском посольстве… Полностью восстановив здоровье, вы вернетесь, княгиня, еще более прекрасной, и никто не будет более счастлив вновь увидеть вас, кроме вашего покорного слуги.

Сдвинув брови, не обращая внимания на бесполезную галантность, Марианна внимательно вслушивалась в каждое слово гостя. Она не понимала этой внезапной и настоятельной необходимости послать ее на воды и только на относительно непродолжительное время, если считать, что она навлекла на себя императорский гнев. Когда Наполеон отправлял кого-нибудь из провинившихся приближенных в ссылку, обычно дело шло о гораздо большем сроке. И поскольку она не любила оставлять безответным вопрос, когда можно было добиться ответа, она четко сформулировала его:

– Скажите правду, господин министр, прошу вас! Почему Его Величество так настаивает на моем отъезде?

Зеленые глаза не только повелительно требовали, но и умоляли, и Савари с новым вздохом сдался:

– Правда – вот она: Император, – я вам уже говорил, – не хочет, чтобы ваше имя было замешано в этом деле. Ну и вот, в зависимости от того, как оно пойдет, господин Бофор будет отдан под суд или нет. Если процесс состоится, он не продлится дольше октября или ноября, и Император не хочет видеть вас в Париже, пока все не будет закончено!

– Император хочет, чтобы я бросила моего лучшего друга? Более того, и вы можете ему это сказать, господин герцог, ибо я считаю, что он должен знать и эту правду: человека, которого я люблю!

– Его Величество предвидел ваше противодействие, вот почему он и приказал… и отказался видеть вас!

– А если я, я тоже отказываюсь подчиниться! – дрожа, воскликнула молодая женщина. – Если я все-таки хочу остаться?

Спокойный и ласковый голос Савари внезапно наполнился строгими нотками. Он стал сдержанно-угрожающим.

– Не советую это делать! Вам нет никакого смысла заставлять Императора признать, что вы замешаны в этом деле. Подумайте о том, что, налагая на вас легкое наказание, он особенно думает о том, чтобы удержать вас в стороне от скандала, в котором ваше имя не будет отмечено! Должен ли я напомнить, что, кроме господина Бофора, еще один человек находился из-за вас в тюрьме? Если носящая знатное имя женщина живет вдали от мужа, как можно это расценить, когда в течение двадцати четырех часов двое мужчин попадают из-за нее в тюрьму: один по обвинению в убийстве, другой – в связи со скандальной дуэлью с иностранным офицером, который по странному стечению обстоятельств только перед тем вызвал на дуэль первого из тех двоих. Кроме того, – заключил министр, – огласка, которая вынудила бы применить к вам особую строгость, даже не приблизила бы вас к вашему другу: расстояние очень велико между женской тюрьмой Сен-Лазар и Лафорс, куда направили господина Бофора! Не лучше ли остаться свободной, даже в пятидесяти лье, как для него, так и для вас? Поверьте, сударыня, подчиниться – даже в интересах вашего друга.

Теперь побежденная Марианна опустила голову. В первый раз Наполеон обращался с ней как с подданной, и подданной непокорной. Надо было смириться и уехать, тогда как она всем сердцем хотела остаться в Париже, как можно ближе к почерневшим стенам старой тюрьмы, за которыми Язон будет задыхаться на протяжении стольких недель. Ее отсылают в деревню, как прихворнувшую девочку, нуждающуюся в перемене воздуха, тогда как одна мысль о Язоне-заключенном делала ее больной и даже лишала желания дышать теплым воздухом прекрасного месяца июля. «Язон Четырех Морей и Четырех Горизонтов», как она его теперь называла про себя в нежном и гордом озарении любви, Язон, в котором узнавались мощный альбатрос и стремительная ласточка, Язон, пленник гнусной тюрьмы, тупых тюремщиков и грязной тесноты, – это было для Марианны как пятно грязи на голубизне неба, как ругательство среди молитвы, как плевок на образе Девы Марии.

– Итак, сударыня? – спросил Савари.

– Я подчиняюсь, – неохотно сказала она.

– Ну и хорошо. Отправляйтесь… скажем, через два дня!

Вот так! Малейшее сопротивление было бессмысленно, когда приказывал Хозяин. Тяжелая рука Императора, может быть, ему казалась легкой и покровительственной, но Марианна чувствовала, как под ее пожатием трещат кости и рвется все ее нутро не менее болезненно, чем на средневековой дыбе. Неспособная больше выдержать торжественную мину и притворное сочувствие министра, она быстро поклонилась и покинула комнату, предоставив Жерому, мрачному мажордому особняка, проводить высокого чиновника до кареты. Ей было необходимо побыть одной, обязательно, чтобы обдумать все.