До встречи с тобой - читать онлайн книгу. Автор: Джоджо Мойес cтр.№ 52

— Значит, ты считаешь, что он красив?

Я стащила платье через голову и принялась аккуратно снимать колготки. Остатки моего хорошего настроения наконец испарились.

— Поверить не могу. Поверить не могу, что ты к нему ревнуешь.

— Я к нему не ревную, — пренебрежительно отмахнулся он. — Разве можно ревновать к калеке?

Патрик занимался со мной любовью в ту ночь. Возможно, «занимался любовью» — слишком сильно сказано. Мы занимались сексом, он устроил марафонский забег, в котором, похоже, задался целью продемонстрировать свой атлетизм, силу и пыл. Это продолжалось несколько часов. Если бы он мог повесить меня на люстру, то наверняка бы повесил. Приятно было чувствовать себя столь желанной, находиться в центре внимания после месяцев отчуждения. Но небольшая часть меня оставалась отстраненной. Я подозревала, что дело не во мне. Я сообразила это довольно быстро. Это маленькое шоу было устроено ради Уилла.

— Ну как? — Когда все закончилось, он обнял меня и поцеловал в лоб. Наша кожа была липкой от пота.

— Чудесно, — ответила я.

— Я люблю тебя, детка. — Удовлетворенный, он откатился, закинул руку за голову и уснул через несколько минут.

Когда сон так и не пришел, я вылезла из кровати и спустилась за своей сумкой. Порылась в ней в поисках книги рассказов Фланнери ОʼКоннор. Когда я ее доставала, из сумки выпал конверт.

Я уставилась на него. Открытка Уилла. Я не прочитала ее за столом. Я открыла конверт, чувствуя внутри что-то мягкое. Осторожно вынула открытку и раскрыла. Внутри лежало десять хрустящих пятидесятифунтовых банкнот. Я пересчитала их дважды, не в силах поверить собственным глазам. Открытка гласила:

Премия на день рождения.

Не возражайте. Этого требует закон.

У.

Май выдался странным. Газеты и телевизор были полны заголовков о том, что журналисты называли «правом на смерть». Женщина, страдающая дегенеративным заболеванием, попросила уточнить закон, который способен защитить ее мужа, если он сопроводит жену в «Дигнитас», когда ее мучения станут невыносимы. Молодой футболист покончил с собой, уговорив родителей отвезти его в «Дигнитас». Подключилась полиция. В палате лордов назначили дебаты.

Я смотрела новостные репортажи, слушала юридические доводы членов движения «В защиту жизни» и почтенных философов-моралистов и не знала, на чью сторону встать. Все это казалось странно далеким от Уилла.

Мы тем временем постепенно удлиняли прогулки Уилла и увеличивали расстояние, которое он был готов проехать. Побывали в театре, съездили посмотреть народные танцы. Уилл невозмутимо смотрел на колокольчики и носовые платки танцоров, но слегка покраснел от усилий сохранять спокойствие. Как-то вечером посетили концерт под открытым небом во дворе старинного особняка по соседству — больше в его вкусе, чем в моем, — и один раз заглянули в кинотеатр, где из-за недостаточно тщательной моей подготовки посмотрели фильм о неизлечимо больной девушке.

Но я знала, что Уилл тоже видит газетные заголовки. С тех пор как мы поставили новую программу, он начал чаще пользоваться компьютером и научился двигать курсор, водя большим пальцем по тачпаду. Это утомительное занятие позволяло ему читать газеты в Интернете. Однажды утром я принесла чашку чая и обнаружила, что Уилл читает о молодом футболисте — подробный очерк о шагах, которые тому пришлось предпринять, чтобы покончить с жизнью. Он выключил экран, когда понял, что я за спиной. Казалось бы, пустяк, но у меня добрых полчаса стоял комок в горле.

Я просмотрела эту статью в библиотеке. Начала читать газеты. Я выяснила, какие из доводов глубоки, а какие поверхностны, поняла, что информация не всегда полезна в виде сухих, голых фактов.

Бульварные газеты набросились на родителей футболиста. «Как они могли позволить ему умереть?» — кричали заголовки. Я невольно чувствовала то же самое. Лео Макинерни было двадцать четыре года. Он прожил со своим увечьем почти три года, немногим больше, чем Уилл. Несомненно, он был слишком молод, чтобы решать, жить ему или нет. А потом я прочла статью, которую читал Уилл, — не чье-то личное мнение, а настоящую исследовательскую работу о том, что на самом деле происходило в жизни юноши. Похоже, автор поговорил с его родителями.

Они рассказали, что Лео играл в футбол с трех лет. Он жил футболом. Травму он получил в результате неудачного захвата, какие случаются, по их выражению, «один раз на миллион». Родители делали все возможное, чтобы ободрить сына, дать почувствовать, что его жизнь не потеряла смысл. Но Лео погрузился в депрессию. Он стал атлетом, лишенным не только атлетизма, но и возможности двигаться, а иногда и дышать без посторонней помощи. Ничто не приносило ему удовольствия. Его жизнь была полна боли, подорвана инфекцией, и он полностью зависел от окружающих. Лео скучал по друзьям, но отказывался с ними встречаться. Сказал своей девушке, что не желает ее видеть. Ежедневно твердил родителям о своем нежелании жить. Говорил им, что смотреть, как другие люди хотя бы наполовину живут той жизнью, которую он для себя планировал, невыносимо, настоящая пытка.

Лео дважды пытался уморить себя голодом, но попадал в больницу, а по возвращении домой умолял родителей задушить его во сне. Прочитав это, я сидела в библиотеке, прижимая кулаки к глазам, пока наконец не перестала всхлипывать.

Папа потерял работу. Он держался довольно мужественно. Вернулся домой, переоделся в рубашку и галстук и отправился на следующем автобусе в город, чтобы встать на учет на бирже труда.

Он сказал маме, что согласен на все, хотя был квалифицированным рабочим с многолетним опытом.

— Не думаю, что сейчас время проявлять разборчивость, — добавил он, игнорируя мамины возражения.

Но если мне оказалось тяжело найти работу, перспективы пятидесятипятилетнего мужчины, который всю жизнь занимался одним-единственным делом, были еще менее радужными. Его не возьмут даже кладовщиком или охранником, с отчаянием сказал он, вернувшись с очередной серии собеседований. Работодатели предпочтут ненадежного семнадцатилетнего сопляка, потому что правительство возместит расходы на зарплату, но не зрелого мужчину с безупречным послужным списком. Через две недели постоянных отказов они с мамой признали, что нужно подать заявление на пособие, просто чтобы продержаться, пока он не найдет работу, и вечерами корпели над маловразумительными пятидесятистраничными анкетами, в которых спрашивалось, сколько человек в его семье пользуется стиральной машиной и когда он в последний раз выезжал за границу — папа предполагал, что в 1988 году. Я положила подаренные Уиллом деньги в жестянку для наличности в кухонном шкафу. Мне казалось, родителям станет легче, появись у них небольшой запас на черный день.

Проснувшись утром, я обнаружила, что конверт с деньгами просунут под дверь.

Приехали туристы, и город начал наполняться. Мистер Трейнор все реже и реже показывался дома, его рабочий день удлинялся по мере того, как замок посещало все больше людей. Я встретила его в городе однажды вечером в четверг, когда возвращалась из химчистки. В этом не было бы ничего необычного, если бы он не обнимал рыжеволосую женщину, явно не миссис Трейнор. При виде меня он отпихнул ее, словно горячую картофелину.