Тайна Найтингейла - читать онлайн книгу. Автор: Филлис Дороти Джеймс cтр.№ 81

— Она хотела защитить вас. Всегда старалась. В первом случае это было нелегко сделать. Вы находились в Найтингейле; вы имели такую же возможность отравить смесь, как и любой другой. Но по крайней мере она могла обеспечить вам алиби на время смерти Фаллон. Вы благополучно пребывали в Амстердаме. Вы явно не могли убить вторую жертву. Следовательно, почему вы должны быть виноваты в смерти первой? С самого начала расследования я решил, что эти два убийства взаимосвязаны. Предположить наличие двух убийц одновременно в одном доме означало бы слишком большую степень совпадения. А это автоматически исключало вас из числа подозреваемых.

— Но почему вообще кто-то мог подозревать меня в убийстве этих девушек?

— Потому что мотив, вменяемый в вину Этель Брамфетт, не имеет смысла. Вдумайтесь. Умирающий на какой-то миг приходит в сознание и видит склонившееся над ним лицо. Он открывает глаза и сквозь боль и горячечный бред узнает женщину. Сестру Брамфетт? Вы бы узнали лицо Этель Брамфетт через двадцать пять лет? Некрасивой, заурядной, неприметной Брамфетт? Есть только одна женщина из тысяч и тысяч, чье лицо столь прекрасно и необыкновенно, что его можно узнать, увидев хотя бы мельком, даже через двадцать пять лет. Ваше лицо. Это не сестра Брамфетт, а вы — Ирмгард Гробел.

— Ирмгард Гробел умерла, — сказала она спокойно.

Словно не слыша ее, он продолжал:

— Ничего удивительного, что Пирс ни на минуту не подозревала, что Гробел — это вы. Вы ведь главная сестра, и почти религиозное благоговение ограждает вас от малейшего намека пусть на простую человеческую слабость, не говоря уж о грехе. Для нее было психологически невозможно представить вас убийцей. Кроме того, подействовали еще и слова, произнесенные Мартином Деттинджером. Он сказал, что это была одна из старших сестер. Думаю, вам понятно, почему он ошибся. Раз в день вы обходите все палаты в больнице, разговариваете почти со всеми пациентами. В лице, склонившемся над ним, он ясно увидел не только лицо Ирмгард Гробел. Он увидел женщину, облаченную, по его представлениям, в форму старшей сестры: короткая накидка и широкая треугольная косынка, какие носили в подразделениях военно-санитарной службы. В его одурманенном лекарствами мозгу эта форма связывалась с образом старшей сестры. Она до сих пор связывается с образом старшей сестры для любого, кто лечился в военном госпитале, а уж он-то провел в этих госпиталях многие месяцы.

— Ирмгард Гробел мертва, — повторила она спокойно.

— Итак, он рассказал Пирс примерно то же самое, что рассказывал своей матери. Миссис Деттинджер это не особенно заинтересовало. Да и какое ей до этого дело? Но потом она получила счет из больницы и решила таким способом сэкономить себе несколько фунтов. Если бы не алчность мистера Кортни-Бриггза, я сомневаюсь, что она предприняла бы какие-то действия. Но она предприняла, и Кортни-Бриггз получил интригующую информацию, которая, по его мнению, стоила того, чтобы потратить на ее проверку время и силы. Мы можем только догадываться, о чем думала Хедер Пирс. Наверное, испытала такое же торжество и ощущение собственной власти, как и тогда, когда увидела Дэйкерс, нагнувшуюся, чтобы поднять банкноты, которые упали на дорожку перед ней. Только на этот раз в ее власти оказался бы человек гораздо более важный и значительный, чем ее однокашница. Ей даже не пришло в голову, что пациент мог иметь в виду другую женщину, а не старшую сестру, которая за ним ухаживала. Однако она понимала, что нужно раздобыть доказательства или хотя бы удостовериться в том, что это не галлюцинация и не ошибка Деттинджера, который ведь был при смерти. И она потратила половину своего выходного в четверг на то, чтобы съездить в Вестминстерскую библиотеку и попросить там книгу о Фельзенхаймском процессе. Им надо было запрашивать книгу в другой библиотеке, и Пирс приехала за ней еще раз в субботу. Думаю, она почерпнула из этой книги достаточно, чтобы убедиться, что Мартин Деттинджер знал, о чем говорил. Я думаю, она поговорила с сестрой Брамфетт в субботу вечером, и сестра не стала отрицать обвинения. Интересно, какую цену запросила Пирс? Разумеется, ничего такого банального, понятного или предосудительного, как непосредственная плата за ее молчание. Ей нравилось ощущение власти, но еще большее удовольствие она получала, следя за незыблемостью моральных устоев. Скорее всего, в воскресенье утром она написала секретарю Общества помощи жертвам фашизма. Сестре Брамфетт пришлось бы платить, но деньги пересылались бы регулярно на счет общества. Пирс была мастерица придумывать наказания, соответствующие совершенным преступлениям.

На этот раз Мэри Тейлор промолчала, просто сидела, мягко сложив руки на коленях и глядя непроницаемым взглядом в окутанное тайной прошлое.

— Знаете, это все можно проверить, — мягко сказал он. — Пусть от ее тела осталось не много, но нам оно и не нужно, коль скоро перед нами ваше лицо. Найдутся документы судебного процесса, фотографии, свидетельство о вашем браке с сержантом Тейлором.

Она заговорила так тихо, что ему пришлось нагнуться, чтобы расслышать:

— Он очень широко открыл глаза и посмотрел на меня. Ничего не сказал. Это был какой-то дикий, безумный взгляд. Я подумала, что он начинает бредить или, может быть, испугался. Наверное, в этот момент он понял, что умирает. Я немного поговорила с ним, потом его глаза закрылись. Я не узнала его. Да это и невозможно. Я совсем не та девочка, которая была в Штейнхоффе. Я не хочу сказать, что вспоминаю о Штейнхоффе так, будто это все произошло с другим человеком. Это на самом деле произошло с другим человеком. Я теперь не помню даже, что именно происходило на суде в Фельзенхайме, не могу вспомнить ни одного лица.

Конечно, ей надо было кому-то рассказать. Наверное, для того, чтобы освободиться от воспоминаний о Штейнхоффе, стать как бы другим человеком. И она рассказала все Этель Брамфетт. Они вместе учились в Недеркаслском медучилище, и, как подумал Далглиш, Брамфетт олицетворяла для нее такие качества, как доброта, надежность, преданность. А иначе — почему именно Брамфетт? С какой такой стати она выбрала ее своей наперсницей? Должно быть, он произнес эти слова вслух, потому что она, словно стремясь заставить его понять, пылко сказала:

— Я рассказала ей потому, что она была такой заурядной. В ее заурядности было что-то надежное. Мне казалось, что, если Брамфетт выслушает и поверит мне и после этого не перестанет меня любить, то все, что когда-то произошло, в конце концов не так уж страшно. Вам этого, наверное, не понять.

Но он понимал. В приготовительной школе, где он учился, был один мальчик — такой заурядный, такой надежный, что служил чем-то вроде талисмана, охраняющего от смерти и несчастий. Далглиш вспомнил этого мальчика. Странно, что он не вспоминал о нем уже больше тридцати лет. Спроут-младший: круглое приятное лицо с очками на носу, обыкновенная нормальная семья, ничем не примечательное происхождение, благословенная заурядность.

Спроут-младший, защищенный от всех ужасов окружающего мира своей посредственностью и толстокожестью. Жизнь не так страшна, коль скоро в ней существуют спроуты-младшие. Интересно, где он сейчас, мелькнуло в голове у Далглиша.