– Погоди, погоди, не так шибко, – проговорил молчавший
до той поры угрюмый кмет огромного роста, вокруг которого собралась группка из
нескольких молчаливых мужчин и мрачных женщин. – Пока что мы токмо крики и
слышали. Кричать-то кажный сумеет, вон дажить ворона. От вас, благочинный, боле
уважения ожидать надо, нежели от вороны.
– Да вы никак сомневаетесь в моих словах, староста
Ляабс? Словах священнослужителя?
– Ни в чем я не сомневаюсь. – Гигант сплюнул на землю и
зло поддернул штаны. – Эта девка – сирота и приблуда, никто она для меня. Ежели
окажется, что была с вомлером в сговоре, берите ее, кончайте. Но покудова в
этом обозе я староста, потудова токмо виновных буду здесь карать. Хотите
карать, для начала покажьте довод вины ейной.
– И покажу! – крикнул жрец, подавая знак своим
челядникам, которые недавно укладывали подковы в огонь. – И покажу! В глаза
покажу! Вам, Ляабс, и всем присутствующим!
Челядники вынесли из-за телеги и поставили на землю
небольшой закопченный котелок с ручкой.
– Вот доказательство! – рявкнул жрец, пинком
переворачивая котелок. На землю плеснула жидкость, оставив кусочки морковки,
ленточки неопределенного растения и несколько маленьких косточек.
– Ведьма варила магический декокт! Эликсир, благодаря
коему могла по воздуху летать! К своему полюбовнику вомперу, чтобы с ним в
греховную связь вступать и дальнейшие преступления замышлять! Знаю я ее
чародейские дела и способы, знаю я, из чего этот декокт! Чаровница живьем кота
варила!
Толпа грозно охнула.
– Кошмар, – вздрогнул Лютик. – Сварить живое существо?
Было мне жалко девчонку, но далековато она, пожалуй, зашла...
– Заткнись, – прошипела Мильва.
– Вот оно – доказательство! – верещал жрец, вытаскивая
из исходящей паром лужицы косточку. – Вот доказательство неопровержимое!
Кошачья кость!
– Это птичья кость, – холодно сказал Золтан Хивай,
прищуриваясь. – Как мне думается, сойки либо голубя. Девуха немного супа себе
сварила, вот и все.
– Молчи, недомерок языческий! – взорвался жрец. – Не
кощунствуй, ибо боги тебя накажут руками благочестивых людей! Это отвар из
кота, утверждаю я!
– Из кота! Точно – из кота! – закричали окружавшие
жреца кметы. – Был у девки кот! Черный кот был! Все видели, что был! Повсюду с
ней лазал! А где он таперича-то, кот энтот! Нету его! Значит, сварила она его!
– Сварила! Сварила из него декот!
– Верно! Декот чаровница из кота сварила!
– Не надыть другого доказательства! В огонь ведьму! А
для начала на спытки! Пусть во всем признается!
– Крррва мать! – скрежетнул Фельдмаршал Дуб.
– Жаль мне того кота, – вдруг громко сказал Персиваль
Шуттенбах. – Хороша была зверюга, жирненькая. Шубка будто антрацит, глазки
словно два хризоберилла, усики длинненькие, а хвост толстый, как дубина
разбойничья! Картинка – не кот! Небось уйму мышей изничтожил!
Кметы утихли.
– А вы-то откедова знаете, милсдарь гном? – бухнул
кто-то. – Откедова вам-то известно, как ейный кот выглядел?
Персиваль Шуттенбах высморкался, вытер пальцы о брючину.
– А потому, как вон он там на телеге сидит. За вашими
спинами.
Собравшиеся как по команде обернулись, загудели, уставились
на сидящего на узлах кота. А тот, не обращая внимания на всеобщий интерес, задрал
заднюю лапу и принялся сосредоточенно вылизыват в свой зад.
– Вот и видно, – в абсолютно? тишине сказал Золтан
Хивай, – что ваше неопровержимое доказательство – коту под хвост,
благочестивый. Ну, какой еще у вас довод в запасе? Может, кошка? Хорошо б было,
мы б свели парочку, расплодили, ни один грызун до амбара на расстояние полета
стрелы не подойдет.
Несколько кметов хихикнули, несколько других, в том числе
староста Эктор Ляабс, открыто захохотали. Жрец покраснел.
– Я тебя запомню, паршивец! – крикнул он, тыча пальцем
в краснолюда. – Безбожный кобольд! Порождение тьмы! Ты откуда тут взялся?
Может, и ты с вампиром вась-вась? Погоди, покараем ведьму, возьмем тебя на
допрос! Но сначала над чаровницей суд учиним! Подковы уже поклали в уголья,
поглядим, что грешница запоет, когда у нее мерзопакостная шкура зашипит.
Ручаюсь, сама в преступном чаровстве признается. Нужно будет другое
доказательство, когда признается?
– А нужно будет, нужно, – сказал Эктор Ляабс. – Потому
как, если вам, благочинный, раскаленные подковы к пяткам приложить, так,
уверен, вы признаетесь даже и в греховном с кобылой сожительстве. Тьфу! Вы –
божий вроде бы человек, а словно живодер болтаете!
– Да, я – божий человек, – взвился жрец, перекрывая
усиливающийся шум. – В божественную верую справедливость, кару и отмщение! И в
божий суд! Пусть встанет ведьма пред божьим судом...
– Прекрасная мысль, – громко прервал ведьмак, выходя из
толпы.
Жрец смерил его злым взглядом, кметы, перестав шептаться,
глядели, раскрыв рты.
– Божий суд, – начал Геральт в полной тишине, – это
абсолютно верное и совершенно справедливое дело. Ордалии признаны равно
светскими судами и имеют свои правила. Правила эти гласят, что в случае
обвинения женщины, ребенка, старика либо человека неполноценного перед судом может
стать защитник. Я верно говорю, староста Ляабс? Так вот я объявляю себя
защитником. Огородите ристалище. Кто уверен в виновности этой девушки и не
боится суда божьего, пусть выйдет на бой со мной.
– Ха! – воскликнул жрец, все еще не сводя с него глаз.
– Не слишком ли хитро, милостивый государь незнакомец? На поединок вызываешь?
Сразу видно, что ты резник и рубака! Своему бандитскому мечу хочешь доверить
суд божий?
– Если вам меч не нравится, благочестивый, – медленно
проговорил Золтан Хивай, вставая рядом с Геральтом, – и если этот человек вам
не подходит, так, может, я сгожусь? Извольте, пусть обвинитель девки выходит со
мной на топоры...
– Или со мной на луки. – Мильва, прищурившись, тоже
подошла к Геральту. – По одной стреле со ста шагов.