Когда-то, давным-давно... - читать онлайн книгу. Автор: Алан Александр Милн cтр.№ 4

Ответ из Евралии ждать себя не заставил. В нем выражалось глубочайшее сочувствие монарху дружественной державы, ставшему жертвой трагического стечения обстоятельств. В утро, о котором идет речь, происходило состязание королевских лучников в стрельбе на дальнюю дистанцию, каковое состязание, буде то представляет интерес для его величества короля Бародии, выиграл Генри Малонос, стрелок, подающий большие надежды. В ходе состязания было замечено, что некий посторонний предмет помешал полету одной из стрел, но поскольку сие происшествие не оказало влияния на окончательную расстановку участников состязания, ему не придали особого значения, и его величество король Бародии может быть полностью уверен, что его величество король Евралии не имеет намерения предъявлять ему какие-либо претензии по поводу случившегося. Подобные состязания будут проводиться и впредь, и, если его величество король Бародии пожелает в дальнейшем совершать моцион в непосредственной близости от территории Евралии, король Евралии надеется, что его величество окажет ему честь спуститься на землю и присоединиться к участникам состязания. Выражая уверенность в полном благополучии ее королевского величества и их королевских высочеств и т. д. и т. п.

Первый Советник читал это послание, а в душе его росло беспокойство. Выходило, что именно по его вине его величество король Бародии подвергся новому оскорблению, и, если ему не удастся каким-то образом преподнести ответную Ноту в сильно смягченном виде, его ожидают серьезные неприятности. Вступая за ограду дворца, он гадал, будет ли его величество обут в свои знаменитые башмаки и не обладают ли они заодно со способностью делать семимильные шаги способностью давать семимильные пинки. Поднимаясь по лестнице, он начал подозревать, что бывают ответные Ноты, которые можно каким-то образом «преподнести», и бывают такие, которые лучше не пытаться «преподнести» никоим образом. Спустя пять минут, отправляясь домой (перед ним лежал путь ровно в двадцать одну милю длиной), он пришел к твердому убеждению, что ответная Нота из Евралии относилась к последним.

Вот каковы были истинные причины войны между Евралией и Бародией. Я знаю, что мое мнение по этому вопросу совершенно расходится с мнением известного историка Роджера Кривонога. В главе IX своего бессмертного труда «Евралия в прошлом и настоящем» он приводит абсолютно другие мотивы ссоры между двумя монархами. Король Бародии, говорит он, просил руки принцессы Гиацинты для своего старшего сына. Король Евралии, как это было принято, поставил условие, по которому его высочество сначала должен был взобраться верхом на коне на стеклянную гору, что показалось оскорбительным королю Бародии. Боюсь, что Роджеру просто хочется представить все дело в романтическом свете. Там не было и намека на сантименты и все происходило именно так, как я только что имел честь вам доложить.

Без сомнения, вы уже догадались, что ответ продиктовала королю Веселунгу графиня Бельвейн. Сам Веселунг, скорее всего, выразился бы следующим образом: «Так Вам и надо — нечего без спросу летать над моим королевством». Он никогда не отличался тонким остроумием. Гиацинта сказала бы: «Нам очень жаль, но ведь рана оказалась не слишком серьезной, не так ли? И вы действительно не получали приглашения к завтраку». Советник долго чесал бы в затылке, а потом изрек: «В соответствии с главой VII, параграфом 259 „Уложений Королевства“, мы можем отметить…»

Но у графини был свой взгляд на вещи, и если вам кажется, что она словно нарочно сделала все для того, чтобы война стала неизбежной, — что ж, у нее могли быть основания к этому стремиться.

Пока что больше всех досталось Советнику Бародии, но «прихоти сильных мира сего часто оборачиваются страданиями невинных» — этот афоризм заимствован мною из «Евралии в прошлом и настоящем», где Роджер чуть ли не каждый абзац заканчивает моралью.

— Ну вот, — торжественно объявил Веселунг графине, — война объявлена! Гиацинта уже приводит в порядок мои доспехи.

— А что сказал король Бародии?

— Он ничего не сказал. Он написал на клочке грязной бумаги красными буквами «ВОЙНА», пришпилил его к уху моего гонца и отослал его назад.

— Боже, как это грубо! — возмутилась графиня.

— Д-да, я тоже подумал, что это несколько… ээ… неизящно, — неловко промямлил король. На самом-то деле он втайне восхищался таким поступком и ужасно жалел, что ему самому в голову не пришло ничего подобного.

Графиня с очаровательной улыбкой быстро проговорила:

— Конечно, все зависит от того, кто это делает. Например, если бы вы совершили нечто в этом роде, это выглядело бы как свидетельство благородного негодования.

— Должно быть, он был в ярости, — заметил Веселунг, выбирая из груды лежащих перед ним мечей то один, то другой и внимательно их разглядывая. — Хотелось бы мне взглянуть на его физиономию, когда он читал мою Ноту!

— И мне тоже, — вздохнула графиня.

Ей-то этого хотелось гораздо больше. Трагедия человека, умеющего писать отличные письма, состоит в том, что ему почти никогда не удается посмотреть, как их читают. Это уже мой собственный афоризм — подобная мысль никогда не пришла бы в голову Роджеру, отнюдь не блиставшему в эпистолярном жанре.

Король продолжал перебирать мечи.

— Как это некстати, — бормотал он. — Интересно, может быть, Гиацинта… — Он подошел к двери и позвал:

— Гиацинта!

— Иду, отец, — откликнулась Гиацинта откуда-то сверху.

Графиня Бельвейн встала с кресла и опустилась перед принцессой в глубоком реверансе.

— Доброе утро, ваше королевское высочество!

— Доброе утро, графиня, — приветливо ответила Гиацинта. Ей нравилась графиня — она не могла не нравиться, — но Гиацинте почему-то всегда хотелось, чтобы она нравилась ей чуть поменьше.

— Гиацинта, — попросил Веселунг, — подойди сюда и взгляни на эти мечи. Который из них, по-твоему, заколдованный?

Гиацинта честно попыталась выполнить просьбу отца, но не пришла ни к какому решению.

— Ах, отец, — сказала она наконец, — я, право, не знаю. Неужели это так важно?

— Милое дитя, конечно, это очень важно. Предположим, король Бародии вызывает меня на поединок. Если у меня заколдованный меч, я обязательно должен победить. А если нет, то еще неизвестно.

Бельвейн, не отрывая взора от Дневника, как бы про себя проговорила:

— Предположим, у короля Бародии тоже заколдованный меч…

(Подобное замечание было как нельзя более в ее духе.) Король перевел на нее взгляд и глубоко задумался.

— Да, действительно, — проворчал он озабоченно, — я как-то об этом не думал. Честное слово, я… — он повернулся к дочери. — Гиацинта, а что, если у нас обоих будут заколдованные мечи?

— Ну тогда, я думаю, вам придется сражаться вечно.

— Или, по крайней мере, до тех пор, пока из мечей не выйдет все колдовство, — невинно заметила графиня.