Девять неправильных ответов - читать онлайн книгу. Автор: Джон Диксон Карр cтр.№ 46

В квартире Гейлорда Херста все двойные двери были распахнуты, за исключением ведущих из прихожей в картинную галерею. Окна столовой, выходящие в сторону Грин-парка, также были открыты.

Еще не совсем стемнело. В парке шелестел ветерок, тем не менее стояла такая тишина, что можно было вообразить, будто слышишь вдалеке шорох или вибрацию часов Биг-Бена.

В гостиной Гейлорда с ее возвышающимися до потолка полками, где стояли книги, аккуратно расположенные по принципу цветового контраста, с единственным промежутком, искусственно созданным, дабы книги можно было прислонять одну к другой, горела только лампа с черно-белым абажуром.

Хозяин в вечернем костюме, выглядевшим чуть менее неряшливо, сидел в инвалидном кресле возле чиппендейловского стола. Колеса кресла были скрыты голубым одеялом.

Кастеты и полицейский фонарь отсутствовали, а коричневые пузырьки с ядами были отодвинуты в сторону. Гей раскладывал пасьянс.

Черно-белые кожаные кресла и диван, а также другие столики теперь стояли у стен. Таким образом, помещение представляло собой свободное пространство, за исключением того места, где на доске из слоновой кости стояли нефритовые шахматы эпохи Минь.

Упомянутое пространство с непоколебимым достоинством пересек Хэтто.

— Уже половина десятого, сэр, — заметил он. — Не думаю, что мистер Лоренс почтит нас сегодня своим присутствием.

Херст даже не поднял взгляда.

— Не беспокойся, Хэтто. Он придет.

— Очень хорошо, сэр. В таком случае будет ли мне позволено преподать ему суровый урок за его опоздание?

Двухфокусные очки довольно блеснули.

— Безусловно, Хэтто! Можешь наказать его так строго, как тебе хочется.

В дверь начали звонить, негромко, но настойчиво.

— Итак, сэр, — осведомился Хэтто, — вы разрешаете мне разобраться с мистером Лоренсом по собственному усмотрению?

— И более того! — отозвался Херст. — Я выяснил, что обе квартиры этажом ниже будут пустовать до полуночи. Если ты предусмотрительно закроешь окно в столовой, никто не услышит криков.

— Значит, я приступлю через некоторое время, сэр?

При виде кивка хозяина Хэтто повернулся к двери. Инвалидное кресло стояло почти напротив открытых дверей в картинную галерею и закрытых — в прихожую. Собрав карты, мастер пыток положил колоду на стол и сунул руки под одеяло, трогая что-то, спрятанное под ним. Он был счастлив.

Хэтто шагнул в прихожую, закрыв за собой двойные двери. Вечерняя атмосфера оставалась абсолютно безмятежной.

— «Шахматы — изобретение высокоученого Ву Вана, являвшееся имитацией войны», — неправильно процитировал Лафкадио Хэрна [60] человек в инвалидном кресле.

Двойные двери в прихожую с грохотом ударились о стены, разбив вдребезги один из кошмарных образцов современной живописи и сбросив на пол другой.

Хэтто, словно катапультировавшись, пролетел через галерею и рухнул лицом вниз на ковер гостиной.

Держа в левой руке большую картонную коробку, Билл Досон проследовал через картинную галерею в гостиную. Хэтто сразу же вскочил, стряхнул пыль с отворотов смокинга, разгладил рубашку и застыл у дверей с натянутой улыбкой.

Человек в инвалидном кресле отметил изменения в облике Билла Досона. Тело Билла казалось более грузным (впрочем, это был оптический обман), с лица исчезло добродушное выражение.

— Ну, Дж. Хэтфилд, — обратился он к Хэтто, — вы умеете только бороться, как уличный пес, или и боксировать тоже?

— Умею и то и другое.

— Будешь драться, ублюдок?

— Да, щенок!

Достав из коробки пару боксерских перчаток, Билл швырнул их в лицо Хэтто, потом сбросил пиджак, жилет и галстук, швырнул их в кресло, расстегнул воротник рубашки и надел свои перчатки.

— Одну минутку, Хэтто, — послышался монотонный голос мистера Херста. — Сначала будь любезен отнести в соседнюю комнату доску и шахматы. Я уже говорил, что малейшее повреждение… Хэтто, ты слышишь меня?

Хэтто не слышал. Он не стал унижать свое достоинство, снимая смокинг, но его правая рука в боксерской перчатке зловеще стучала по левой.

— Должно быть, ты потерял рассудок, Хэтто, — продолжал Гейлорд. — Шахматы находятся в центре комнаты. Вынужден приказать тебе…

Никто не прореагировал на его слова.

Билл стоял слева от широких двойных дверей, лицом к галерее. Хэтто находился справа, выставив вперед левую руку и согнув в локте правую.

Наклонив голову, Билл рванулся вперед, как пантера.

— Шахматы! — точно бэнши, [61] завопил мистер Херст. — Они дороже любой драгоценности, когда-либо… — Он не договорил.

Схватка продолжалась три минуты и четыре секунды. Никто из ее участников не произнес ни слова. Плотные ковры приглушали все звуки. Но Биллу казалось, что он слышит голос: «Сделай это, малыш! Нокаутируй сукиного сына!»

Хэтто, в третий раз сбитый с ног ударом правой, с трудом поднялся. Все тело его болело, под правым глазом алела кровоточащая ссадина, он уже не мог ни обхватить руками Билла, ни защитить голову от ударов.

Мистер Херст завизжал снова. Хэтто стоял у края шахматной доски, когда Билл нанес ему апперкот правой. Голова Хэтто откинулась назад, и в следующий момент он рухнул всем телом прямо на шахматные фигуры.

Билл ошеломленно посмотрел на свои перчатки, а потом на Хэтто, который распростерся на доске, свесив голову с одной ее стороны, а ноги — с другой.

Падение Хэтто уничтожило обе шахматные армии. Кругом валялись обломки зеленого жадеита.

Вздрогнув, Билл сорвал перчатки и отшвырнул их.

— Дешевая победа, — произнес он вслух. — В конце концов, моя главная цель — Гейлорд Херст.

Билл не думал, что Хэтто причинил ему значительный вред, хотя знал, что ушибы дадут знать о себе позже. Ветерок приятно холодил влажную рубашку. Не глядя на старика, он подошел к креслу, надел галстук, жилет и пиджак.

Осмотревшись вокруг и отметив наличие двери в северной стене, замаскированной полкой с поддельными книгами, напротив обычной двери в южной, Билл шагнул к источнику его бед.

— А теперь, — с улыбкой сказал он, — я улажу дело с вами.

— Вот как?

Две картины Гейлорда Херста серьезно пострадали, его несокрушимый слуга был повержен, а самое ценное достояние лежало в руинах. Однако сам он не проявлял никакого возмущения. На его лице отсутствовало всякое выражение, а маленьких глаз за стеклами очков почти не было видно.