Под покровом ночи - читать онлайн книгу. Автор: Джон Диксон Карр cтр.№ 18

Обнаружить здесь красивую женщину, поднявшую глаза на пламя спички, тоже казалось видением. Глаза ее были янтарного цвета, ближе к карим, а бледное лицо искажено Ужасом. Волны золотистых волос на плечах, наброшенное на одно плечо кимоно — вот и все, что прикрывало ее наготу. Да, она была раздета — захватывающее зрелище прекрасного обнаженного тела, состоящего из света и тени, на фоне подушек. Одна рука плотно прижата к губам, в густой бахроме ресниц расширившиеся от страха глаза… Рука шевельнулась, и она вздохнула. Спичка погасла.

Что ж, подумал я, пожал плечами и чуть не рассмеялся, это всего лишь еще одно свидание, еще одна ветвь процветающего дела Фенелли. Ничего непонятного и таинственного. Но женщина вдруг заговорила на английском, тихо и испуганно. Я даже вздрогнул от неожиданности.

— Господи! — прошептала она. — Что вам нужно?

Это почему-то не укладывалось в схему, выбивалось из общего русла, хотя я не понимал почему. В ее непонятном ужасе таилась острая боль. Будто мне кто-то прошептал: „Это очень важно…“

Я медленно произнес, стараясь не выдать волнения:

— Я не хотел вас беспокоить. Меня попросили подняться сюда… чтобы осмотреть пол. (Что за чушь я несу?!)

— Кто вы?

— В данный момент я представляю префекта полиции. Поскольку…

Я услышал гортанный вздох, увидел движение ее руки, словно она отталкивала от себя что-то реальное.

— Что случилось? — медленно спросила она, а потом быстро и напористо воскликнула: — Он умер?

Один-ноль в пользу интуиции! Но спокойно, сказал я себе, держи себя в руках, ничему не удивляйся… Ты наткнулся на что-то важное…

— Кто умер?

— Рауль. Рауль де Салиньи.

Она сказала это уверенно. В голосе, который звучал, словно женщина находилась в трансе, на этот раз не было ни страха, ни слез. Она говорила с легким акцентом.

— Да, это так, — подтвердил я. — И, боюсь, я должен задать вам несколько вопросов. Не могли бы вы включить свет?

Я услышал, как она недовольно пошевелилась, и скрип пружин кушетки. Я чувствовал, что она пристально смотрит на меня в темноте. Странный это был разговор-допрос, лишенный снисхождения и милосердия к отчаянному, даже скорее безнадежному состоянию брошенной женщины. Когда ты больше не нужен, это очень стыдно, унизительно. Помолчав, девушка с горечью произнесла:

— Я знаю, что вы думаете. Вы считаете меня… обыкновенной шлюхой. — Она выплюнула это слово с холодной яростью, как добропорядочная англичанка. — Ну, так вы ошибаетесь. Теперь вы это понимаете. Вы не должны обращаться со мной…

— Дорогая моя девочка, какое имеет значение, кто вы? Зачем это? Если вам неловко, можете одеться, не зажигая света. Если нет, я могу галантно закрыть глаза, пока вы одеваетесь. Но я не хочу, чтобы вы уходили. Однако, прошу вас, давайте прекратим этот глупый разговор в темноте.

— Я оденусь, — сказала она, и по ее голосу я понял, что она плачет.

В комнате слышались шорох одежды и скрип кушетки, пока она одевалась эта маленькая тень в голубоватом свете, падающем с неба через окно на крыше. Я испытывал непонятную тревогу и, смеясь над собой, чтобы ободриться, начал беззвучно напевать какую-то мелодию. Но беспокойство вновь овладело мной, усиленное запахом амбры. Амбра для страсти, яркие точки звезд для романтики, а в комнате под нами в темноте усмехается разверстой ямой рта отрубленная голова…

На меня нахлынули воспоминания… И тут же в комнате зажегся свет, — низкая лампа с плафоном в виде цветка орхидеи бросала слабое освещение на длинный диван и смягчала красновато-багровый цвет подушек. Девушка сидела там какая-то беззащитная, покинутая, в рубашке, и натягивала чулок. Тени ложились на ее согнутые плечи, белоснежные, как освещенная лучом яркого света слоновая кость. Тени сгущались вокруг ее грудей, призрачного золотистого облака ее волос, когда она низко наклоняла голову, и подчеркивали нежный рисунок ее губ. Когда она подняла голову, в ее янтарных глазах, обрамленных густыми черными ресницами, уже светился вызов.

— Мне все равно, — произнесла она, и опять я отметил ее легкий акцент. — Мне все равно. — И продолжала медленно натягивать чулок. — А вы не похожи на полицейского, — сказала девушка и после недолгого размышления добавила, словно вспоминая: — Хорошо было лежать здесь, дремать… Кажется, я немного напилась. — Она поднесла руки к вискам и кивнула. — Вы бы тоже напились, если бы столкнулись с тем, что мне пришлось пережить. — Она вся передернулась от воспоминания.

Да, это начинало походить на банальные истории, когда женщина оказывалась непонятой. Только я надеялся, что она не начнет ее.

— Расскажите мне о сегодняшнем вечере, — попросил я.

— Да, расскажу. — Она пыталась сохранять небрежный тон. — Не понимаю почему, но я с удовольствием расскажу вам. Значит, Рауль умер.

Она говорила тихим, ломким голосом, полным жалости к себе. Ее угрюмый взгляд встретился с моим. Она пыталась побороть слабость от опьянения, хотела казаться смелой и вместе с тем искала защиты.

Девушка тихо спросила:

— Его убили, да?

— Да, убили. Как вы об этом узнали?

— Я чувствовала… Я все вам расскажу. Если только… — она покусывала губы, и ее лицо стало почти некрасивым от плача, — если только не сойду с ума. Понимаете, я любила Рауля, или мне так казалось. Не знаю… Когда я узнала, что он умер, оказалось, что это меня почти не тронуло. — Ее взгляд стал туманным, словно обращенным внутрь себя. — За последнее время он очень изменился. Раньше он и не подошел бы ко мне. Я хотела, чтобы меня любили. Он был мне нужен. Но эта травма что-то с ним сделала. У него стало часто меняться настроение. И когда он вернулся из Австрии, думаю, он был искалечен для жизни, и он это понимал. Рауль вел себя… как эти глупые книжные герои, — в ее голосе послышалась горечь, — и говорил о долге чести и о девушке, на которой собирался жениться. Но когда он вернулся, он… взял меня… Странный город Париж, — задумчиво вздохнула незнакомка. — Кажется, здесь невозможно быть одиноким, но ты бесконечно одинок. Ты хочешь, чтобы тебя любили, страшно любили, больше, чем где-нибудь еще; и где-то должны быть люди, которые полюбили бы тебя, но их нет…

Измученным, исстрадавшимся голосом она тихо роняла печальные слова.

— Он взял меня. Мы пришли сюда, потому что он боялся, как бы об этом не узнала его невеста. Но он стал странным, Рауль. В его характере появились новые черты. Наверное, после травмы. Он стал более… не знаю… загадочным, что ли. Он всегда разговаривал со мной по-французски — а я терпеть не могу французский; он страшно действует мне на нервы. Но в его устах он звучал так музыкально!.. Рауль сидел здесь, так что его лицо было видно при свете звезд, и читал мне стихи из „Цветов зла“. Дивные стихи. А один раз он едва слышно и неожиданно прошептал мне стихи какого-то английского поэта. У меня даже сердце замерло, так это было неожиданно возвышенно, как церковный гимн… — Ее голос чарующе звучал при слабом освещении. — „Когда гончие весны выходят на зимний след, и мать месяцев на лугах и равнинах…“