Это смертное тело - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Джордж cтр.№ 145

— Следите за светской жизнью? Не ожидала от вас этого. Может, почитываете, пока вам делают маникюр? Ну, понимаете, надо же чем-то заняться, пока вам ноготки обрабатывают!

— Это журнал Деборы, — сказал Линли. — Я хотел посмотреть на фотографии, сделанные во время открытия Портретной галереи.

— И?

— Там снято множество людей с бокалами шампанского. Все очень хорошо одеты.

— А! Стало быть, не моего круга.

Барбара стала листать журнал. Нашла страницы, где были помещены фотографии с открытия выставки.

— Верно, — сказала она, — с пивом здесь никого нет, а жаль. Потому что кружка доброго эля лучше, чем бокал… — Она крепче ухватилась за журнал и повернулась к Линли со словами: — Черт возьми!

— Что? — спросил он.

— Там был Фрейзер Чаплин, — сказала Барбара, — и на этой фотографии…

— В самом деле?

Линли вспомнил, почему лицо Фрейзера показалось ему знакомым. Вот оно что! Очевидно, он видел ирландца на одной из фотографий, запечатлевших открытие выставки. Потом он об этом совсем позабыл. Линли взглянул на журнал — Хейверс указывала на фотографию с Фрейзером. Смуглый брюнет стоял рядом с Сидни Сент-Джеймс.

— Еще одно доказательство того, что он был связан с Джемаймой, — сказал Линли, — и неважно, что он позирует рядом с Сидни.

— Нет-нет, — сказала Хейверс. — Я вам не Фрейзера показываю, а ее.

— Сидни?

— Да нет, не Сидни. Ее.

Хейверс ткнула пальцем в стоящую в толпе женщину, молодую, очень красивую блондинку. Какая-нибудь светская дама, подумал Линли. Жена или дочь спонсора галереи. Но Хейверс вывела его из этого заблуждения.

— Это Джина Диккенс, инспектор, — сказала Барбара и зачем-то добавила, хотя Линли на этот момент уже прекрасно знал, кто такая Джина Диккенс: — Она живет в Хэмпшире с Гордоном Джосси.

Многое было сказано не только о системе британского уголовного правосудия, но также и о суде, последовавшем за признаниями мальчиков. Были использованы такие определения этого преступления, как «варварское», «византийское», «архаичное» и «бесчеловечное», комментаторы в разных странах заняли противоположные позиции, некоторые из них страстно говорили о бесчеловечности и, не задумываясь о ее источнике, хотели, чтобы на нее ответили такой же бесчеловечностью (ссылаясь на Хаммурапи [76] ), а другие с неменьшим пылом утверждали, что публичное пригвождение детей к столбу ничем не поможет, напротив, принесет им еще больший вред. Остается непреложным один факт: закон предусматривает ответственность детей за убийство начиная с десятилетнего возраста, а потому Майкла Спарго, Регги Арнольда и Йена Баркера должны были судить как взрослых. Потому они и предстали перед судом.

Важно также отметить, что в тех случаях, когда серьезное преступление совершается детьми, закон запрещает их лечение у психиатров и психологов до судебного разбирательства. Поскольку такие специалисты косвенно связаны с проведением расследования преступлений, осуществленных против детей, наблюдение ими обвиняемых строго ограничено. Специалисты должны выяснить только два момента: способен ли был ребенок на момент преступления отличить добро от зла и может ли такой ребенок отвечать за свои поступки.

Шестеро детских психиатров и три психолога осмотрели мальчиков. Интересно, что они пришли к одинаковым выводам: Майкл Спарго, Йен Баркер и Регги Арнольд были среднего и выше среднего уровня умственного развития, они отчетливо понимали разницу между тем, что правильно и неправильно, сознавали личную ответственность, хотя и пытались обвинить друг друга в пытках и смерти Джона Дрессера.

В той обстановке, что окружала расследование, похищение и убийство Джона Дрессера, какое еще заключение они могли сделать? Как уже было сказано, «кровь смывают кровью». Однако чудовищность того, что было совершено с Джоном Дрессером, требовала бесстрастного отношения от всех сторон, участвующих в расследовании, аресте и суде. Без такого подхода мы обречены впасть в невежество и поверить в то, что пытки и убийство детей детьми — нечто нормальное, хотя ни один разумный человек не может это принять.

Мы не должны прощать преступление или находить ему какое-то оправдание. Но чтобы предотвратить в дальнейшем нечто подобное, мы должны понять его причину. Однако, какая бы причина ни лежала в основании гнусного поведения трех мальчиков в тот страшный день, в суде о ней не говорили, потому что в том не было необходимости. Не дело полиции вникать в психологическое состояние мальчиков после ареста. Дело полиции — задержать их, отыскать доказательства, привлечь свидетелей и получить признание. Дело прокурора — добиться осуждения. А так как закон запретил до суда психиатрическую или психологическую помощь мальчикам, то о какой защите могла идти речь? Их адвокаты могли лишь попытаться перенести вину с одного мальчика на другого или оспорить в чем-то показания свидетелей и улики, представленные суду.

В конце концов, конечно же, ничто из этого не имело значения: тяжесть свидетельств, выдвинутых против трех мальчиков, сделала вердикт суда неотвратимым.

Дети, подвергавшиеся насилию, помнят об этом долгие годы. Тщательное изучение этого явления подтверждает такую истину, но на суде над Регги Арнольдом, Майклом Спарго и Йеном Баркером об этом не говорили. Да и не могли говорить, и причиной тому был не только закон, но и желание судебной расправы (назовем его «жаждой крови»). Кто-то должен был заплатить за то, что случилось с маленьким Джоном Дрессером. Суд безоговорочно признал вину мальчиков. И от судьи зависело выбрать наказание.

В отличие от многих социально продвинутых стран, в которых обвиненные в преступлениях дети передаются на попечение родителей, родных или приемных, либо в какие-то попечительские заведения, в Великобритании малолетних преступников помещают в специальные камеры, где их и держат до суда. Во время заседаний мальчиков привозили из разных камер в бронированных машинах, чтобы защитить их от толпы, собиравшейся возле здания Королевского суда. В суде мальчики сидели в огороженных отсеках, каждый со своим социальным работником. Вели они себя хорошо, хотя иногда и проявляли беспокойство. Регги Арнольду дали книжку с картинками, и он разглядывал их, когда ему становилось скучно. Другим мальчикам выдали блокноты и карандаши. Йен Баркер первую неделю держался стойко, но к концу второй недели то и дело принимался оглядывать зал суда, словно искал мать или бабушку. Майкл Спарго часто разговаривал со своим социальным работником, а та обнимала его и позволяла класть голову себе на плечо. Регги Арнольд плакал. Во время дачи показаний присяжные смотрели на обвиняемых. Хотя они и дали клятву, но не могли не спрашивать себя, в чем, собственно, состоит их долг в ситуации, которую они наблюдают.

Зачитывание обвинения заняло четыре часа. На вердикт ушло две недели.

Пони лежал на Милл-лейн, сразу за Берли. Он корчился на земле, у него были сломаны обе задние ноги, и он отчаянно пытался встать и убежать от толпы, собравшейся у машины, которая его сбила. Животное то и дело жутко вскрикивало, выгибало спину и молотило ногами.