Предатель памяти - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Джордж cтр.№ 186

Меловые отметки на асфальте обозначали место, где лежало тело Юджинии Дэвис. Линли встал над ними и посмотрел в тот конец улицы, откуда появилась роковая машина. Дэвис сбили и затем несколько раз переехали, что могло объясняться двумя причинами: либо ее не отбросило с требуемой силой, как отбросило Уэбберли, либо ее швырнуло прямо по ходу автомобиля и переехать ее туда-сюда не составило труда. Потом ее оттащили в сторону, почти полностью спрятав под капотом «воксхолла».

Но зачем? Зачем убийца рисковал быть замеченным? Почему он сразу же не уехал, оставив ее лежать посреди дороги? Конечно, в темноте и под проливным дождем тело, убранное с проезжей части, дольше оставалось бы ненайденным, чем если бы убийца оставил его как есть. Таким образом он увеличивал вероятность, что к тому времени, когда подоспеет помощь, Юджиния Дэвис будет уже мертва. Но вылезать из машины — это такой риск. Хотя… вдруг у него была причина выйти здесь из машины?

Например, он здесь живет. Да. Это возможно.

А нет ли других причин?

Линли вышагивал по тротуару, перебирая все возможные варианты, которые приходили ему в голову на темы «убийца — жертва — мотив», «убийца, перетаскивающий сбитую жертву», «убийца, выходящий из машины». В конце концов самой правдоподобной версией ему показалась следующая: в сумочке Юджинии Дэвис находилось нечто такое, о чем убийца знал и что очень хотел заполучить.

Но сумочку нашли под другой машиной, в таком месте, где убийца, действовавший в спешке, под покровом темноты, вряд ли обнаружил бы ее. И содержимое сумочки осталось нетронутым, насколько можно было судить. Если только убийца не вытащил оттуда единственный интересующий его предмет — может, письмо? — и затем отбросил сумку в сторону, где ее позднее обнаружили полицейские.

Даже сведя количество рассматриваемых версий к минимуму, Линли видел несметное количество возможных вариантов развития событий. Ему казалось, что у него в голове засел многоголосый хор, в котором каждый голос пел не только о своем сценарии, но и о развитии этого сценария, если принять его за основу и рассматривать дальше. Пытаясь разобраться во всем этом, он дошел почти до конца улицы. Из-за живых изгородей выглядывали аккуратные, по-осеннему пестрые садики. Линли собрался повернуть обратно к машине, и вдруг его внимание привлек какой-то блеск. Он присмотрелся к земле под недавно посаженными кустиками тиса и с азартом Шерлока Холмса нагнулся к клумбе.

Его находка, однако, оказалась обычным стеклом. Скорее всего, несколько осколков были сметены с тротуара в сторону, под кусты. С помощью карандаша, вынутого из кармана, он сгреб видимые осколки в кучу, поковырялся в земле и нашел еще. И поскольку никогда еще он не работал с делом, в котором было бы так мало фактического материала, Линли достал носовой платок и сложил в него все найденное.

Снова усевшись в машину, он позвонил домой, надеясь застать там Хелен. Но дома ее не было, хотя, по его сведениям, она уже несколько часов назад покинула больницу «Чаринг-Кросс» и отправилась в дом Уэбберли, чтобы попытаться уговорить Фрэнсис выйти за порог. Не нашел он ее и на работе, у Сент-Джеймсов. Линли встревожился.

И поехал в Стамфорд-Брук.

На Кенсингтон-сквер Барбара Хейверс припарковалась там же, где и в прошлый раз: у тумбы, что защищала с севера покой и уединенность сквера, преграждая путь транспорту с близлежащей Дерри-стрит. Оттуда Барбара дошла до монастыря Непорочного зачатия, но вместо того, чтобы войти в ворота и попросить о встрече с сестрой Сесилией Махони, как уже делала это на днях, она закурила и зашагала по тротуару дальше, к внушительному кирпичному дому, где двадцать лет назад развернулись трагические события.

На своей стороне улицы это было самое высокое здание: пять этажей и полуподвал, к которому вела узкая лесенка, ныряющая но дуге вниз с выложенного плитами дворика. Два каменных столба, увенчанные белыми гипсовыми вазонами, обрамляли въездные ворота из кованого железа. Барбара открыла створку ворот, вошла и остановилась, разглядывая дом.

Невольно она стала сравнивать его со скромным жилищем Линн Дэвис на другом берегу реки. Французские окна и балконы, молочно-белые рамы, важные эркеры и остроносые карнизы, фрамуги и витражи — все это, вкупе с соседними домами, являло разительный контраст с обстановкой, в которой провела свою жизнь Вирджиния Дэвис.

Но помимо внешних различий, сразу бросающихся в глаза, было еще одно, менее заметное. Стоя перед домом, Барбара вспомнила, что здесь когда-то жил ужасный человек, как описывала его Л инн Дэвис, человек, который не желал находиться в одной комнате с собственной внучкой, потому что в его глазах она была не такой, какой должна была быть. Несчастная девочка была нежеланной в этом доме, она была объектом недовольства и даже ненависти, и в конце концов ее мать навсегда увезла ее отсюда. И старый Джек Дэвис — ужасный Джек Дэвис — был удовлетворен. Более того, он был вознагражден, так уж случилось, потому что его сын вскоре женился вторично и следующий внук Джека оказался музыкальным гением.

С этим-то внуком сплошной восторг и сопли, размышляла Барбара. Ребятенок взял в руки скрипочку, провел смычком и — покрыл славой имя Дэвисов, как и было задумано дедом. Но затем родился третий ребенок, и старому Джеку Дэвису — ужасному Джеку Дэвису — снова пришлось взглянуть в лицо несовершенству.

Однако со вторым дефективным ребенком Джеку было не так просто разобраться, как с первым. Потому что если бы старый Джек Даше вынудил и эту мать покинуть дом из-за его бесконечных требований «Держите ее вдали от моих глаз» и «Унесите куда-нибудь это существо», то она забрала бы с собой не только младшую дочь-инвалида, но и старшего гениального сына. А это означало бы прощание с любимым Гидеоном. Прощание с возможностью купаться в лучах славы, которую сулили будущие достижения Гидеона.

Когда Соню Дэвис утопили в ванне, докопалась ли полиция до истории с Вирджинией? А если докопалась, то сумела ли семья сохранить в тайне чудовищную роль, которую сыграл в той истории старый Джек? Скорее всего, да, решила Барбара.

Во время войны ему пришлось пережить немыслимые страдания, он навсегда потерял здоровье, он был героем. Но при этом он был человеком, в котором до полной сонаты явно недоставало пяти-шести нот, и кто знает, как далеко мог зайти такой человек, если счел себя ущемленным в чем-то?

Барбара вернулась на тротуар, закрыв за собой ворота. Она выкинула в урну окурок и повернула к монастырю Непорочного зачатия — цели ее поездки в Кенсингтон.

На этот раз сестру Сесилию Махони она нашла в огромном саду, раскинувшемся за главным зданием монастыря. Вместе с еще одной монахиней сестра Сесилия сгребала граблями листья из-под мощного платана, который мог бы давать тень целой деревушке. Они уже воздвигли пять многоцветных холмов в разных концах лужайки. В отдалении, там, где каменный забор обозначал конец монастырских владений и в какой-то степени защищал их от шума электричек, которые с грохотом проносились мимо каждые несколько минут, мужчина в защитном костюме и вязаной шапке присматривал за костром, подкидывая в огонь собранную монахинями листву.