Предатель памяти - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Джордж cтр.№ 140

«А раньше?» — спрашиваете вы.

Раньше чем что?

«До выступления в Уигмор-холле. Вы ведь репетировали, и не раз».

Конечно, мы репетировали.

«И на репетициях вы могли играть "Эрцгерцога"?»

Вряд ли мы вышли бы на сцену, чтобы исполнить трио, если бы один из инструментов…

«И во время репетиций вы играли его без осложнений?»

Я никогда не играл это трио без осложнений, доктор Роуз. У себя дома или на репетиции, я никогда не мог исполнять его без нервной дрожи, без жжения в желудке, без головной боли, без тошноты, которая заставляет меня целый час провести в туалете. А ведь это даже не публичное выступление!

«А как вы чувствовали себя перед концертом в Уигмор-холле? — задаете вы очередной вопрос — Испытывали ли вы ту же реакцию на «Эрцгерцога», что и на репетициях?»

И я умолкаю в растерянности.

Я вижу, как в ваших глазах вспыхивает искра интереса: вы оцениваете мою растерянность, прикидываете, решаете, выбираете, продолжать ли давление или подождать и позволить мне самому прийти к осознанию этого открытия.

Потому что перед концертом я не мучился.

И до сих пор не обращал внимания на этот факт.

26 октября

Я съездил в Челтнем. Сара Джейн Беккет превратилась в Сару Джейн Гамильтон и пребывает таковой уже двенадцать лет. Внешне она не сильно изменилось с того времени, когда была моей учительницей: чуть располнела, хотя грудь у нее от этого не появилась, а ее волосы по-прежнему такие же рыжие, какими были, когда мы с ней жили под одной крышей. Уложены они, правда, теперь по-другому — зачесаны назад и связаны на затылке в хвост, но все такие же прямые, какими я их всегда помнил.

Первое отличие, бросившееся мне в глаза, как только я увидел Сару Джейн, — это ее манера одеваться. Она, по-видимому, выросла из пышных воротников и кружев, которым отдавала; предпочтение в пору преподавательства, и перешла к юбкам, пиджакам и жемчугу. Еще одной переменой в ее облике стали ногти. Раньше она обгрызала их до крови, откусывала заусеницы, а теперь ухоженные и длинные ногти блестели ярким лаком. Эта метаморфоза свершилась, очевидно, для того, чтобы привлечь внимание окружающих к кольцу с сапфиром размером с небольшую африканскую страну. Я так подробно говорю о ногтях Сары Джейн потому, что во время моего визита она активно жестикулировала и размахивала передо мной руками, словно желая подчеркнуть, насколько вырос ее социальный статус.

Человека, благодаря которому вырос социальный статус Сары Джейн, во время моего визита не было дома. Сама же хозяйка находилась в садике перед домом, который, в свою очередь, находился в очень модном богатом районе, где самыми популярными машинами являются «мерседесы» и рейнджроверы. Сара Джейн наполняла огромную кормушку для птиц зерном из увесистого пакета, стоя на невысокой стремянке. Я не хотел напугать ее, поэтому подождал, пока она не спустится в целости и сохранности на землю, поправит костюм и похлопает себя по груди, проверяя, на месте ли жемчуг. Только тогда я окликнул ее. Ответив на мое приветствие с удивлением и радостью, она сообщила мне, что Перри — муж и средство повышения статуса, а заодно и благосостояния — уехал по делу в Манчестер и будет крайне разочарован, когда узнает, вернувшись, что пропустил такого гостя.

«Уж за эти годы он о тебе наслушался, — сказала она. — Только мне почему-то кажется, он так и не поверил, что я действительно знала тебя». И тут она испустила визгливый переливчатый смешок, отчего мне стало неловко. Я не смог бы объяснить, что именно меня смутило, могу лишь сказать, что такой смех всегда казался мне неискренним.

Сара Джейн продолжала: «Проходи же, проходи в дом. Будешь кофе? Или чаю? А может, глоточек чего-нибудь покрепче?»

Она провела меня в дом, где все было оформлено и обставлено с таким вкусом, воплотить который могут только дизайнеры интерьера: идеальная мебель, идеальные цвета, идеальные objets d'art, [25] деликатная подсветка, от которой выигрывает цвет лица хозяйки, и умеренная доза домашнего уюта в виде тщательно подобранных семейных фотографий. Направляясь делать кофе, Сара Джейн на ходу подхватила одну из них и сунула мне в руки. «Перри, — пояснила она, — его дочери и наши общие. Старшие по большей части живут у матери. К нам приезжают через выходные. Проводят у нас каждый второй праздник и половину каникул. Современная британская семья, как видишь». Снова трель смешка, и Сара Джейн исчезла за дверью, которая, по-видимому, вела в кухню.

Оставшись один, я от нечего делать принялся разглядывать семейный портрет. Отсутствующий в данный момент Перри восседал на снимке посреди пяти женщин: рядом его жена Сара Джейн, за его спиной две старшие дочери, каждая положила руку ему на плечо, маленькая девочка прислонилась к нему сбоку и совсем еще малышка устроилась у него на колене. Весь вид Перри излучал тот вид самодовольства, который, как мне кажется, появляется только у мужчин, успешно произведших потомство. Старшим девочкам было скучно до слез, младшие строили капризные мордочки, а Сара Джейн выглядела преувеличенно счастливой.

Она выглянула из кухни проведать меня как раз в тот момент, когда я возвращал портрет на стол, стараясь поставить его точно на то место, откуда его взяла хозяйка дома.

«Я заметила, — сказала Сара Джейн, — что мачеха — это та же учительница: она так же должна всемерно направлять и хвалить детей, не имея возможности прямо высказать то, что думает. И при этом необходимо угождать их родителям, в данном случае их матери. К сожалению, она пьет».

«Со мной было так же?»

«Силы небесные, конечно нет! Твоя мать не пила».

«Я имею в виду остальное: невозможность сказать прямо, что Я думаешь».

«Пришлось стать дипломатом, — ответила она. — Это моя Анжелика. — Она указала на девочку, сидящую на колене у Перри. — А это Анастасия. Кстати, у нее тоже есть талант к музыке».

Я ждал, что она назовет старших дочерей мужа. Когда этого не случилось, я задал обязательный в данном случае вопрос о том, на каком инструменте играет Анастасия. На арфе, получил я ответ. Как это в духе Сары Джейн, подумал я. В ней всегда было что-то от времен Регентства, как будто она попала в наш мир со страниц романа Джейн Остин. Она больше приспособлена к эпохе обстоятельных писем, кружев ручной работы и безобидных акварелей, чем к суматошной деятельности современной жизни. Я не могу представить себе, чтобы Сара Джейн трусцой бежала по Риджентс-парку с мобильным телефоном, прижатым к уху, — это почти так же невозможно, как представить ее за тушением пожара, добычей угля или управлением яхты. То есть вполне предсказуемо, что, узнав о намерении старшей дочери заняться музыкой, Сара Джейн склонила ее к игре на арфе, а не на электрической гитаре. И я уверен, что материнское руководство было осуществлено решительно и искусно, так что девочка, возможно, и не почувствовала его.