Старая дева - читать онлайн книгу. Автор: Оноре де Бальзак cтр.№ 32

— Вы счастливица, душенька, что вышли замуж за такого одаренного человека, вас не постигнет участь многих женщин, которым достались в мужья люди нерешительные, не умеющие руководить ни делами, ни детьми.

— Ваш муж, милочка, сделал вас владычицей здешних мест, с ним вы не пропадете! Он заправляет всем Алансоном.

— А мне бы хотелось, — отвечала бедная женщина, — чтобы он меньше беспокоился о чужих и чтобы...

— Вы чересчур требовательны, милая госпожа дю Букье, все женщины завидуют, что у вас такой муж.

Дурно понятая людьми, которые стали осуждать ее, эта христианка находила в домашней жизни широкое поле для применения своих добродетелей. Она проводила свои дни в слезах, но на людях ее лицо постоянно выражало невозмутимое спокойствие. Для такой богобоязненной души разве не была преступной мысль, от которой постоянно щемило ей сердце: я любила шевалье де Валуа, а вышла замуж за дю Букье! Любовь Атаназа — еще один укор совести — преследовала ее в сновидениях. Смерть дяди, обнаружившая все испытанные им горести, сделала жизнь ее еще более мучительной, ибо она не переставая думала о том, как должен был страдать старик, видя перемену политических и религиозных правил в доме Кормон. Часто горе поражает нас с быстротой молнии, как это произошло с г-жой Грансон; но у старой девы оно расплывалось подобно капле масла, которая не сходит с ткани, а только медленно впитывается в нее.

Шевалье де Валуа был злокозненным виновником несчастья г-жи дю Букье. Ему во что бы то ни стало хотелось вывести ее из заблуждения, ибо шевалье — большой знаток в любви — не хуже разгадал дю Букье женатого, чем дю Букье холостого. Но этого хитрого республиканца не легко было поймать врасплох: его салон, само собой разумеется, был закрыт для шевалье де Валуа, так же как для всех, кто в первые дни женитьбы Букье отступился от дома Кормон. К тому же, обладая огромным богатством, он не боялся стать смешным, он царил в Алансоне, а о жене думал не больше, чем Ричард III мог бы думать о павшей на его глазах лошади, с помощью которой он выиграл сражение. В угоду своему супругу г-жа дю Букье почти порвала знакомство с д'Эгриньонами, но, оставаясь одна во время отлучек мужа в Париж, она наносила визит мадемуазель Арманде. И вот однажды, через два года после свадьбы г-жи дю Букье, на панихиде по аббату де Спонду, мадемуазель Арманда подошла к ней при выходе из церкви св. Леонарда, где происходила служба. Великодушная девушка рассудила, что подобные обстоятельства обязывают ее сказать несколько утешительных слов плачущей наследнице. Разговаривая о дорогом покойнике, они прошли вместе от церкви св. Леонарда до улицы дю Кур, а оттуда — до запретного особняка, куда г-жа дю Букье и вошла незаметно для самой себя, увлеченная прелестью беседы с мадемуазель Армандой. Бедной безутешной женщине, возможно, доставляло горестное удовольствие говорить о дядюшке с той, которую он так любил. Кроме того, ей хотелось услышать соболезнования из уст старого маркиза, которого она не видала уже около трех лет. Была половина второго, она застала там явившегося к обеду шевалье де Валуа, который, рассыпаясь в приветствиях, взял ее за руки.

— Ну вот, дорогая, достойная госпожа дю Букье, — сказал он ей взволнованно, — мы потеряли нашего друга; это был святой человек. Мы разделяем вашу скорбь. Да, здесь эта утрата ощущается так же остро, как и в вашем доме... даже сильнее, — добавил он, намекая на дю Букье.

Когда каждый выразил г-же дю Букье свое соболезнование, сказав какую-нибудь фразу в похоронном стиле, шевалье весьма почтительно взял под руку г-жу дю Букье и отвел ее в амбразуру окна.

— Вы-то счастливы по крайней мере? — спросил он ее с отеческим участием.

— Да, — ответила она потупясь.

Услышав это да, мадам де Труавиль, дочь княгини Шербеловой, и старая маркиза де Катеран вместе с мадемуазель Армандой присоединились к шевалье. В ожидании обеда все вышли в сад, а г-жа дю Букье, отупев от горя, и не заметила маленького заговора, составленного против нее любопытствующими шевалье и дамами. «Она в наших руках, не узнаем ли мы разгадку?» — читалось во взглядах, которыми они обменялись.

— Для полноты счастья, — сказала мадемуазель Арманда, — вам нужно было бы обзавестись детьми, хорошеньким мальчиком вроде моего племянника...

На глазах г-жи дю Букье навернулись слезы.

— Я слышал, что вы всему виной. Говорят, вы боялись беременности? — сказал шевалье.

— Я?! — простодушно воскликнула она. — Да я бы заплатила за ребенка ста годами адских мучений!

Вокруг ловко поставленного вопроса завязался оживленный спор, направляемый с исключительным тактом виконтессой де Труавиль и старой маркизой де Катеран, которые так обошли бедную г-жу дю Букье, что она, сама того не подозревая, выдала свою супружескую тайну. Мадемуазель Арманда, взяв под руку шевалье, удалилась, предоставив трем женщинам толковать о браке. И тут у г-жи дю Букье открылись глаза на тысячи разочарований ее замужней жизни; а так как она по-прежнему оставалась придурковатой, то наперсницы забавлялись ее восхитительной наивностью. Хотя фиктивный брак мадемуазель Кормон сперва насмешил весь город, сразу узнавший эту новость, однако г-жа дю Букье получила признание и сочувствие всех женщин. Пока мадемуазель Кормон безуспешно гонялась за женихами, все насмехались над ней; но когда стало известно исключительное положение, в какое она попала благодаря строгости своих религиозных правил, все восхитились ею. Бедная госпожа дю Букье сменила добрую мадемуазель Кормон. Таким образом, шевалье удалось на некоторое время выставить дю Букье в отвратительном и смешном виде, но в конце концов смешное потеряло свою остроту, и, когда каждый посмеялся над дю Букье, злословие истощилось. К тому же многие полагали, что в пятидесятисемилетнем возрасте тайный республиканец имеет право и спасовать. Это происшествие до такой степени растравило ненависть, которую дю Букье питал к д'Эгриньонам, что он был совершенно беспощаден в час мести. Г-же дю Букье было приказано никогда не переступать порога их дома. В отместку за шутку, которую шевалье де Валуа с ним сыграл, дю Букье, только что создавший газету «Вестник департамента Орн», поместил в ней следующее объявление:

«Лицу, которое докажет существование господина де Помбретона до, во время и после эмиграции, будет вручен чек на тысячу франков ренты».

Несмотря на то, что, в сущности, брак г-жи дю Букье можно было считать мнимым, она находила в нем некоторые преимущества: все-таки куда приятнее было заботиться о самом замечательном человеке в городе, нежели жить одиноко. Уж лучше дю Букье, чем собаки, кошки и канарейки, которых обожают старые девы; он относился к жене более искренне и менее расчетливо, чем слуги, духовник и всякие охотники за наследствами. Позднее она узрела в своем супруге орудие божьего гнева, ибо признала неизмеримо грешными все свои помыслы о замужестве; она считала, что понесла заслуженную кару за горе, причиненное г-же Грансон, и за преждевременную кончину дядюшки. Послушная той религии, что предписывает лобызать карающую лозу, она превозносила своего мужа, она одобряла его перед всеми; но на исповеди или вечером на молитве она не раз плакала, прося бога простить отступничество мужа, который говорил обратное тому, что думал, который желал погибели аристократам и церкви — двум святыням дома Кормон. Хотя все ее чувства были поруганы и принесены в жертву, она, понуждаемая долгом радеть о благополучии супруга, оберегала его ото всего, что могло бы ему повредить, и была привязана к нему непостижимой любовью, вероятно, порожденной привычкой, так что вся ее жизнь была сплошным противоречием. Она вышла замуж за человека, чей образ действий и мыслей был ей ненавистен, но о котором она должна была заботиться со всей положенной нежностью. Она чувствовала себя на седьмом небе каждый раз, когда дю Букье лакомился ее вареньем или находил обед вкусным; она следила, чтобы исполнялись его малейшие прихоти. Если он оставлял на столе бандероль, сорванную с газеты, г-жа дю Букье не выбрасывала ее и говорила слуге: «Оставьте, Ренэ, барин не зря положил ее здесь». Уезжал он — она хлопотала о его плаще и белье; в своих заботах о его материальном благополучии она была до мелочности предусмотрительна. Если он отправлялся в Пребоде, она уже накануне все поглядывала на барометр, чтобы узнать, благоприятна ли будет погода. Она засматривала ему в глаза, чтобы узнать, чего ему хочется, подобно собаке, которая и во сне видит и слышит своего хозяина. Когда же случалось, что толстяк дю Букье, покоренный этой любовью, по чувству долга обнимал супругу за талию и, целуя в лоб, приговаривал: «Славная ты женушка!» — слезы радости выступали на глазах бедного создания. По всей вероятности, дю Букье считал своей обязанностью подобные знаки благосклонности, доставлявшие ему благоговение Розы-Марии-Виктории, ибо даже католическая добродетель не принуждает до такой степени скрывать свои взгляды, как приходилось это делать г-же дю Букье. Однако часто язык отнимался у этой святой женщины, когда она слышала у себя в доме злобные речи людей, маскировавшихся под монархистов-конституционалистов. Она трепетала, предвидя гибель церкви, от времени до времени она отваживалась вставить какое-нибудь глупое слово или замечание, которое дю Букье пресекал одним взглядом. От такой жизни, раздираемой противоречиями, г-жа дю Букье дошла в конце концов до полной одури и решила, что проще и достойнее запрятать подальше свои мнения и ничем их не проявлять, ограничиваясь бессловесным прозябанием. Тогда у нее появилась рабская покорность, она считала, что сам бог велит сносить то приниженное состояние, в какое муж поверг ее. Она исполняла волю супруга неукоснительно и без малейшего ропота. С той поры эта робкая овца шла по пути, указанному ей пастырем; она не покидала лона церкви и стала строжайшим образом выполнять все церковные обряды, не помышляя ни о сатане, ни о соблазнах его, ни о деяниях его. Итак, она представляла собой сочетание чистейших христианских добродетелей, и дю Букье безусловно стал одним из счастливейших мужей во всем королевстве Франции и Наварры.