Дело врача - читать онлайн книгу. Автор: Артур Конан Дойл cтр.№ 21

— Н-н-ну… возможно, Клара, — начал он, с опаской поглядывая из-под густых бровей, — для такой хрупкой девочки, как Этти, было бы лучше…

Миссис Ле-Гейт состроила сочувственную улыбку.

— Ах, я все время забываю, — проворковала она сладко, — что мой дорогой Хьюго не в состоянии понять принципы воспитания детей. В этом ему отказано природой. Мы, женщины, знаем… — Последовал вздох, полный мудрости. — Они были маленькими дикарками, когда я взялась за них — ты помнишь, Мэйзи? Помнишь, дорогая, как ты разбила зеркало в будуаре, словно необузданная обезьянка? К слову об обезьянках, мистер Котсвоулд, вы уже видели те прелестные, поучительные и забавные французские картинки, выставленные в галерее на Саффолк-стрит? Их автор парижанин, — к сожалению, я все забываю его имя, но он широко известен — то ли Леблан, то ли Ленуар, а может, Лебрен [33] , что-то в этом роде, но это отличный художник-юморист, и он рисует обезьянок, и журавлей, и всевозможных зверушек почти так же оригинально и выразительно, как вы. Учтите, я говорю почти, поскольку никогда не признаю, что какой-то француз способен сделать что бы то ни было так же хорошо, так же потешно и с такой же насмешкой над людьми, как вы создаете своих отшельников и профессоров!

После завтрака художник воскликнул, обращаясь ко мне:

— Какая очаровательная хозяйка миссис Ле-Гейт! Такой такт, такое уважение! А какая она заботливая мачеха!

— Она является одним из местных секретарей Общества по предупреждению жестокости к животным и детям, — сказал я сухо.

— А милосердие начинается с дома, — добавила Хильда Уайд, как бы про себя.

Попрощавшись, мы вместе дошли до Стенхоп Гейт. Нас обоих угнетало чувство обреченности.

— И при всем этом, — сказал я Хильде, когда мы немного отошли от дома Ле-Гейтов, — я не сомневаюсь, что миссис Ле-Гейт искренне считает себя образцовой Мачехой!

— Конечно, так и есть, — отозвалась девушка. — Она сомневается в этом ничуть не больше, чем во всем прочем. Сомнения — это не ее стиль. Она делает все точно так, как это следует делать — кому же знать лучше, нежели ей? И потому она никогда не боится критики. Закаливание, подумать только! Бедная малышка Этти — нежная, тоненькая, хрупкий экзотический цветок! Этой даме дай волю — она дозакаливает девочку до скелета… Ведь тверже скелета ничего нет — если не считать воспитательных методов миссис Ле-Гейт!

— О таком даже думать неловко, — вставил я, — но опасаюсь, как бы это доброе дитя, нежную тростинку, какой я ее знал прежде, не замучили до смерти из лучших побуждений!

— О, до смерти не дойдет, — уверенно предрекла Хильда. — Точнее, до ее смерти. Миссис Ле-Гейт не успеет. Она умрет раньше.

— Что вы говорите? — Я вздрогнул.

— То, в чем уверена. Акт пятый и последний начинается. Во время завтрака я внимательно наблюдала за Ле-Гейтом и не сомневаюсь, что развязка близка. Он угнетен, но это ненадолго. Знаете, как закипает пар в котле, как нарастает давление? Наступит день, когда она сломает предохранительный клапан и произойдет взрыв. А тогда… — Хильда резко вскинула вверх руку, как бы занося кинжал для удара, — «прощай, дорогая!»

Следующие несколько месяцев я часто виделся с Ле-Гейтом; и с каждым разом я все отчетливее понимал, что предсказание моей колдуньи было в основном верным. Супруги не ссорились, но миссис Ле-Гейт потихоньку, незаметно прибирала мужа к рукам, и это становилось все очевиднее. Даже занимаясь своим вышиванием (эти пальцы не знали праздности), она не спускала с него глаз. То и дело я замечал, с какой нежностью и жалостью смотрел отец на своих обездоленных девочек, особенно когда «Клара» принималась неприкрыто муштровать их; но он не осмеливался вмешаться. Она сокрушала души и дочерей, и отца — и все это, заметьте, из благороднейших побуждений! Она принимала их интересы близко к сердцу, она стремилась делать то, что было для них полезно. В ее обращении с мужем и детьми она была, судя по наружности, сладка как мед; и все же как-то чувствовалось, что бархатная перчатка скрывает железную руку. Эта женщина не была ни жестокой, ни даже жесткой, но угнетала сурово, неуклонно, неодолимо. «Этти, дорогая, надень сейчас же свою коричневую шляпку. Что-что? Может пойти дождь? Дитя мое, твоего мнения о погоде никто не спрашивал. Моего достаточно. Болит голова? О, что за чушь! Головные боли случаются от недостатка моциона. Нет лучшего средства от головной боли, чем приятная, быстрая прогулка по Кенсингтонским садам. Мэйзи, не смей пожимать руку твоей сестры таким образом — это выражение сочувствия! Ты помогаешь и потакаешь ей в том, что она пренебрегает моими желаниями. И нечего делать такие унылые лица! Я настаиваю на радостном подчинении!»

Доброжелательная, самовластная поклонница строгого порядка, улыбчивая и неумолимая! Под ее властью бедняжка Этти бледнела и таяла с каждым днем, а нрав Мэйзи, по природе податливой, портился прямо на глазах из-за упорного, ненужного вмешательства.

Впрочем, с приходом весны я начал надеяться на улучшение. Ле-Гейт приободрился, его прежняя натура, беспечная и жизнелюбивая, стала снова проявляться по временам. Как-то он сообщил мне с грустным вздохом, что подумывает отправить детей в школу где-нибудь в деревенской местности — им там будет лучше, сказал он, а кроме того, это снимет часть бремени с плеч дорогой Клары.

(Никогда, даже наедине со мной, не говорил он ничего плохого о Кларе.) Я поддержал его в этом намерении. Хьюго признался, что главным препятствием являлась… сама Клара. Она такая совестливая… Она видит свой долг в том, чтобы самой присматривать за детьми… Она не вынесет, если кто-то чужой заменит ее… Кроме того, у нее такое высокое мнение о школе здесь же, в Кенсингтоне!

Когда я рассказал об этом Хильде Уайд, она стиснула зубы и сразу же ответила:

— Вот теперь все определилось! Нарыв созрел. На отправке дочек в дальнюю школу он настаивать будет, чтобы спасти их от беспощадной доброты этой женщины. А она не захочет поступиться даже малой частью того, что называет своим долгом. Он начнет урезонивать ее, отстаивая детей; она останется неколебима, как скала. Громких криков не будет — с таким темпераментом из себя не выходят. Она просто будет провоцировать его — спокойно, мягко и невыносимо. Когда она зайдет слишком далеко, он наконец вспыхнет; его уязвит какое-нибудь замечание — произойдет взрыв и… Детей отправят к их тетушке Лине, в которой они души не чают. После того, как все будет сказано и сделано, жалеть нужно будет только этого беднягу!

— Вы говорили, что должно пройти двенадцать месяцев…

— Когда стрела сорвется с натянутой тетивы — точно не предскажешь. Может, немного раньше или несколько позже. Но — через неделю или через месяц — это случится, случится!..

Смеющийся июнь вновь пришел на землю; после полудня тринадцатого числа, в годовщину нашей первой встречи у Ле-Гейтов, я был на дежурстве в отделении травматологии в клинике Св. Натаниэля.