Держи меня крепче - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Полякова cтр.№ 69

В ту ночь я никак не могла уснуть, прислушивалась к дыханию мужа рядом, к Сашкиной возне на коврике возле окна и ждала рассвета. Телефонный звонок раздался в половине третьего, Сашка тявкнул, Тимур протянул руку к телефону, пробормотав в досаде:

– Обалдели, что ли… Да… – Он включил ночник, послушал, что ему говорят, и протянул мне трубку. – Это тебя.

– Ольга Сергеевна. – Голос женщины звучал взволнованно. – Ради бога, простите, что я звоню так поздно, но я подумала… Это Мария Игнатьевна, помните, вы приезжали в клинику Фельцмана…

– Конечно, помню. Что случилось? – Признаться, к тому моменту Корзухин с его семейством интересовали меня мало, но звонок вдруг испугал.

– Вика, Вика Корзухина. Она погибла.

– Что? – растерялась я.

– Девочка упала со второго этажа. Разбилась насмерть. Это ужасно, Ольга Сергеевна. – Женщина всхлипнула, но тут же заговорила опять: – Я в клинике, сегодня у меня дежурство… В милицию и отцу уже позвонили. И я подумала, что должна сообщить вам. Извините. Наверное, это до утра подождет, просто я в таком отчаянии…

– Я сейчас приеду, – сказала я, вскакивая с постели.

– Куда ты? – хмуро спросил Тимур.

– Девочка погибла. Вика Корзухина.

– Я слышал. Очень жаль. Не смотри на меня так. Мне действительно жаль, правда, но я не понимаю, зачем тебе-то туда ехать? Что ты будешь там делать, скажи на милость?

– Тимур, мне надо знать, что произошло.

– О, черт. Хорошо, поехали. Отговаривать тебя – напрасный труд.

Наверное, Тимур был прав, не стоило срываться среди ночи, менты и без меня прекрасно разберутся, а подробности трагедии я узнаю через несколько часов. Только странное дело, у меня было чувство, что в гибели Вики есть и моя вина. Чего я не увидела, не поняла?

– Кончай казниться, – не выдержал Тимур, когда мы выехали из города. Он действительно хорошо меня знал и все понял правильно, хотя я не произнесла ни слова. – Ты-то здесь при чем?

– Давай для начала узнаем, что произошло.

Калитка была открыта, возле ворот припарковано штук семь машин, две из них милицейские. Охранник мутно посмотрел на нас, но не решился спросить, к кому мы и по какой надобности. Народу понаехало достаточно, и он не знал, следовало нам быть там или нет.

Мы быстро пошли по асфальтовой дорожке. Возле первого корпуса толпились люди. Я увидела Фельцмана, он был в костюме, руки засунул глубоко в карманы пиджака, лицо совершенно потерянное. Рядом с ним стояли три женщины в белых халатах и охрана. Двое мужчин в форме обсуждали что-то, понизив голос. Из окон первого этажа за происходящим с любопытством наблюдали пациенты. Между кустами и стеной дома в свете фонаря я увидела белое пятно простыни с контурами тела.

Я вдруг представила Вику такой, какой видела ее в первый и последний раз: хрупкую девочку с огромными глазами, трогательную и беззащитную. Корзухин стоял на коленях перед ее телом и беззвучно плакал, закрыв лицо руками. Над ним склонилась врач.

– Владимир Сергеевич…

Он резко вскинул голову, повернулся к ней и в этот миг увидел меня: лицо его застыло. Мгновение мы смотрели в глаза друг другу, я поспешно отвела взгляд. Он выпрямился и сказал, продолжая смотреть на меня:

– Это вы… вы убили моего ребенка…

– Владимир Сергеевич, – встрепенулась женщина, что стояла рядом. – Прошу вас…

Он отвернулся, сделал несколько шагов в сторону, но увести себя не позволил. Тимур схватил меня за руку.

– Мужик просто не в себе…

– Разумеется, – кивнула я. – У него погибла дочь.

К сотрудникам, что приехали по вызову, вскоре присоединились ребята из следственного отдела, среди них нашлись знакомые. Корзухина все-таки увели, и я смогла выяснить, что произошло. Девочка хотела сбежать из клиники. Как она сделала это в прошлый раз, оставалось загадкой, в этот Вика попыталась выбраться через окно на пожарную лестницу, что находилась метрах в двух правее, но сорвалась и упала. Падение со второго этажа вряд ли привело бы к смерти, не упади она так неудачно: виском на каменный бордюр, отделявший асфальтовую дорожку вокруг здания от клумбы. Дверь своей комнаты Вика подперла стулом, чтобы ей не могли помешать. Впрочем, предосторожность была излишней, по ночам к пациентам являлись только по вызову. За тем, как она вылезала из окна, наблюдали двое ребят из корпуса напротив, ее падение они тоже видели, о чем сбивчиво и весьма эмоционально рассказали. Как выяснилось, ребята в ту ночь не спали, играли в карты, пользуясь тем, что правила в клинике были не очень строгие, скорее даже наоборот. Случайно взглянув в окно, они увидели Вику и дальше следили за ее действиями с большим интересом. Даже поспорили: сбежит она на этот раз или нет.

Фельцман, пока я выясняла детали трагедии, бестолково топтался рядом, вроде бы даже не узнав меня, и, время от времени, бормотал:

– Какой удар…

– Несчастный случай, – пожал плечами пожилой капитан. – Все яснее ясного. Девчонка хотела сбежать, и вот, пожалуйста. Отца жалко. Доконают мужика эти передряги. Девчонка, видно, была… – Он запнулся, не находя подходящего слова. – Не зря он ее сюда отправил. Дети… кому радость, а кому сплошное горе. На вас-то он чего наехал? – понизив голос, спросил он меня.

– Я недавно разговаривала с его дочерью, хотела кое-что прояснить, это касалось гибели ее матери. Ему пришлось отправить ее сюда после разговора со мной.

– Вот как… Понятно. Тут никто не виноват, – вздохнул он.

Конечно, он прав. Но что-то мешало мне с этим согласиться вопреки всякой логике.

Мы с Тимуром возвращались к машине, когда из темноты позвали:

– Тимур Вячеславович…

Из-за ближайших деревьев показалась Мария Игнатьевна, тревожно оглядываясь. Она быстро приблизилась, шаги ее громко отдавались в ночной тишине, наверное, поэтому она досадливо поморщилась. Окликнула она Тимура, но теперь обращалась ко мне:

– Вот это я нашла в комнате Вики. Может, я поступаю неправильно, но я подумала, вам надо это увидеть.

Из кармана халата она достала свернутую трубочкой тетрадь и протянула мне.

– Дневник Вики? – спросила я.

– Нет. Посмотрите сами.

Я открыла тетрадь, в свете фонаря быстро ее просмотрела. Тетрадь в сорок восемь листов, в клетку, на каждой строчке повторенное сотни раз: «Я люблю тебя. Я люблю тебя».