Урсула Мируэ - читать онлайн книгу. Автор: Оноре де Бальзак cтр.№ 43

В декабре 1834 года набожный старец стал заметно дряхлеть. Встречая доктора, которому исполнилось восемьдесят восемь лет, после обедни и видя, как пожелтело его изборожденное морщинами лицо и потускнели глаза, все в городе толковали о скорой смерти старика. «Вот тут-то все и выяснится», — говорили немурцы наследникам. В самом деле, все ждали смерти доктора Миноре, как разгадки увлекательной задачи. Однако доктор не сознавал, что болен, и ни несчастная Урсула, ни Савиньен, ни мировой судья, ни кюре не решались разрушить его иллюзии; городской врач, навещавший старца каждый вечер, не отваживался прописать ему какое бы то ни было лекарство. У старого Миноре ничего не болело, он просто тихо угасал. Ум его оставался четким, ясным и могучим. У людей такого склада душа владычествует над плотью и дает силы без страха смотреть в глаза смерти. Чтобы отдалить роковой час, кюре освободил своего прихожанина от посещения обедни и позволил ему творить молитву дома; доктор скрупулезно выполнял все предписания церкви: чем ближе подходил он к могиле, тем сильнее любил Господа. При свете вечности все мучившие его вопросы получали разрешение. В начале нового года Урсула добилась, чтобы крестный продал лошадей и карету и уволил Кабироля. Мировой судья, чью тревогу относительно будущего Урсулы полупризнания доктора отнюдь не рассеяли, коснулся однажды вечером деликатного вопроса о наследстве и доказал своему старому другу необходимость освободить Урсулу из-под опеки. Тогда бывшая воспитанница доктора имела бы право получить отчет об опеке и владеть имуществом, что позволило бы увеличить ее долю. Однако, хотя старик и согласился на предоставление дееспособности, он так и не открыл мировому судье своих намерений. Чем более настойчиво пытался мировой судья узнать, каким образом собирается доктор обеспечить Урсулу, тем более недоверчив делался умирающий. Кончилось тем, что напуганный Миноре решительно отказался от мысли доверить мировому судье тайну тридцати шести тысяч франков ренты в облигациях на предъявителя.

— Зачем рисковать? — спросил его Бонгран.

— Чем больше риска, тем меньше шансов проиграть, — отвечал доктор.

Бонгран повел дело с предоставлением дееспособности так споро, что закончил его ко дню двадцатилетия мадемуазель Мируэ. Этому дню рождения Урсулы суждено было стать последним праздником в жизни доктора; смутно предчувствуя близкий конец, старик решил торжественно отметить эту дату и устроил небольшой бал, на который пригласил молодых людей и девиц из семейств Дионисов, Кремьеров, Миноре и Массенов. На парадный обед, предшествовавший балу, были приглашены Савиньен, Бонгран, кюре с его двумя викариями, немурский врач и госпожи Зелия Миноре, Массен и Кремьер, а также Шмуке.

— Я чувствую, что жизнь моя близится к концу, — сказал старик нотариусу в конце вечера. — Прошу вас, приходите завтра вечером составить отчет об опеке, который я должен дать Урсуле, чтобы не осложнять дела с наследством. Благодарение Господу, я ни на су не обманул своих наследников и тратил только доходы с капитала. Господа Кремьер и Массен, а также мой племянник Миноре входят в семейный совет, и им следует прийти вместе с вами.

Массен подслушал эти слова и довел их до сведения всех остальных наследников, отчего они, вот уже четыре года то и дело бросавшиеся из одной крайности в другую и воображавшие себя то богачами, то нищими, пришли в восторг.

— Он тает как светоч, — сказала госпожа Кремьер.

В два часа ночи, когда в гостиной доктора остались только Савиньен, Бонгран и кюре Шапрон, старый Миноре указал на Урсулу, очаровательную в бальном наряде, и сказал: «Я вверяю ее вам, друзья мои! Через несколько дней меня не станет, и я уже не смогу вступиться за нее; возьмите ее под свою защиту до тех пор, пока она не выйдет замуж... Я боюсь за нее».

Слова эти произвели на друзей доктора гнетущее впечатление. Из отчета об опеке, зачитанного через несколько дней в присутствии членов семейного совета, выяснилось, что доктор должен Урсуле десять тысяч шестьсот франков, — в эту сумму входили доходы с ренты в тысячу четыреста франков, купленной на деньги капитана де Жорди, и маленький капитал в пять тысяч франков, составившийся из денежных подарков, которые доктор в течение пятнадцати лет делал своей воспитаннице к праздникам и дням рождения.

Этот отчет в присутствии свидетелей был произведен по совету мирового судьи, который опасался — и, к несчастью, недаром, — что смерть доктора повлечет за собою всяческие осложнения. На следующий день после подписания отчета об опеке, который сделал Урсулу владелицей десяти тысяч шестисот франков и ренты, приносящей в год одну тысячу четыреста франков, старик так ослабел, что уже не смог подняться с постели. Как ни замкнуто он жил, наследники, сновавшие по городу, словно бусины разорвавшихся четок, тотчас проведали, что доктор при смерти. Массен, пришедший осведомиться о здоровье дядюшки, узнал от самой Урсулы, что старик лежит в постели. На беду, немурский врач объявил, что день, когда Миноре сляжет, будет его последним днем. С той минуты, как наследники узнали, что дядюшка совсем плох, они, несмотря на холод, только и делали, что, стоя посреди улицы, на площади или у дверей собственных домов обсуждали это долгожданное событие и высматривали, не идет ли кюре соборовать умирающего. Поэтому, когда через два дня ризничий с распятием в руках, а следом за ним аббат Шапрон в сопровождении викария и двух служек пересекли Главную улицу и направились на улицу Буржуа, наследники присоединились к этой процессии, желая проникнуть в дом дядюшки и проследить, чтобы вожделенные сокровища остались в целости и сохранности, а затем прибрать их к рукам. Доктор, заметив позади священнослужителей наследников, которые преклонили колена, но, даже и не думая молиться, пожирали его глазами, горящими ярче церковных свечей, не мог сдержать лукавой усмешки. Кюре обернулся, увидел наследников и стал читать молитвы гораздо медленнее, чем прежде. Почтмейстеру первому надоело стоять в неудобной позе, вслед за ним с колен поднялась его жена. Массен, боявшийся, как бы Зелия с мужем не прикарманили какую-нибудь мелочь, последовал за ними в гостиную, и вскоре там собрались все наследники.

— Он слишком честный человек, чтобы собороваться понапрасну, — сказал Кремьер, — так что нам не о чем беспокоиться.

— Да, каждый получит примерно по двадцать тысяч франков ренты, — отвечала госпожа Массен.

— Сдается мне, — сказала Зелия, — что последние три года он уже не вкладывал деньги, а копил их...

— Где же он мог их хранить? Наверное, в погребе? — спросил Массен Кремьера.

— Если только у него что-нибудь осталось, — заметил Миноре-Левро.

— Но после его речи на балу какие могут быть сомнения? — воскликнула госпожа Массен.

— Как бы там ни было, — сказал Кремьер, — давайте обсудим, как быть с наследством. Договоримся полюбовно, будем торговаться или потянем жребий? В конце концов, у нас всех равные права.

Завязался спор, и вскоре обстановка накалилась. Через полчаса невнятный гул голосов, в котором выделялся крикливый голос Зелии, был слышен во дворе и даже на улице.

— Должно быть, умер, — говорили зеваки, толпившиеся на улице.