Беатриса - читать онлайн книгу. Автор: Оноре де Бальзак cтр.№ 64

Разве эта коротенькая сценка не кажется Вам страницей из какой-то драмы, измышленной самим дьяволом? Она возобновлялась еще раз двадцать по самым различным поводам. Наконец свекровь сказала мне:

— Я понимаю, почему вы не хотите поехать в Туш, и вы правы.

— О, согласитесь же со мной, маменька, что этот удар кинжала, впрочем, нанесенный совершенно неумышленно, заставил бы даже Вас удостовериться наконец, действительно ли Ваша любовь покоится на столь шаткой основе, что может рухнуть от первого дуновения ветерка. Надо отдать справедливость Каллисту, он никогда не предлагал мне посетить эту обитель, ставшую отныне его собственностью. Поистине, когда мы любим, мы лишаемся всякого соображения; ибо это молчание, эта осторожность меня больно задели, и в один прекрасный день я заявила Каллисту:

— Что тебя так пугает в Туше? Ведь только ты один никогда о нем не говоришь. Почему ты не хочешь побывать там?

— Что ж, поедем, — ответил он.

Итак, я попалась в ловушку, потому что хотела в нее попасться, как и все женщины, которые, мучась нерешительностью, предоставляют случаю разрубить гордиев узел. И мы отправились в Туш.

Это очаровательное место, здесь все исполнено художественного вкуса, и мне очень понравилась эта бездна, к которой мадемуазель де Туш запретила мне приближаться! Все ядовитые цветы манят, сам сатана сеет их, — ведь есть цветы дьявола и цветы божьи! И достаточно нам заглянуть в самих себя, чтобы убедиться, что дьявол и бог сотворили мир исполу. Какое жгучее наслаждение испытывала я, играя не с огнем даже, а с пеплом!.. Я наблюдала за Каллистом, мне хотелось знать, окончательно ли все потухло, и, поверьте, я зорко следила, чтобы не подул внезапный ветер! Я наблюдала за выражением лица Каллиста, переходя вместе с ним из комнаты в комнату, рассматривая одну вещь за другой, — так ищет дитя спрятанный от него предмет, Каллист, казалось мне, был задумчив, но сначала я решила, что победа на моей стороне. Я почувствовала себя настолько сильной, что сама заговорила о г-же де Рошфид, которую, кстати, со времени приключения на скале, когда она расшиблась и оцарапала себе лицо, зовут г-жа Рожефид. Под конец мы отправились посмотреть на знаменитый куст, за который зацепилась Беатриса, когда Каллист хотел сбросить ее в море, чтобы она никому не досталась.

— Должно быть, она была чересчур легковесна, раз ее мог удержать такой кустик, — заявила я, смеясь.

Каллист хранил молчание.

— Отдадим мертвым дань уважения, — закончила я свою речь.

Каллист по-прежнему молчал.

— Ты недоволен моими словами?

— Нет, но зачем без конца оживлять эту страсть? — ответил он.

Ужасные слова!.. Каллист, видя, что я загрустила, стал еще внимательнее, еще нежнее ко мне».

«Август.

Я была — увы! — на дне бездны и забавлялась, подобно простушкам из мелодрам, собирая там цветы. Вдруг ужасная тень омрачила мое счастье, как будто проскакал призрак на черном коне, как в немецких балладах. Я поняла, что любовь Каллиста возросла от этих воспоминаний, что он перенес на меня бурные чувства, которые я оживила, напомнив ему кокетство этой ужасной Беатрисы. И эта нездоровая и холодная натура, настойчивая и податливая, смесь моллюска с кораллом, еще смеет называться Беатрисой!.. И вот, дорогая маменька, я вынуждена подозрительными глазами следить за Каллистом, хотя ему принадлежит все мое сердце. А ведь это величайшая из катастроф, когда глаза берут верх над сердцем, когда подозрения оправдываются. И вот как это случилось.

— Место это дорого мне, — сказала я наутро Каллисту, — ибо ему я обязана своим счастьем, и я прощаю тебе, что ты иногда принимаешь меня за другую...

Мой честный бретонец покраснел, я бросилась ему на шею, но я уехала из Туша и никогда туда не возвращусь.

По силе ненависти, которая заставляет меня желать смерти г-же де Рошфид (о, бог мой, ну конечно, какое-нибудь воспаление легких, какой-нибудь несчастный случай!), по силе этой ненависти, повторяю, я узнала силу безграничной своей любви к Каллисту. Эта женщина смущает мой сон, я вижу ее в ночных кошмарах! Встречу ли я ее в жизни? Ах, как права послушница из монастыря Благовещения: Туш — роковое место! У Каллиста возродились былые чувства, и они сильнее, чем радости нашей любви. Узнайте, пожалуйста, маменька, в Париже г-жа де Рошфид или нет; если она там, я останусь в наших бретонских поместьях. Бедная мадемуазель де Туш, которая раскаивается теперь, что в день подписания контракта меня, по ее настоянию, нарядили «под Беатрису»! Что скажет она, узнав, до какой степени я одержима мыслями о нашей общей мерзкой сопернице! Но ведь это осквернение любви! Я уже более не я, мне стыдно! Меня охватывает сильнейшее желание бежать из Геранды и от песков Круазика».

«25 августа.

Итак, решено, — мы возвращаемся в развалины Геников. Каллист, которого в достаточной мере обеспокоило мое беспокойство, увозит меня. Или он слишком мало знает свет, раз он ни о чем не догадывается, или, если он знает причину моего бегства, он не любит меня. Я дрожу, я ужасаюсь при мысли, что моя догадка перейдет в уверенность, и поэтому я, как ребенок, закрываю руками глаза, чтобы не услышать звук выстрела. Ах, маменька, я чувствую, что Каллист не любит меня той любовью, которая живет в моем сердце. Он очарователен, это так; но какой мужчина, если только он не просто чудовище, не будет, подобно Каллисту, любезным и милым, когда ему отданы в дар все цветы, распустившиеся в душе двадцатилетней девушки, воспитанной Вами, чистой, как я, и которая, по уверению многих дам, хороша собою».

«Поместье Геник, 18 сентября.

Забыл ли он ее? Эта мысль завладела всем моим существом, звучит как упрек в моей душе! Ах, дорогая маменька, неужели же всем женщинам приходится сражаться против воспоминаний? На чистых девушках должны жениться только чистые невинные юноши! Но это наивная утопия, лучше уж иметь соперницу в прошлом, чем в настоящем. Пожалейте меня, маменька, хотя сейчас я счастлива, как может быть счастлива женщина, которая боится потерять свое счастье и цепляется за него!.. Так можно убить счастье, — говорит наша глубокомысленная Клотильда.

Я заметила, что в последние пять месяцев я думаю только о себе, то есть о Каллисте. Передайте сестрице Клотильде, что временами я проникаюсь ее печальной мудростью; она счастлива тем, что хранит верность мертвецу, ей нечего бояться соперницы. Нежно целую мою милую Атенаис, я вижу, что Жюст без ума от нее. Из вашего последнего письма я поняла, что он стал бояться, как бы Атенаис не выдали за другого. Взращивайте эту боязнь, как редкостный цветок. Атенаис будет госпожой, а я, трепетавшая от страха, что не получу Каллиста, стала его рабой. Нежно целую Вас, милая маменька. Ах! Если все мои страхи не напрасны, Камилл Мопен дорогой ценой продала мне свое сокровище... Передайте папеньке мой сердечный привет».

Эти письма как нельзя лучше раскрывают тайну отношений жены и мужа. Для Сабины их брак был браком по любви, а Каллист подчинился требованиям света. Вместе с тем радости медового месяца взяли свое. Во время пребывания молодых супругов в Бретани знаменитый архитектор Грендо, под неусыпным наблюдением Клотильды, герцогини и герцога де Гранлье, самолично руководил работами по восстановлению и убранству парижского особняка дю Геников. Общими усилиями все было подготовлено, и в декабре 1838 года молодая чета возвратилась в Париж. Сабина с удовольствием поселилась на улице Бурбон, ей даже не столько нравилась роль хозяйки дома, сколько хотелось увидеть, каким покажется их брак ее близким. Каллист в качестве равнодушного, разочарованного красавца охотно предоставлял своей теще и свояченице Клотильде вывозить его в свет, а те были признательны за такое послушание. Он занял в обществе заметное положение, в полном соответствии со своим именем, состоянием и связями. Успехи Сабины, которая считалась одной из первых парижских красавиц, светские развлечения и светские обязанности, все те утехи, на которые так щедр зимний сезон в Париже, укрепили их семейное счастье, ибо и возбуждали чувство, и давали ему роздых. Сабина, видя, что мать и сестра радуются ее счастью, а холодность Каллиста приписывают просто его английскому воспитанию, оставила свои мрачные мысли: она знала, что ей завидуют десятки молодых женщин, неудачно вышедших замуж, и прогнала все свои страхи в страну химер. Наконец беременность Сабины добавила к гарантиям, даваемым бездетным браком, — этим полусоюзом, — новую гарантию, которую очень рекомендуют опытные женщины. В октябре 1839 года молодая баронесса дю Геник разрешилась от бремени сыном и настояла на том, чтобы самой его кормить. Это было безумие, по мнению большинства дам. Но настоящая женщина хочет быть матерью во всей полноте, особенно когда ребенок рождается от боготворимого мужа. К концу следующего лета, в августе 1840 года, Сабина собиралась отнять от груди своего первенца. За время двухлетнего пребывания в Париже Каллист окончательно освободился от той наивности, которая украшала его первые шаги в мире чувств. Он сдружился с молодым герцогом Жоржем де Мофриньезом, который тоже недавно женился на богатой наследнице, Берте де Сен-Синь, с виконтом Савиньеном де Портандюэром, с герцогом и герцогиней де Реторе, с герцогом и герцогиней де Ленонкур-Шолье, со всеми завсегдатаями салона его тещи, и тут только он понял, насколько провинциальная жизнь отлична от жизни парижской. Богатство приносит с собой часы злополучной праздности, и никакая столица в мире не умеет лучше Парижа позабавить вас, очаровать и рассеять. От длительного общения с молодыми мужьями, которые преспокойно покидают самое благородное, самое прекрасное создание ради сигары и партии в вист, ради удовольствия клубной беседы или ради волнений скачек, семейные добродетели молодого бретонского дворянина сильно потускнели. Чисто материнское желание женщины не докучать и не стеснять ни в чем своего мужа всегда способствует рассеянному образу жизни юных супругов. А женщина так гордится, когда муж, которому она предоставляет полную свободу, возвращается именно к ней!..