Первые шаги в жизни - читать онлайн книгу. Автор: Оноре де Бальзак cтр.№ 8

А вот вам печальная история, до которой Пьеротен никогда бы не додумался, несмотря на то, что с некоторых пор стал расспрашивать привратницу. Та сама ничего не знала, разве только, что Клапары платят двести пятьдесят франков за квартиру, что прислуга приходит к ним по утрам всего на несколько часов, что постирушку г-жа Клапар иногда делает сама, а письма оплачивает каждый раз, [8] словно она не в состоянии расплатиться за них сразу.

Закоренелых злодеев не бывает, вернее, они бывают, но редко Тем более трудно встретить во всех отношениях своекорыстного человека. Можно обсчитывать хозяина, можно соблюдать во всем свою выгоду, но вряд ли найдется человек, который, сколачивая себе более или менее дозволенными путями капиталец, иногда не проявляет человеколюбия. Пусть это будет из любопытства, пусть из эгоизма, ради разнообразия или случайно, но в жизни у всякого человека есть добрые дела. Пусть он считает их ошибкой, пусть не повторяет; но разок-другой он приносит жертву богине Добра, так же как самый угрюмый человек приносит жертву богине Красоты. Если г-ну Моро могут быть прощены его прегрешения, так уж, верно, за то, что он помогал несчастной женщине, благосклонностью которой в свое время гордился и у которой скрывался в дни опасности. Эта женщина, во времена Директории стяжавшая себе известность связью с одним из пяти калифов на час, [9] вышла благодаря своему покровителю замуж за поставщика на армию, который заработал миллионы, но в 1802 году был разорен императором. Человек этот, по фамилии Юссон, не выдержал неожиданного перехода от богатства к нищете и сошел с ума; он бросился в Сену, оставив красавицу жену беременной. Моро, находившийся в близких отношениях с г-жой Юссон, был в ту пору приговорен к смерти и потому не мог на ней жениться; ему даже пришлось на время покинуть Францию. Г-жа Юссон, которой было тогда двадцать два года, с отчаянья вышла замуж за некоего чиновника, по фамилии Клапар, молодого человека двадцати семи лет, подававшего, как говорится, большие надежды. Упаси вас бог выходить замуж за красивых мужчин, подающих надежды! В ту эпоху молодые чиновники быстро дослуживались до высоких постов, так как император выдвигал людей способных. Клапар же был только слащаво красив, но отнюдь не умен. Думая, что г-жа Юссон очень богата, он прикинулся страстно влюбленным; вскоре он стал ей в тягость, так как ни в начале их брака, ни потом не мог удовлетворить вкусов, которые она усвоила в дни изобилия. Клапар довольно плохо справлялся со службой в государственном казначействе, где получал всего-навсего тысячу восемьсот франков жалования. Когда Моро, вернувшись к графу де Серизи, узнал, в каком бедственном положении оказалась г-жа Юссон, он, еще до своей женитьбы, устроил ее в старшие камеристки к матери императора. Но Клапар не сумел продвинуться по службе, даже несмотря на такую сильную протекцию: уж очень он был бездарен. В 1815 году, когда пал император, блистательная Аспазия [10] эпохи Директории лишилась последней надежды. Ей пришлось существовать на тысячу двести франков жалованья Клапара, коему граф де Серизи выхлопотал место в парижском муниципалитете. Моро, единственный покровитель этой женщины, которую он знавал миллионершей, исходатайствовал для Оскара Юссона половинную стипендию города Парижа в коллеже Генриха IV; кроме того, он стал отправлять ей с Пьеротеном, под разными благовидными предлогами, подарки, которые служили большим подспорьем в ее скудном хозяйстве. В Оскаре была вся надежда, вся жизнь его матери. Ну, разве можно было упрекнуть ее, бедняжку, за чрезмерную привязанность к сыну, которого невзлюбил отчим? К сожалению, Оскар был изрядно глуп, чего не замечала его мать, несмотря на насмешки Клапара. Эта глупость или, вернее, неуместная заносчивость настолько тревожила графского управляющего, что он попросил г-жу Клапар отправить к нему на месяц сего юнца, дабы поближе к нему присмотреться и решить, какой жизненный путь для него выбрать. Моро собирался со временем предложить графу Оскара в качестве своего преемника. Но, чтобы быть вполне справедливым, надо установить причины дурацкого тщеславия Оскара, напомнив, что он родился при дворе матери императора. В раннем детстве его взоры были поражены великолепием императорского двора. В его восприимчивом воображении должны были запечатлеться ослепительные картины, должен был сохраниться образ той блестящей праздничной эпохи, должна была жить надежда снова ее обрести. Самохвальство, вообще свойственное школьникам, которые только и думают, как бы прихвастнуть друг перед другом, питалось его детскими воспоминаниями и потому развилось в нем сверх меры. Может быть также, мать слишком охотно вспоминала дома о Директории, когда она была одной из цариц Парижа; а может быть, и Оскару, который только что кончил учение в коллеже, не раз приходилось парировать унизительные замечания своекоштных, не упускающих случая кольнуть стипендиатов, если тем не удается внушить к себе уважение физической силой. Прежнее, ныне померкшее великолепие, былая красота, кротость, с которой г-жа Клапар переносила нищету, надежды, которые она возлагала на сына, материнское ослепление, стойкость в страданиях — все это создавало один из тех необычайных образов, которые в Париже не могут не привлечь внимание человека вдумчивого.

Не догадываясь ни о глубокой привязанности Моро к этой женщине, ни о ее чувствах к тому, кто скрывался в ее доме в 1797 году, а теперь стал ее единственным другом, Пьеротен не решился поделиться с ней шевелившимися у него в душе подозрениями относительно опасности, которая грозила управляющему. Вознице вспомнились суровые слова лакея: «Хватит с нас собственных забот!», вдобавок в нем заговорило чувство субординации по отношению к тем, кого он называл старшими по рангу. В данный момент у Пьеротена было такое ощущение, словно в мозг ему впилось столько же шипов, сколько монет в сто су содержится в тысяче франков! А бедной матери, которая во время своей светской жизни редко выезжала за парижские заставы, путешествие за семь лье представлялось, вероятно, путешествием на край света, ибо непрестанно повторяемые Пьеротеном слова: «Хорошо, сударыня! Слушаюсь, сударыня!» — явно свидетельствовали, что возница старается отделаться от ее слишком многословных и напрасных наставлений.

— Положите багаж так, чтоб он не намок, в случае если погода переменится.

— На то, сударыня, есть брезент, — ответил Пьеротен. — Да вот сами поглядите, как аккуратно мы укладываем.

— Ты, Оскар, больше двух недель не гости, как бы тебя ни уговаривали, — сказала г-жа Клапар, возвращаясь к сыну. — Старайся не старайся, а госпоже Моро все равно не угодишь. Кроме того, к концу сентября тебе надо быть дома. Не забывай, что мы собираемся в Бельвиль, к дяде Кардо.

— Хорошо, маменька.

— Главное, — прибавила она шепотом, — никогда не заводи разговоров о прислуге… Ни на минуту не забывай, Что госпожа Моро из горничных…