Зимний пейзаж с покойником - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Гончаренко cтр.№ 44

– Ага, сутки через день, в очередь с Максом Лопатиным. Мы с ним вместе в институте физкультуры учимся, а здесь подрабатываем. На третьи сутки у Животовых дядька один сидит, отставник. Он как раз меня сегодня к ночи и сменил.

Самоваров одобрительно кивнул и приступил прямо к делу:

– Не будем отвлекаться на мелочи, тем более что милиция завтра допросит вас подробно. Скажите только, что вы видели, когда брились у окна.

Виталик немного помолчал.

– Я вообще-то не сплетник и в бинокли не гляжу. Нет у меня никаких биноклей и никогда не было, – подчеркнул он. – Сегодня все случайно вышло. Только пусть Светлана лишнего не наговаривает: брился я в ванной не у окна – дурак я, что ли? – а где положено, у зеркала. Просто на подоконнике у меня туалетная вода осталась. Я ее взял и в окно посмотрел. Без всяких задних мыслей посмотрел! Уже темно было, а у Еськовых огни, как на дискотеке. В спальне, как раз напротив меня, тоже свет горел. Гляжу, там Еськов возится с девушкой на кровати. Я поначалу подглядывать не собирался, но ведь это инстинкт! Он всегда свое возьмет. Я имею в виду, когда видишь кровать, а в ней девушку…

Таня демонстративно вздохнула.

– Я не кастрат, – напомнил ей Виталик. – Но кажется, даже кастраты на такие картинки ведутся. Или нет?

– Оставим пока кастратов, – строго сказал Самоваров. – Вернемся к тому, что вы видели.

– Да ничего особенного! Ну, видел я, как Еськов на своей собственной кровати барахтается с девушкой. Что такого? По-моему, они просто баловались. До секса у них не дошло – оба одетые были. Я посмотрел еще немного и пошел к зеркалу. Освежился туалетной водой, собрал свои причиндалы, то да се…

– В котором часу все это было?

– Где-то в одиннадцать или около того. На часы я не смотрел – куда мне спешить?

Татьяна снова вздохнула, но этот вздох Виталик пропустил мимо ушей.

– Что за девушка была с Еськовым? – спросил Самоваров.

– Его девушка, какая же еще? – пояснил Виталик. – Длинные-предлинные ноги, черные волосы. Она еще летом к нему приезжала. Или весной? Не помню.

Это Люба. Трепетная Люба, у которой тонкие нежные пальчики и никаких мотивов для убийства. Но которая стреляла в лесу, которая бродила, напевая, по огромному пустому дому, где не было Галины Павловны, и пускала зеркальцем зайчиков…

А что, если… Разве на нее не похоже: правильность, аккуратность. Открытый шкаф с коллекцией. Значит, и ключ в вазу с хризантемами она сунула? И выстрелила Еськову прямо в лоб? Но почему, почему?

Ерунда какая-то. А может, все-таки Галина увидела мужа с Любой, взревновала, а позже подкралась к задремавшему супругу и?.. Тоже глупо: на двадцать каком-то году брака, при ее уме, при гостях, при елке… Или кто-то иной воспользовался случаем?

Самоваров оставил трудные вопросы на потом и снова повернулся к Виталику:

– Что было дальше?

– Я взял туалетную воду, освежился… Это я уже говорил. Кажется, потом перекусил – или я раньше спускался почавкать? В общем, своими делами занимался не помню сколько времени. Потом снова в окно посмотрел. Дай, думаю, гляну – может, они уже трахаются?

Татьяна фыркнула и отвернулась. Виталик ничуть не смутился:

– Это же, Таня, вполне естественно. Всякого тянет поглядеть! Просто особенность мужской психологии, мы даже в институте проходили…

– Так-таки это и проходили? Как подглядывать, когда соседи трахаются? – съязвила Татьяна.

– Да! То есть нет. Не путай меня! Они, кстати, и не трахались совсем. Гляжу, Еськов на кровати лежит, в костюме, в галстуке, чин чином. А девушки уже нет.

– Может, другой кто-то был в это время в комнате? – напрягся Самоваров.

– Вот этого точно не скажу. Я не приглядывался – на что смотреть, когда не трахаются?

– Тогда почему вы сказали экономке, что Еськов докувыркался?

Виталик вздохнул:

– По глупости взял и сказал! Язык без костей. Собственно, из той же ванной я и раньше видел, как Еськов с девушками веселится. И даже с этой, с сегодняшней… Пока хозяйка за шмотками мотается (или где там ее носит), он, бывало, навезет телок… А что тут удивительного? Состоятельный человек может себе позволить! Только вот дома делать такие вещи опасно и глупо. Я бы так не поступал. Я всегда так и говорил Светлане.

– Но почему, по-вашему, Еськов докувыркался именно сегодня? – наступал Самоваров.

– Потому что я еще раз глянул в это чертово окно! Думал, может, их наконец разобрало, и они таки занялись сексом… Куда там! Еськов все еще на кровати лежал как колода. В той же позе. А потом заваруха у Еськовых началась, менты подъ ехали. Дрянная штука жизнь! Грязь одна.

Нет, с этим Самоваров не согласился бы – только по молодости можно так глупо обобщать. Но жизнь Еськова в самом деле кончилась дрянной штукой. Непонятной штукой!

В дом Еськовых Самоваров возвращался не торопясь, прогулочным шагом – с горы всегда идти легче. Дорогу уже успели пригладить бульдозером. Самоваров шел и разглядывал верхушки суржевских домов, торчащие над заборами. Окна в домах были мертвы, только у крылечек теплились лампочки. Ни о чем не говорили сейчас эти окна – не то что тогда, когда Виталик решил побрызгаться туалетной водой.

А Виталик-то и раньше, оказывается, за соседями подглядывал! А экономка даже бинокль завела! Может, и в самом деле это естественно? И поучительно? Чужая жизнь притягивает. Самоваров вспомнил, как ребенком, когда глаза его были как раз вровень с чужими подоконниками, он тоже любил заглядывать в окна и смотреть, как за ними живут люди. Много затейливей, наверное, живут, чем он сам! Ходить приходилось мимо частных домиков, низеньких, серых: Нетск оставался тогда почти сплошь деревянным. Зато заоконные чудеса были разнообразными и доступными. Если хозяева не замкнули еще резные ставни гремучими болтами, можно было всякой всячины насмотреться! Кустились в окошках дремучие герани, прижавшись к стеклу пучками красных и розовых цветов. Суставы алоэ изгибались по-драконьи, белели колокольчики, торчали в мелких плошках кактусы – колючие, волосатые и бородавчатые. Они казались неживыми. Коты всевозможных мастей, чаще пятнистые, белые с черным, пялили сквозь стекло на прохожих свои немигающие глаза. Часто они спали, свернувшись меж цветочных горшков. За котами и горшками, уже смутнее, просматривались чужие комнаты. Горели там чужие апельсиновые абажуры с бахромой, каких отродясь не было у Самоваровых, стояли чужие столы со скатерками, а на них вазы с бумажными розами. Незнакомые люди двигались внутри комнат, вставали, садились, ели, разговаривали, но все это они делали беззвучно, как рыбы в аквариуме. А больше всего чудес в окошках появлялось к зиме, когда хозяева для тепла клали между рамами ветошь, а на нее для красоты вату или белую бумагу, выгнутую, как сугроб. Сверху обязательно насыпали блеску, раскладывали стеклянные бусы, елочные игрушки и всякие ненужные блестящие вещицы. Да, сейчас даже в самых старорежимных домишках не увидишь подобной грошовой роскоши. Другой стиль! А вот загадочная жизнь в аквариумах чужих домов продолжается. Что там, за окнами, люди делают, о чем говорят? Это хочется всякому знать – инстинкт, говорит Виталик. Сам Самоваров не потому ли потащился к Виталику на другой конец Суржева?