Невидимки - читать онлайн книгу. Автор: Стеф Пенни cтр.№ 77

Однако в шкафчике под одним из сидений я натыкаюсь на пластиковую канистру. К ней явно никто не прикасался несколько месяцев. Это одна из тех, что я наполнил святой водой в Лурде, но она до сих пор почти полная, с надписанной мной наклейкой и карандашным наброском Девы Марии (или я рисовал Бернадетту? не помню…), с пририсованным к ней нимбом и кучей восклицательных знаков (детский сад). В прошлый раз я ее не видел, а может, просто не заметил. Меня бросает в жар от одного взгляда на нее. Должно быть, Иво затолкал ее туда сразу же после того, как мы вернулись, и оставил там собирать пыль. Вот он, наверное, надо мной потешался.

Я беру канистру, на дне колышется какая-то муть. Я отдираю позорную наклейку, и откуда-то изнутри у меня вдруг поднимается гнев пополам со стыдом — как волна, как извержение вулкана. Тогда я отвинчиваю крышку и переворачиваю канистру вверх дном, поливая святой водой сиденья и подушки, ковер и снова сиденья с подушками, пока они хорошенько не промокают. Через несколько дней они завоняют и покроются плесенью. Когда воды больше не остается, а легче мне так и не становится, я поднимаю канистру и со всего размаху швыряю ее на пол. Она отскакивает рикошетом. Детский сад. Идиот. Четырнадцатилетний идиот-детсадовец. Иво одурачил меня. Он всех нас одурачил. Мы даже не знаем, что он творил, — лгал и скрытничал, это само собой, а теперь, как выясняется, кое что и похуже: чуть не угробил мистера Лавелла, тайком крутил романы, а в добавок ко всему убил Розу… возможно. А мы все так хорошо к нему относились, жалели его, прыгали вокруг, ездили в Лурд и делали вид, что верим.

Мне хочется разнести этот трейлер к чертовой матери. Я пинаю комод, но на нем не остается даже зазубрины, я только ушибаю себе ногу. Никакого толку в том, что я скриплю зубами от ярости. Я все здесь полил святой водой! Я окрестил это место, вместо того чтобы раскурочить его. Я хуже чем никчемен.

Выскочив из трейлера, я с грохотом захлопываю за собой дверь. Теперь мне плевать, кто меня слышит. Из разбитого окна вываливается еще один осколок стекла. К черту все. К черту Иво. К черту, к черту, к черту.

Я тру лицо тыльной стороной ладони. Как и ковер, и обивка, оно влажное.

Рэй

Здание унитарианской церкви небольшого прибрежного городка в Уэльсе, в который мы приезжаем, представляет собой невыразительную кирпичную коробку. Она стоит в конце улицы, застроенной неотличимыми друг от друга одноэтажными домами. Единственная уступка ее предназначению — узкое крестообразное витражное окно в ядовито-бирюзовых и оранжевых тонах, которое снаружи куда больше напоминает бойницу, нежели источник божественного вдохновения.

Я с сомнением кошусь на Хена. В его глазах я вижу ту же мысль. Звонивший отказался дать нам свой телефон. Единственное, что мы о нем знаем, — это имя, которым он назвался: Питер. Камень.

Днем в среду народу на улицах практически нет. Но церковь оказывается открытой, и мы проходим через притвор в просторный прохладный зал с несколькими рядами мягких стульев, обращенных к кафедре из светлого дерева. Синтетический зеленый ковер под ногами потрескивает от статического электричества. Окна — за исключением витражного креста — зачем-то забраны стальной решеткой. Но нас кто-то ждет. Он стоит впереди, рядом с кафедрой, сцепив руки внизу живота. На шее у него белеет пасторский воротничок.

— Питер?

Мужчина улыбается. Он довольно молод, не старше тридцати, со светлыми волосами и квадратной челюстью, очень чисто выбритый и румяный, но от него исходит такое спокойствие и уверенность, что я не сомневаюсь: он пастор этой церкви, и прихожанки черпают в нем вдохновение и утешение.

— Спасибо, что проделали такой долгий путь. Мы очень вам признательны.

Он наклоняет голову. Я оглядываюсь по сторонам в поисках того, к кому относится это «мы», но, кроме нас троих, в церкви никого нет. Наверное, он имеет в виду Бога.

— Прошу прощения за то, что не был более откровенен в телефонном разговоре. Почему бы вам не присесть?

Речь у него быстрая, отрывистая, речь истого валлийца. Он указывает на ряды стульев. Мне не хочется сидеть перед ним, как будто я агнец из его паствы, но он берет стул и, развернув его, тоже садится, к нам лицом.

— И не скажешь, что август. В будние дни мы отопление не включаем, экономим деньги.

Он снова улыбается, на этот раз сокрушенно.

— До того как мы приступим, могу я взглянуть на ваши удостоверения?

Мы протягиваем ему лицензии. Он внимательно их изучает, прежде чем вернуть нам.

— Благодарю вас. Прошу прощения, если все это кажется вам излишней… предосторожностью, но, полагаю, вы хотите знать то, что я могу вам рассказать. Как вам известно, я увидел в газете ваше объявление с просьбой отозваться всем, кто располагает какими-либо сведениями о Розе Вуд — Розе Янко, как ее когда-то звали. Но прежде чем я расскажу вам то, что мне известно, могу я узнать, кто хочет ее найти и с какой целью?

— Как я уже сказал по телефону, боюсь, мы не вправе разглашать информацию о нашем клиенте, — отвечает Хен.

— Даже его имя? — Пастор Питер слегка хмурится. — Вы просите нас… разгласить информацию о себе. Это может касаться… нашей безопасности?

— Мы можем заверить вас, что ваше имя не будет нигде упомянуто. Вся информация строго конфиденциальна. Наш клиент хочет лишь знать, все ли у Розы в порядке. Вмешивать в это дело вас нет никакой необходимости.

Вид у него озадаченный.

— Я беспокоюсь не о себе.

О ком же тогда, интересно?

— Послушайте, могу вас заверить, — я вспоминаю Джорджию Миллингтон, — никто никого не будет заставлять делать то, чего он делать не хочет. Если вопрос в том, чтобы связаться с заинтересованными лицами, вы можете поступать целиком и полностью по своему усмотрению.

Где-то в глубине души у меня крутится мыслишка: зачем так уж сильно печься о благополучии скелета?

Питер откидывается на спинку стула. У него такой вид, как будто ничто на свете не способно поколебать его спокойствия, хотя, пожалуй, румянец на его розовых щеках стал ярче.

— Прошу прощения, джентльмены, но если вы не скажете мне, кто разыскивает Розу Вуд, я ничем не смогу вам помочь.

Я смотрю на Хена. Он кивает.

— Ко мне обратился Леон Вуд, — говорю я.

Он кивает, как будто именно это и ожидал услышать.

— Когда?

— Несколько месяцев назад.

— Почему именно теперь?

— Насколько я понимаю, недавно скоропостижно скончалась миссис Вуд. Видимо, мистер Вуд осознал, что не будет жить вечно.

Вид у Питера становится озабоченный.

— Он болен?

— Я не знаю, мистер?..

— Преподобный. Преподобный Харт. А кроме отца, ее больше никто не разыскивает?