И нет мне прощения - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Гармаш-Роффе cтр.№ 13

Других писем от этого адресата в компьютере Аиды не нашлось. Судя по тексту последнего мейла, она их все стирала, как ее просил поклонник (любовник или нет, в плане физической близости, – это неважно, ничего не меняет). Так что узнать их историю и найти какую-то зацепку не представлялось возможным. На сервере ее провайдера дубликаты писем не сохраняются, это Серега уже выяснил.

Зато он сумел в срочном порядке получить от телефонного оператора распечатки входящих-исходящих айфона Аиды. Они тоже не особо порадовали: аппарат, с которого приходили Аиде сообщения, был зарегистрирован на… На ее собственное имя!

Ловко. Предусмотрительный типчик.

А Гектор, узнав о втором мобильнике на имя жены, заявил вообще что-то несусветное: «Я не удивлюсь, если вы установите, что она сама себе писала эсэмэски и письма… Моя жена существовала в воображаемом мире. Ей все грезилось, что человечество живет великими страстями, как в ее любимых операх. Я, каюсь, не смог дать ей того, чего требовала ее романтическая душа. Я бизнесмен. Сами знаете, что это такое: двадцать часов работы в сутки, а потом короткий и мало освежающий сон, в котором все бежишь, дергая на месте лапами, как собака… Но я Аиду любил. Как умел».

Угу, Аида сама себе писала со второго мобильного, чтобы развеяться, а потом этот телефончик выбросила, пошла в сад и сама себя там убила. Да еще и ножик успела зашвырнуть, умирая. Так, что ли?

Нет уж, господин хороший, даже если ваша жена была мифоманкой и сама себе придумывала романтические истории, – то только не эту!

С другой стороны, любовник жены может интересовать лишь ее мужа.

«Я Аиду любил. Как умел».

А как умел-то?

Этот вопрос, конечно же, пришел в светлую Серегину голову, и он принялся копать. И вынудил Гектора признать, что большой близости с супругой у него не имелось, как душевной, так и физической; что ревновать Аиду и в голову ему не приходило по причине отсутствия мужской заинтересованности; и что последнюю он реализовывал на стороне.

Однако назвать хоть одно имя он отказался: отношений серьезных он якобы избегал заводить, все были женщины случайные, на один вечер. И заодно настоятельно попросил следователя не упоминать об этом в присутствии тестя, отца Аиды…

Выходило, как ни крути, что убил ее воздыхатель. Зачем, почему?

Ситуации, в которых любовник убивал предмет своей страсти, обычно сводились к такой схеме: он человек с положением, женат, – а любовница жаждет заполучить его в руки, развести и женить на себе, для чего грозит разоблачением их связи. Но Аида и сама была не свободна, и раскрывать свою связь вряд ли намеревалась. По крайней мере, ни мужу, ни отцу, ни сестре она никогда даже не намекала, что желала бы с Гектором развестись… Стало быть, требовать от любовника развода ей было вовсе ни к чему, отсюда и угрожать ему незачем.

Или убил ее тот, кто за ними следил? А романтический герой сбежал?

И кому же понадобилось за парочкой следить?

Гектора можно исключить: у него у самого уйма баб, кой черт ему жену ревновать, да еще за ней следить? Только если… Только если он солгал, и отношения у него вовсе не «на один вечер»… И он хотел с Аидой развестись, чтобы жениться на другой… Да вот незадача: с таким тестем не разводятся! Он его начальник и работодатель, Гектор всем обязан Дмитрию Тимофеевичу! Тот бы даже намека на развод не потерпел… И потому Гектор решил убить жену, чтобы освободиться от нее… А затем, выдержав положенный траур, жениться на другой!

А? Чем не версия? Конфетка просто! С одним только большущим «НО»: у Гектора алиби на тот вечер. Подтвержденное двумя людьми!

Так что «конфетка» быстро растаяла у детектива в руках.

Впрочем… Минуточку, минуточку! Если Алексей на верном пути и Гектор солгал насчет своих «многих и случайных любовниц», а на самом деле у него одна серьезная связь… То позаботиться о том, чтобы сделать Гектора вдовцом, могла именно его пассия!

…Нет, ерунда получается. Следить за соперницей – еще куда ни шло. Но убить ее? Да еще в присутствии мужчины, любовника соперницы?..

Другой вариант: Гектор нанял кого-то шпионить за супругой. Знакомого, своего охранника или частного детектива, неважно. Собирал о жене информацию. Может, все-таки ревновал; может, все-таки компромат на нее собирал для грядущего развода; может, опасался, что к жене его конкурент подъехал и пытается разузнать важные сведения о бизнесе и финансовых делах Гектора…

Все эти гипотезы имеют право на существование, но ни одна из них не давала даже малюсенькой подсказки на вопрос: кто и почему убил Аиду?

Кис снова перечитал записи и снова не нашел никакого зазора между фактами, в который можно было бы вклиниться мыслью, как лезвием ножа, и расширить щель, расшатать плотно сомкнутые половицы, чтобы обнаружить под ними тайник.

Он позвонил Громову, доложил о своих умозаключениях и сомнениях. Некоторое время они вдвоем крутили так и сяк гипотезы, выстроенные Алексеем, но ничего сверх них не придумали.

– Если у Гектора и есть любовница, то, зуб даю, никто о ней ничего не знает! А те, кто знает, будут молчать! Да и допрашивать их велели «нежно», не прижучишь как следует… – печалился Серега.

– Слежку за ним установи. Рано или поздно пойдет к своей крале.

– Поздно! В том-то и дело, что поздно, а не рано! Он умный, осторожный, и если у него и впрямь есть постоянная телка, то он сейчас заляжет на дно, чтобы ее не выдать. Да и не верю я, чтоб она устранила Аиду с его согласия. Не женский это стиль, ножом в горло.

– Наемный убийца?

– Не похоже. Тот бы из огнестрельного… Хотя как знать. Некоторые наемники умеют мимикрировать под рядовое убийство… Дык все равно с хахалем Аиды непонятно: куда он делся? Как позволил на своих глазах зарезать Аиду? Если б его стукнули крепко, так он бы там и валялся, рядом с трупом… А он пропал, затаился. Запугали? Заплатили?

– Серег, давай пока не ломать голову над этим. Предлагаю разделение труда: я вычисляю любовника Аиды, а ты занимаешься всем остальным. Идет?

На том и порешили.

«…Блистательно продолжающий традиции «черного юмора», этот фильм низводит трагическое до комического, предлагая зрителю посмеяться над страхом смерти и страдания…»

Слезы застилали Манон экран, буквы двоились перед глазами, но она упрямо вычеркивала строчки своей последней рецензии и писала вместо них другие:

«…Не раз воспетый теоретиками и критиками «черный юмор», превращающий трагедию в прикол, является, на самом деле, малодушием – попыткой убежать от отчаянного страха перед смертью и страданием. Хуже того, это проявление душевной скудости, фатальная неспособность к состраданию, которую такого рода «юмористы» прячут за мнимой модностью и крутизной своих опусов…» – писала она новые строчки, слизывая языком соленые капли, наползавшие на губы.

Поставив последнюю точку, Манон отправила рецензию в свой блог и только тогда позволила себе заплакать в голос: «Даша, Дашка, сестричка моя!!!»