Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Андреева cтр.№ 30

– Тс-с-с…

Инга приложила палец к губам, но Валентин, видимо, уловил посторонние звуки и поднял голову. Инга отпрянула. Потом с сожалением сказала:

– Уходят. Кажется, на кухню. Жаль!

– А дурная привычка подслушивать у тебя осталась, – с усмешкой заметил Грушин. – Все-таки ты плебейка! И на веки вечные ею останешься!

– Значит, ты по-прежнему намерен меня оскорблять?

– А почему я должен перемениться? Я отношусь к тебе так, как ты того заслуживаешь, говоря твоим же высоким слогом. Шлюха ты. Дурная привычка спать с женатыми мужчинами у тебя останется навсегда. И не надейся, что кто-нибудь из них на тебе женится. На шлюхах не женятся.

– Жаль. Я хотела тебя предупредить. По-честному.

– Ты? По-честному? – Грушин откровенно расхохотался. – Девочка, ты и честь – понятия несовместимые. Да ты вспомни, как…

– Тс-с-с…

Инга вновь приложила палец к губам. Из каминного зала выплыла Прасковья Федоровна, плотно прикрыла за собой двери и взглянула на пару с откровенным интересом.

– Пардон, – кокетливо улыбнулась она и направилась к лестнице, ведущей наверх.

Инга проводила ее странным взглядом и сквозь зубы процедила:

– Вот еще, порядочная! Строит из себя… Ну чем она лучше меня, скажи? Живет со стриптизером, с мальчишкой, который моложе ее на семнадцать лет!

– Он ее муж, – заметил Грушин. – И я слышу в твоем голосе зависть.

– Завидовать? Ей? Еще чего! Подумаешь, Сид! Тоже мне – сокровище! Да помани я его пальчиком – побежит как миленький!

– Ну и самомнение у тебя, – покачал головой Грушин.

– А что? Разве нет? – с вызовом посмотрела на него Инга. – Разве ты устоял?

– Да, но ты забыла, что было потом.

– Потому что ты – маньяк! Псих ненормальный!

– Псих, да еще ненормальный. Не многовато ли эпитетов? Давай, переходи к сути. Зачем ты меня вызвала в коридор?

Инга вдруг напряженно прислушалась:

– Грушин, ты ничего не слышишь?

– Борисюк убивает Тему?

– Глупые шутки!

– А что? Он справится! Реутову надо поменьше жрать и заняться наконец спортом. Тебе с ним не противно ложиться в постель?

– Не твое дело!

– Ах, простите! – Даниил отвесил шутовской поклон. – Я забыл, что шлюхи не отличаются разборчивостью!

– Во-первых, Грушин, извинись.

– За что?

– За свое поведение.

– Ты пьяна. Я перед пьяными девками не извиняюсь.

– Разве ты не видишь, что я изменилась?

– Нет. Не заметил. Такая же дешевка, какой всегда была. А моя жена – сводня. Подсунула тебя Теме.

– Ольга ничего не знала. Ни о нас с тобой, ни о том, что я могу… Словом…

– О том, что ты спишь со всеми, кто тебе заплатит, не знала? Да, моя жена – святая простота! Где же ей было ума набраться? У репетиторов? На уроках французского? Из папиных рук – сразу в мои. Я был у нее первым мужчиной и, кажется, последним. Она мне даже ни разу не изменила. Дура! Хотя кто на нее польстится?

– Грушин, Грушин, – покачала головой Инга. – Когда-нибудь тебе за все воздастся.

И в третий раз приложила палец к губам.

– Тс-с-с…

Из каминного зала вышел Сид и посмотрел на них невидящим взглядом. Потом, слегка пошатываясь, прошел мимо и стал подниматься наверх, куда недавно ушла его жена.

– Это проходной двор какой-то! – с отчаянием простонала Инга. – Слова не дают сказать! Пойдем наконец наверх!

– Туда поднялись Сид и Прасковья.

– Тогда вниз!

– Там Борисюк с Темой.

– В каминный зал.

– Там Кира.

– Такой огромный дом, и некуда пойти!

– Здесь, на втором этаже, есть еще несколько комнат. Пойдем в спальню для гостей. Ее, кстати, приготовили для Темы. Заодно и освоишься.

– Грушин, ты невыносим! Как же я тебя ненавижу! – простонала Инга…

…В это время Сид поднялся на третий этаж. Теперь он прекрасно ориентировался здесь и знал, что находится за двумя белыми дверями: супружеские спальни. И смело толкнулся в третью. Да, это был санузел. Огромных размеров комната с биде, душевой кабиной и нишей, в которой находилась мраморная ванна овальной формы. Там, в нише, горел приглушенный свет.

– Живут же буржуи! – покачал головой Сид. Его жена пока не могла позволить себе такой роскоши. Их коттедж был скромен.

В огромном зеркале он увидел свое отражение и невольно поморщился: «Надо бы сходить за очками…» Потом крикнул:

– Мать! Мать, ты где?

Кричать было бессмысленно, потому что спрятаться здесь негде. Разве что за полупрозрачной занавеской, отделяющей нишу с овальной ванной от биде и душевой кабины. Но жены там не было, это Сид уже понял.

Он с завистью огляделся. Повсюду огромные зеркала, потолок тоже зеркальный, с лампочками в форме лилий. А ванная-то из цельного камня, и не мрамор, а, похоже, оникс. Безумных денег стоит. Эх, ему бы так устроиться! Грушин-то не промах! У Прасковьи таких денег нет. Ванная комната в ее доме одна, сортиров, правда, парочка, но все не так, как у Грушиных. Не с размахом! И прислуги нет. Что Кира? Кира – печатная машинка. Приложение к Матери. Почти бесплатное. Нет, какая же дрянь! Наркоманка чертова!

Сид невольно сжал кулаки. Потом вздохнул еще раз с откровенным сожалением, что не может себе такого позволить, и вышел в холл. Там он задержался. Где же она? Ему надо срочно переговорить с женой!

– Эй, мать! – вновь негромко позвал Сид. Кричать отчего-то не хотелось.

И тут он заметил, что дверь в спальню Грушина приоткрыта. Это его насторожило. Что у них тут, дом свиданий? Или мать тоже колется? Чего только не узнаешь! Сид решительно толкнулся в спальню хозяина.

Прасковья Федоровна, стоящая перед зеркальным шкафом, от неожиданности вскрикнула. Потом облегченно перевела дух:

– Господи, Сид! Это всего лишь ты…

– Мать, ты чего здесь? – Сид нагнул голову, словно бык, увидевший красную тряпку. Его маленькие глазки налились кровью. – Зачем пришла?

– Да так. Просто… Даня сейчас с Ингой. Я подумала: здесь нет никого. Зайду.

– Зачем? – подозрительно спросил Сид.

– Так. Интересно. Знаешь, Даня, он такой… Необычный, одним словом. И… В общем, красивый мужчина!

– Сволочь он, – мрачно заметил Сид.

– Мне хотелось узнать: как он живет? Чем? Ты посмотри вокруг! – Она повернулась к стене и принялась разглядывать черно-белые фотографии. – Я ни разу не была у него в спальне… Это же так… Романтично! Да! Романтично! Грушин, оказывается, поклоняется мертвым!